Она едва не смяла лист в ладони, но вспомнила, о чем попросил мистер Морелл, нашла на пробковой доске свободную булавку и пришпилила результаты между расписанием тренировок на поле и правилами поведения в учебных аудиториях. Из любопытства она мельком просмотрела оценки остальных. Робин и Винс, начисто скатавшие ответы, получили милостивую «B», Матиша Кханна и Лео Рейтман едва избежали пересдачи, Лима со своей «C» осталась в безопасной зоне. Их с Хиро фамилии, как всегда, следовали в списке одна за другой.

Взгляд Эдит вдруг зацепился за спортивное расписание. Завтрашние вечерние тренировки были жирно обведены маркером. Вместо привычного времени, восьми вечера, их команду переставили на двенадцать дня – на начало перерыва между уроками. Самое удобное время, обычно оно доставалось команде Хиро. Эдит еще раз проверила дату, но все совпадало. Ей хотелось порадоваться удобному расписанию, но ничего, кроме глухого раздражения, она не чувствовала. Никто и не подумал предупредить ее о переносе, ни Борски, ни мисс Кэдоган. Если бы Эдит случайно не наткнулась на доску объявлений, то ей пришлось бы драться за поле с малолетними регбистами.

– Когда поменяли расписание? – спросила она у мистера Морелла, ткнув пальцем в черный круг вокруг окошка с надписью «среда». – Сегодня?

Дядя, пожевывая кончик карандаша, рассеянно посмотрел на нее.

– Что «сегодня»?

– Расписание поменяли сегодня?

– Я вообще не видел, чтобы его меняли, – покачал он головой.

«Неудивительно», – подумала Эдит. Мистер Морелл не отличался внимательностью даже к самому себе, что уж говорить об окружающем мире.

Она успела предупредить нескольких сокомандниц после последнего урока, за ужином, и те пообещали, что передадут остальным при встрече. Но Эдит была уверена, что кто-нибудь из ее команды обязательно пропустит объявление о переносе, а вся ответственность свалится на нее, лишь по счастливой случайности снова получившей и место капитана, и удобный график.

После отбоя она вернулась в их с Робин спальню, подняла оконную раму и со вздохом полезла на крышу. Не все волнение, которое чувствовала Эдит, можно приписать тому, что стоял ужасно ветреный январь, а она оказалась на узеньком металлическом карнизе на высоте трех этажей над мерзлой землей. Ее волновала возможность под благовидным предлогом наконец поглядеть, что такого замечательного на этой крыше, что каждую неделю половина общежития выползает сюда в ночную холодину.

Частые сборища, которые старшеклассники устраивали на крыше общежития, интриговали ее. По доносящимся до ее окна звукам Эдит могла лишь догадываться, что там происходило и чем были заняты ее одноклассники, пока она взбивала подушки, готовясь ко сну. Соблазн вылезти на крышу следом за Робин был велик, но ее останавливали насмешки, которые неизбежно за этим последовали бы. Эдит могла легко вообразить ехидные взгляды и реплики типа: «Данлоп, ты заблудилась?» и «Пришла записать наши имена в свой блокнотик нарушителей порядка?»

Вцепившись в раму и стараясь не глядеть вниз, Эдит засеменила влево по карнизу и перенесла одну ногу на пологий металлический скат, протянувшийся вдоль крыши сразу за их с Робин окном. Тот отозвался гулким вибрирующим стоном, будто кто-то согнул пополам лист жести. Эдит перенесла вторую ногу, цепляясь каблуком за желоб, и осторожно выпустила раму. Скат медленно поднимался от середины здания, с края, на котором стояла Эдит, и приходился вровень с крышей на его углу. Эдит отчетливо видела место, где он достаточно пологий, чтобы на нем еще можно было стоять, и в достаточной близости от крыши, чтобы можно было ухватиться за крепление водосточного желоба и подтянуться. Придерживаясь руками за стену, Эдит осторожно начала подниматься. С этой стороны здания почти не было ветра, но она все равно трижды схватилась за юбку, подол которой грозил взлететь до пояса.

Неподалеку ухала сова, другие ночные птицы, шурша крыльями, перелетали с ветки на ветку и с тихим свистом пикировали к земле. В вечно холодных аудиториях и комнатах легко было забыть, что за окнами раскинулся настоящий лес – глухой, дикий, покачивающий разлапистыми ветвями. Со стороны Деринг-Вудса доносился крепкий запах хвои и смолы, прихваченной морозом.

