– Насколько мне известно, нет. Но пока рано делать какие-то выводы.

Я закусила губу. Просто необходимо на что-то отвлечься! И надо убедиться, что в Орасьеве все в порядке. Примечательно, что стоило чаше весов качнуться в нашу пользу, как победа в войне показалась еще более призрачной, чем раньше.

Я не до конца осознавала, какую искру высекла, убив семейство Миковых, и какое пламя из нее мы раздули, вернувшись в Трелл. Рабы по всей стране осознали, какую огромную власть держат в своих руках и какие возможности их ожидают, стоит лишь сбросить оковы привычной жизни. Первым стал Орасьев – небольшое поселение, разрушенное в результате успешного бунта рабов. Следующим мы взяли Ширав, затем Малакан и наконец Эксендрифф. Четыре города снова принадлежали – по-настоящему принадлежали – народу, который все считали вымершим. Да, мы сумели захватить самые маленькие города, разбросанные по окраинам Треллианской империи. Но они были нашими. За них мы сражались и проливали кровь.

Первые несколько недель после освобождения Орасьева я каждое утро просыпалась с уверенностью, что к заходу солнца у наших ворот будет стоять армия какого-нибудь треллианского лорда, готовая стереть мятежников с лица земли. Каким-то чудом этого не произошло.

Наступили странные времена. Казалось, весь мир охвачен войной. Фейри – и, соответственно, их треллианские союзники – оказались втянуты в противостояние с Арой. Сражения бушевали как за морем, так и на треллианских территориях Ары, которые Нура медленно, но верно расширяла все последние месяцы, начав с бывшего поместья Микова.

Тысячи ножей целились нам в спину: Нура, фейри, треллианцы. И однако, возможно, из-за того, что каждое войско отвлекали другие враги, наша молодая нация все еще держалась.

Тем не менее по крайней мере раз в неделю мне снилось, как огонь пожирает робкую свободу, созданную моим новым народом, точно так же как когда-то он поглотил каменный домик и просторный сад, о которых я привыкла думать как о…

Внезапная боль пронзила руку, и я зашипела.

– Прости, – пробормотал Саммерин. – Соединяю разорванный нерв.

Я бросила быстрый взгляд на свое запястье, но тут же поняла, что совершила ошибку, и немедленно пожалела о ней.

Саммерин, нахмурившись, рассматривал мою руку, уже не в первый раз возвращаясь к загадочной метке. Золото образовало замысловатый узор, похожий на паутину, который бежал вниз с кончиков пальцев, оплетая ладонь. Паутина заканчивалась у запястья, где металлические полоски истончались до невидимости. На ощупь они отличались от плоти – плотнее и холоднее, словно металлические, – но не мешали сжимать и разжимать кисть.

– А у Ишки нет никаких идей относительно того, что это такое?

– Он сказал, что посмотрит повнимательнее, когда вернется.

Мятежный фейри едва успел взглянуть на мою руку, прежде чем не слишком бережно опустил меня на землю и снова улетел. Очевидно, он занимался каким-то важным делом, и я сильно ему помешала, отклонившись от плана. Все давно привыкли к его повадкам. Ишка приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, часто исчезал на несколько дней или недель, не сказав никому ни слова. Но мы находились не в том положении, чтобы жаловаться. Наш таинственный союзник и приносимая им информация стали ключом ко многим победам над треллианцами. Ишка считал народ фейри своим главным противником, а каждый удар по Треллианской империи ослаблял ее могущественных друзей.

– Хм.

Саммерин выглядел обеспокоенным. Хотя в последнее время он постоянно так выглядел.

– Чем бы оно ни оказалось, не думаю, что это оружие, – ответила я, с досадой сжав свободную руку в кулак. – Во всяком случае, уж точно не могущественное.

Могущественное настолько, чтобы проникнуть в Илизат.

Мне не пришлось выражать досаду вслух – по крайней мере, Саммерину. Он прекрасно знал, что заточение Макса занимает все мои мысли. Последние несколько месяцев я просто разрывалась напополам. Мятежники нуждались во мне. Я отдала им все, что могла. Встала во главе бунтующих рабов, делилась с повстанцами последними крупицами магии, мечтами о будущем, планами, умением находить общий язык с людьми.

