Серел приподнялся и потянулся ко мне:

– Тисаана, мне очень жаль.

Мой взгляд снова упал на эту про́клятую богами малину. Теперь я все поняла. Они принесли ягоды мне в утешение.

В тот момент я ненавидела – искренне, от души – каждого из них.

– Мне нужно побыть одной, – сказала я. – Пожалуйста.

Никто не стал спорить. Наверное, уходя, они смотрели на меня с состраданием – мне не было до этого дела. Стоило им исчезнуть, как я схватила миску с малиной и с размаху швырнула об стол. Глиняная посуда разлетелась вдребезги вместе с моим самообладанием. Ягоды оказались перезрелыми. Там, где они упали, дерево столешницы окрасилось алыми пятнами, похожими на кровь.

Глава 7

ЭФ

Я ненавидела прогулки по Эла-Дару. Возможно, кому-то он мог показаться приятным местом. Город состоял из затейливых медных сооружений, украшенных витражными окнами, и островков пышной зелени. В нем обитали элегантные фейри, одетые в струящиеся шелковые одежды.

Но я лишь вскользь замечала красоту вокруг: меня отвлекали взгляды местных жителей.

Кадуан притягивал к себе внимание, куда бы ни пошел. Он редко одевался иначе, чем его подданные, и обычно не носил корону. Тем не менее все его знали, приветствовали и склоняли голову. А затем взгляды горожан неизбежно перемещались на меня. Я не знала, как толковать эти взгляды, и такая неопределенность раздражала больше всего. Сквозило ли в глазах фейри отвращение? Любопытство? Ненависть? А возможно, дело было вовсе не в неопределенности. Мне просто не хотелось, чтобы меня рассматривали. Не хотелось, чтобы меня замечали.

К счастью, сегодня Кадуан направился в обход главных улиц города. Мы прогулялись по каменистым тропинкам в густых зеленых лесах позади замка. Несмотря на внушительные размеры и плотную заселенность, в Эла-Даре сотворенное руками жителей тесно переплеталось с природой: северная часть города выступала из скалистого горного склона, а южную – охватывали леса. Замок располагался посередине, возвышаясь как над горами, так и над лесом.

Мы шли под деревьями в молчании, пока не достигли небольшого каменного строения с высокими окнами. Пол внутри был посыпан песком, а вдоль стен стояло разнообразное оружие: мечи, топоры и копья.

Я замерла на пороге, но Кадуан даже не замешкался.

– Что это?

– Зал для тренировок. Сюда иногда приходят стражники, но сегодня нас никто не побеспокоит.

– Зачем ты меня сюда привел?

– Когда-то, очень давно, ты научила меня почти всему, что я знаю об искусстве боя.

– Это была не я.

– Может, в некотором смысле ты и права.

Он перешел на противоположную сторону зала, опустился на колени возле ящика и достал какой-то предмет, завернутый в темную ткань. Затем приблизился ко мне, положил сверток на пол и развернул его.

У меня перехватило дыхание – не знаю почему.

На посыпанном песком полу лежали два клинка. Совершенно одинаковые, слишком длинные для кинжалов, но коротковатые для мечей. Слегка изогнутые лезвия были выкованы из гладкой черной стали.

Их вид вызывал странное чувство.

– Узнаешь? – спросил Кадуан.

– Нет.

Я солгала только наполовину.

– Раньше ты прекрасно владела ими. Не именно этими клинками, но похожими.

– Уже говорила тебе: это была не я.

– Я помню. – Уголок его рта пополз вверх. – Что ж, справедливо. Но я подумал, вдруг тебе захочется размяться.

Я не двинулась с места.

– Видимо, нет. – Кадуан небрежно дернул плечом. – Тогда пойдем, раз ты хочешь вернуться в свою комнату.

Я не хотела возвращаться в свою комнату, не хотела снова идти через Эла-Дар. И вероятно, Кадуан прекрасно об этом знал.

Я подобрала клинки.

Стоило ладоням сомкнуться на рукоятях, как меня охватило знакомое до боли чувство, настолько пронзительное, что по спине побежали мурашки. На мгновение показалось, что очень давно я держала это самое оружие в городе из черного камня. На долю секунды я почти вспомнила, кем когда-то была.