Уже отсюда она слышала разговоры и смех. Пару раз дрогнули гитарные струны, и Эдит решила было, что кто-то принес магнитофон, но затем гитара заиграла по-настоящему, и вторил ей голос Хиро. Он пел Give Me a Chance, но исполнение постоянно прерывалось – его прямо-таки распирало от смеха. Кто-то принялся ему подпевать, но вскоре эта песня была забыта и Хиро заиграл следующую. Шаги Эдит по настилу становились все легче и тише – с каждой секундой ее решимость убывала. Остановившись аккурат на вмятине, оставленной на жести сотнями чужих ног, она всерьез прикинула, не стоит ли повернуть обратно.

– Я, кажется, заболеваю, – поведала Мэтти, шмыгнув носом.

Винс с преувеличенной нежностью предложил ей:

– Позволь мне согреть тебя.

На крыше засмеялись, зацокали языками, негодующе загудели, и Робин выкрикнула:

– Господи, отвали от нее, Винсент! Мэтти, возьми мой плед… Кто-нибудь будет еще пиво?

Голос Робин приободрил Эдит достаточно, чтобы она схватилась за водосток, сделала еще несколько шагов по скату и, подтянувшись на дрожащих руках, заглянула на крышу.

Сначала ее никто не заметил. Винс, разражающийся потоком изобретательной брани, придвигался ближе к Мэтти, а Робин закутывала ту в свой плед. Тут была и Лима, склонившаяся над ящиком пива в поисках закрытой бутылки; последние уроки она пропустила. Пола с миллиметровой точностью разливала по стаканам остатки вина.

Эдит обвела взглядом компанию (собралось не меньше пятнадцати человек) и наткнулась на Хиро. Опустив руку на струны гитары, он уставился прямо на нее. Керосинки и электрические переносные фонари оставляли золотые и серебряные мазки света на его лице, на котором появилось странное завороженное выражение, почти застывшее, словно он не мог оторвать от нее глаз.

Не успела Эдит удивленно прищуриться, как оно исчезло без следа. Хиро широко улыбнулся, показывая слегка удлиненные клыки, и громко объявил:

– Смотрите, госпожа староста почтила нас своим присутствием!

Лима быстро подняла голову, смахнула с лица волосы и отвернулась. Гул на крыше превратился в нескоординированное улюлюканье и свист. Кто-то даже захлопал в ладоши. Эдит не смогла подавить смущенную улыбку – в этот раз над ней смеялись без всякого злорадства. Но, похоже, все они были достаточно пьяны, чтобы действительно обрадоваться ее прибытию.

– Дайте ей тоже выпить! – крикнул кто-то из младшего шестого класса.

– Наш доблестный капитан! Отметим!

Робин и Винс ухватили Эдит за руки и, игнорируя ее возражения, втянули на крышу. Теперь голоса принялись скандировать: «Пей! Пей!» – ей протянули пиво, Робин заливисто смеялась, все глядели на нее. Это не было совсем уж невыносимо, но сбивало с толку.

Она как раз собиралась решительно отодвинуть руку, сующую бутылку «Видберри» прямо ей под нос, как вдруг Хиро пробежался пальцами по струнам. Эдит узнала аккорды песни и едва не застонала, но его уже было не остановить.

– Милая Дита, подспорье учителей! – завопил он, и компания на крыше покатилась со смеху. – Позволь-ка поинтересоваться: когда ты освободишься, чтобы выпить со мной чаю? ^[4]

Вечер наконец-то украсило любимое развлечение этой компании – доведение Хиро Уэлчем Эдит Данлоп до белого каления.

На завывании «О-о-о, Дита!» Лима, с напряженным видом перебиравшая бутылки, вскочила. Не переставая бренчать на гитаре, Хиро с тревогой проследил, как она приближается к краю крыши. Лима привычным движением спустила ноги и спрыгнула на скат. Она прятала свое лицо под завесой из волос, но Эдит заметила блеснувшие на щеке слезы.

– Ну ты и придурок! – со смехом заявил Винс, толкая Хиро плечом, отчего тот сбился, и мелодия песни прервалась на середине куплета.