Но оставалось многое, чего я не могла им дать, потому что половина моего сердца томилась в тюрьме за сотни миль отсюда.

– Это ты сейчас так говоришь. – Темно-карие глаза Саммерина смотрели с иронией. – Но мы оба прекрасно знаем, что ты все равно попытаешься выжать из этой штуки все возможное.

Я усмехнулась.

Конечно, он прав. Наедине с ним я могла позволить себе высказывать сомнения, но на людях я надежно держала их в узде. Я постараюсь разузнать все, что возможно, об этом проникшем в меня артефакте, а всех остальных и себя буду уверять, что он поможет освободить Макса. И даже думать не буду об иных вариантах.

Нет, никаких сомнений вслух – слишком много им чести.

– Ты прав, – произнесла я.

– Я всегда прав.

– И я никогда об этом не забываю.

– Умная женщина. Определенно, слишком умная для Макса.

При звуке этого имени в палатке стало нечем дышать.

Улыбка Саммерина угасла. Он спрятал глаза.

Я нахмурилась: выражение лица целителя показалось мне странным. Но не успела я спросить, в чем дело, в палатку вошли Серел с Филиасом.

– Ого, твоя рука выглядит намного лучше, чем час назад, – радостно заявил Серел по-теренски и поцеловал меня в макушку. – Отлично. Больно было?

– Рад, что ты выбралась оттуда целой и невредимой. – Филиас с любопытством уставился на мою руку. – Значит, вот оно.

Я кивнула. После возвращения в лагерь я успела рассказать Серелу и Риаше об артефакте.

– Я расспрошу Ишку, когда он вернется, – заверила я. – Не сомневаюсь, что нам досталось грозное оружие, если фейри так отчаянно хотели его заполучить. Оно принесет неоценимую пользу восстанию. И я смогу использовать его в Илизате.

Я сделала именно то, что и предсказывал Саммерин. В конце концов, уверенность в своих силах была моей единственной защитой.

Храня странное молчание, Серел и Филиас обменялись долгим многозначительным взглядом. В последнее время я часто замечала такие взгляды между ними, словно они говорили на понятном только им двоим языке. Серел еще ни в чем мне не признался, но притяжение между молодыми людьми становилось все очевиднее.

Однако сейчас… этот взгляд не походил на переглядывание влюбленных. Я вопросительно вскинула брови.

Серел сел на стул напротив и уставился на меня полными беспокойства голубыми глазами:

– Нам нужно с тобой поговорить.

Под ложечкой засосало.

– Прошло уже пять месяцев, – начал Филиас. – И три месяца после той ночи, когда ты едва…

– С тех пор как мы начали посылать в Илизат отряды, – резко перебил его Серел, бросив на Филиаса неодобрительный взгляд.

У меня пересохло во рту. Я кивнула.

Поначалу я часто приходила к Илизату лично, отчаянно пытаясь найти способ проникнуть за его стены. Но после одной неудачной попытки, закончившейся тем, что Серелу пришлось вылавливать мое бесчувственное тело из моря, я согласилась на отправку солдат, а сама сосредоточилась на делах своего народа, которые, кроме меня, не мог выполнять никто.

Тем не менее… Мне не нравился такой уговор, хотя я и признавала правоту друзей.

– Одиннадцатый отряд только что вернулся в Орасьев, – продолжал Серел.

Сердце в груди забилось сильнее, хотя по выражению лица друга я уже понимала, что меня ждут плохие новости.

– И как?

Саммерин соединил еще один нерв, но я едва почувствовала боль. Серел мрачно покачал головой.

– Жаклин Атривас погиб прошлой ночью, – сказал Филиас. – Его убили стражи Илизата, и товарищи не сумели его спасти.

У меня упало сердце.

Жаклина я знала лично. Один из лучших наших бойцов и отличный командир. Именно он сыграл решающую роль в успешном захвате Орасьева. И у него осталось двое малышей.

Я опустила веки, и перед глазами снова появилось бездыханное тело Мелины.