А затем, еще через миг, пронесся поток других воспоминаний. Воспоминаний о тысяче других клинков в сотнях тел, о разном оружии, которым мне пришлось научиться владеть – пришлось стать – в других жизнях.

Тело требовало движения, а душа – выплеска гнева. Неподдельного гнева.

Кадуан внимательно наблюдал за мной, и мой бросок не стал для него неожиданностью. Он успел подготовиться – выхватил меч и с легкостью отразил мой удар. Ему и стараться особенно не пришлось. Мои выпады были неуклюжими, нерешительными. Я пока и собственным телом управляла с трудом.

И тем не менее дух захватывало от удовольствия, когда напрягались мышцы, когда металл лязгал о металл. Когда все чувства словно улетучивались.

Кадуан выглядел странно довольным:

– Я знал, что ты вспомнишь.

Оружие в наших руках со звоном столкнулось.

– Даже тогда, – продолжал он, – не думаю, что ты наслаждалась насилием. Тебе просто нравилась физическая мощь.

С каждым выпадом мое сердце билось быстрее, ярость кипела все жарче, словно я открыла проход, который уже никогда не удастся закрыть.

Зачем он говорит о той, кем я была раньше? Зачем напоминает обо всем, что у меня отняли? Неужели не понимает, что мне никогда больше не стать той женщиной? Что я не смогу вернуть ее, даже если попытаюсь? Зачем ему понадобилось унижать меня, окуная лицом в недостижимое, словно в грязь, да еще втаптывая туда сапогом?

После очередного ожесточенного удара наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, а оружие завибрировало между нами.

– Зачем ты вернул меня к жизни? – сорвалось с моих губ против воли.

– Потому что ты ее заслуживаешь.

– Не пытайся лгать мне.

Я отступила и ударила снова. Быстрее и хитрее. Кадуан слегка пошатнулся: ему пришлось поспешить, чтобы блокировать удар.

– Потому что с тобой поступили несправедливо. – Его губы скривились.

Несправедливо? Это называется несправедливо? Ярость хлестнула через край; от ее напора я замешкалась и споткнулась – Кадуану удалось оттолкнуть меня.

Снова лязг – наше оружие опять столкнулось. Моя одежда пропиталась жарким потом. Я чувствовала прилив сил, и он помогал обозначить границы моего тела – горящие от напряжения мышцы, прерывистое дыхание. Я взмахивала клинками с необузданной силой, от которой перехватывало в груди. Несколькими свирепыми выпадами мне удалось оттеснить Кадуана назад, и он врезался спиной в стену. Он уже едва держался на ногах.

– Я тебя пугаю? – тяжело дыша, спросила я.

Его меч со звоном упал на пол.

А затем все вокруг остановилось, и в мире, где остались только мы двое, мое лезвие прижалось к его шее под подбородком. Тепло разгоряченных тел согревало воздух между нами. Глаза Кадуана заблестели, в них разгоралась ярость. Что означало их выражение?

– Да, – выдохнул он. – Ты пугаешь меня. Но не так, как ты думаешь.

«Да, ты должен быть от меня в ужасе», – подумала я.

– Ты вернул меня, чтобы использовать в своих целях, – бросила я, будто нанося самый быстрый и самый жесткий удар. – Ты вернул меня, чтобы я стала твоим оружием.

– Неправда.

– Не лги мне! Ты притворяешься, что лучше других. Притворяешься, что у тебя благородные цели. На самом деле ты всегда поступал так же, как и остальные.

– Эф…

– Почему ты просто не дал мне умереть? Я всего лишь хотела умереть!

И тогда я увидела этот взгляд. Взгляд, полный жалости и сострадания.

По гладкой бледной шее скатилась струйка лиловой крови. Как легко я могла сейчас убить его. Было время, когда из таких вещей я черпала силу. Я могла убить его прямо здесь, отомстить, избавиться от неприятного взгляда. Убить его, а затем броситься с самой высокой башни замка и уничтожить это хрупкое, одинокое, бесполезное тело ударом о скалы.

Я могла обрести свободу.

«Разве это свобода?» – прошептал другой голос.