Смущенно ухмыляясь, Хиро запустил руку в волосы и поглядел на Эдит из-под ресниц. Улыбка его быстро увяла – Эдит наблюдала за ним с нескрываемым отвращением.

– Какая же ты свинья, – тихо сказала она, и Хиро опустил гитару.

– Да брось, это же просто шутка.

– Для тебя все «просто шутка», – отрезала Эдит, отметив, что разговоры постепенно стихли.

Теперь все жадно ловили каждое их с Хиро слово, мигая в полутьме красными точками тлеющих сигарет.

Все еще пытаясь изображать легкомысленную усмешку, Хиро сунул гитару в руки Лео Рейтману и поднялся, отряхивая форменные брюки.

– Что, Вашему Благонравшеству песня пришлась не по душе?

Эдит охватила настоящая злость. Ему хватает совести так поступать с Лимой, а после отчитывать Эдит за чванство?

– Послушай, Уэлч… – начала Эдит и прикусила язык.

Что она может ему сказать? Потребует пойти следом за Лимой и извиниться? Это он сделает и без ее указаний.

– Отвали, ладно?

От бессилия Эдит закипела еще сильнее. Не глядя больше на Хиро, она нашла взглядом сначала Робин и Мэтти, сидящих поблизости, а затем и остальных девушек из команды.

– Тренировка завтра на три часа раньше. Предупредите остальных, – сказала она и повернулась, намереваясь спуститься.

Ледяной ветер хлестнул ее по лицу.

– Так она за этим приходила? – наполовину разочарованно, наполовину насмешливо прошептала Кэролайн, пятиклассница из команды. – Боже…

Робин поймала руку Эдит и протянула:

– Ты же едва пришла! Останься еще ненадолго!

Только оглядевшись, Эдит заметила, что Хиро исчез, а его гитарой занялся Лео, который теперь бездумно подкручивал колки. Остальные уставились на нее с почти подозрительным ожиданием. Ни следа не осталось от дружелюбного веселья, с каким ее встретили пять минут назад.

Эдит высвободила руку и успела заметить в глазах Робин жалость.

– Может, в другой раз, – вежливо отказалась она, присела на край крыши и, спрыгнув на скат, скрылась от десятка пар настороженных глаз, внимательно наблюдавших за ее вторжением в их легкомысленный мирок.

– Господи, – донесся до нее шепот, – ну и зануда!

Эдит на секунду зажмурилась, подавляя жжение в глазах, а затем присела и, придерживая себя руками, съехала вниз. Когда ее каблук уперся в козырек окна, она уже успела принять твердое решение никогда не возвращаться на крышу.

Глава 3
Трастовый фонд

Свой первый день в восстановленной капитанской должности Эдит провалила с феерическим треском. Конечно, когда переносишь тренировку в последний момент, нельзя всерьез рассчитывать, что явятся все. Но семь человек? Борски ее попросту прикончит.

И меньше всего ему понравится то, что по одному богу известной причине его любимица Лима оказалась в числе прогульщиц. Мэтти, ее соседка, на расспросы Эдит только пожала плечами:

– Когда я проснулась, ее уже не было.

– Она ведь… ночевала у себя? – запнувшись, уточнила Эдит.

О личной жизни Лимы ей хотелось знать как можно меньше. А учитывая, что в ней принимает участие Хиро Уэлч, – вообще ничего.

– Конечно, – ответила Мэтти, зашнуровывая бутсы.

У нее были длинные шнурки, и ей приходилось несколько раз обматывать их вокруг щиколоток.

– Она вернулась немногим позже меня и тут же захрапела.

– М-м-м…

Эдит огляделась по сторонам, скрестила руки и придвинулась ближе к шкафчику Мэтти.

– Она из-за Уэлча не пришла сегодня?

Мэтти странно поглядела на нее и сдернула с дверцы именное джерси.

– Откуда я знаю? Спроси у него.

Для нее само собой разумеется, что школа предназначена для учебы. Если личная жизнь не сказывается на успеваемости – да пожалуйста! Пускай Лима встречается хоть с половиной колледжа Святой Анны, лишь бы появлялась на уроках и тренировках – ответственность за ее прогулы почти целиком ложилась на плечи Эдит.