– Ужасная потеря, – пробормотала я. – Выдели его родным все, что им может потребоваться. Еду, деньги. Назначьте им… назначьте им пособие. Я найду способ выплачивать его из своих средств.

Серел и Филиас снова переглянулись. Лицо Филиаса приняло суровое выражение, а большие глаза лучшего друга посмотрели на меня с нежностью.

– Тисаана, нам ни разу не удалось прорваться за внешние стены, – наконец произнес Филиас. – Ни разу.

– У меня однажды получилось, – возразила я. – Я могу пойти с отрядом в следующий раз.

– Наше восстание зашло так далеко только благодаря тебе. Не думай, что мы этого не понимаем. – Серел ласково улыбнулся мне. – У нас так много задач, которые выполнить можешь только ты. Ты – наша самая большая надежда на победу.

– Я не буду и дальше посылать хороших людей и хороших солдат на верную смерть, – твердо заявил Филиас. – Тем более сейчас, когда у нас каждый человек на счету. Прости, Тисаана, я… – Он смущенно отвел глаза и повторил: – Прости.

Я вздрогнула, будто от удара.

Не теряй самообладания. Не раскисай. Смотри вперед.

– Конечно, я все понимаю, – выдавила я. – Тогда я снова отправлюсь в Илизат одна. Не будем рисковать никем, кроме меня.

– Это самоубийство. У тебя почти не осталось…

Серел оборвал себя, но я знала, что́ он хочет сказать. У меня почти не осталось магии.

– Ты не выживешь в Илизате.

– Я уже бывала там.

Он взял меня за руку прежде, чем я успела ее отдернуть.

– В прошлый раз я думал, что мы потеряли тебя, – пробормотал он. – Я не хочу тебя потерять.

Серел смотрел на меня с огромной искренней любовью. И все же в тот момент я была готова его возненавидеть.

«Мне все равно! – хотела кричать я. – Лучше умру, пытаясь спасти его, чем остановлюсь».

– Я готова рискнуть.

Филиас и Серел снова переглянулись, – боги, да пусть уже прекратят это!

– Речь не только о тебе, – заметил Филиас. – Тебе многое известно. Если ты попадешь в руки Нуры…

Меня захлестнуло волной гнева – настоящей ярости. Он посмел считать меня обузой!

Он говорил, что собирается оставить моего любимого в тюрьме и запретить мне попытки спасти его самостоятельно, потому что считает меня – меня, пожертвовавшую всем, пожертвовавшую слишком многим, – проклятой обузой!

Я вскочила на ноги, вырвав руку из пальцев Серела:

– Я не оставлю Макса там! Я согласилась помочь вам. Согласилась остаться здесь, с войском повстанцев. Но я ясно дала понять с самого начала, что я не оставлю его в тюрьме.

– Тисаана, я знаю… – начал Серел, но я не дала ему договорить:

– А ты знаешь, что Макс был единственным, кто помогал мне вытащить тебя из рабства? Единственным? Мы все очутились здесь только благодаря ему. Каждый из нас обязан ему жизнью.

– Нам не хотелось принимать такое решение, – грубовато ответил Филиас.

Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь совладать с захватившими меня чувствами, и повернулась к Саммерину.

– Ты понимаешь, чего они хотят? – спросила я на аранском.

Он едва заметно кивнул, и что-то в выражении его лица заставило землю уйти у меня из-под ног.

– Ты знал, – пробормотала я.

Целитель поморщился:

– Я пытался их переубедить.

«У меня есть отличный друг, намного лучше, чем я заслуживаю, – как-то сказал мне Макс. – И если бы Саммерин оказался в таком положении, я бы ни за что, никогда не оставил его там».

С моих губ сорвался сдавленный, горький смешок.

– Он скорее бы умер, чем оставил тебя в тюрьме. А теперь ты тоже отказываешься от него. Ты же ему как брат.

Саммерин отшатнулся, будто я его ударила:

– Ни за что, Тисаана. Ни за что.

– Мне тоже не нравится такое решение, – продолжал Филиас. – Честное слово. Но мы все теряли дорогих людей. У всех у нас за плечами утраты. И мы не можем потерять кого-то еще только для того, чтобы вернуть одного. Мы просто… не можем.