Теплая ладонь сомкнулась на моем запястье и рукояти клинка. Мои пальцы задрожали.

– Убей меня, – тихо сказал Кадуан. – Если именно так ты хочешь поступить, тогда сделай это.

Сделай это. Сделай это. Сделай это…

Я так сильно стиснула зубы, что затряслась челюсть.

В конце концов я опустила оружие. Посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Я тебя ненавижу.

Его рука потянулась к горлу, коснулась пореза. Он сделал два шага вперед, приоткрыл рот, и тут от двери раздался крик:

– Ваше величество!

Там стоял перепуганный стражник.

– Вам нужно идти. Как можно быстрее.

Глава 8

ЭФ

Гонец провел нас в крыло замка, принадлежащее лично Кадуану. Двойные двери стояли закрытыми. При приближении к ним хрупкие смертные чувства во мне содрогнулись от какого-то узнавания, которое пробудило обрывки старых воспоминаний.

Я замешкалась; Кадуан заметил мои колебания и остановился, положив руку на дверь.

– Могу попросить кого-нибудь проводить тебя в твою комнату, – предложил он.

Я сама не поняла, почему его вежливые слова показались мне оскорблением.

– Не хочу возвращаться в комнату.

– Поверь, тебе не понравится то, что ты здесь увидишь.

Я понимала, что, скорее всего, он прав. Обрывки ощущений, что бились внутри, слишком сильно напоминали о кошмарах, которые мучили меня по ночам. И все же… каким-то образом они взывали ко мне.

– Я останусь, – твердо ответила я.

На секунду показалось, что Кадуан собирается поспорить. Но он лишь одарил меня долгим взглядом, который я не смогла истолковать, и, не сказав больше ни слова, распахнул дверь.

Мне еще не доводилось бывать в этой скромно украшенной круглой комнате. Через множество окон свободно лился свет заходящего солнца, и лужи лиловой крови на блестящем беломраморном полу искрились в солнечных лучах.

Как много крови.

Вся она стекала с единственного стола в центре комнаты. На нем лежал фейри, накрытый по шею некогда белой простыней. Вокруг стола столпились Луия, Вифиан, два целителя и несколько солдат. Казалось, тут прогнил сам воздух – на меня накатила тошнота.

Лицо Кадуана помрачнело. Он подошел к столу и откинул простыню. Луия потрясенно выругалась.

Огромная глубокая рана тянулась от пупка мужчины до основания горла. Рану зашили, но из нее все еще сочилась кровь. Плоть вокруг покрывали черные и фиолетовые пятна. Под золотистой кожей от живота и почти до плеч налились темные вены.

Мужчина плакал. Когда простыня зашевелилась, он издал нечленораздельный крик и задергался. Целителям пришлось удерживать его.

Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой.

Гниль, висевшая в воздухе, чувствовалась все острее. Мой желудок грозил вот-вот извергнуть содержимое. В ушах стоял пронзительный крик, хотя я понимала, что он раздается за пределами звука – исходит не из перекошенных губ изуродованного фейри, а откуда-то глубже.

– Как ему удалось вернуться живым? – негромко спросил Кадуан.

– Мы позаботились о том, чтобы он выжил, – ответила одетая в фиолетовую форму женщина-солдат с бледным лицом. – Ваше величество, вы должны своими глазами увидеть, что творят люди. Что они делают с теми из нас, кого им удается захватить в плен.

– Он попал в руки к аранцам?

– Клянусь тенями. Ему поручили доставить сообщение нашим треллианским союзникам на юге. Вскоре после выполнения задания он исчез.

– Он подобрался слишком близко к форпосту аранцев в Трелле, – пояснила Луия.

– Мы не думали, что сможем вернуть его, но…

Взгляд женщины в форме упал на тело на столе, и она, казалось, лишилась дара речи.

Губы Луии скривились от ненависти.

– Эта аранская правительница – мерзкая тварь. Кто знает, как долго она поддерживала в нем жизнь? И все ради своих извращенных опытов.

Кадуан со скорбным видом склонился над телом:

– Он не выживет.

Позади нас раздался новый голос. Я обернулась, да так и застыла.