Алексей Олейников: Чёртов угол

© Олейников А., текст, 2023;

© Оршанская А., иллюстрации, 2023

© Панькова О., леттеринг, 2023

© Оформление. Строки, 2023

История первая
Варя, Вадик и Никита

1. Двое на дереве в затруднительном положении

О чём думал Вадик, карабкаясь на дерево посреди поля? О свежем запахе ячменя после ночного дождя? О влажной коре, прилипающей к рукам и оставляющей серые следы на коже? О муравьях, прячущихся в щелях этой коры, как путники в горных ущельях, когда над ними проносится зимняя буря? Или о том, как не ободрать колени о зубья сучков, выпирающие из ствола старой ивы?

Я вам скажу. Он думал о том, что Смирнова ненормальная. И собака у неё психованная. И вся семейка у них, наверное, такая. Впрочем, будем честны: всё это Вадик подумал, когда уже засел метрах в четырёх над землёй, в уютной расселине ствола. Внизу бесновался рыжий бигль Смирновой, а рядом бушевала сама Смирнова.

Бигль Рыжик прыгал, Смирнова тоже. Бигль лаял, Смирнова ругалась. Бигль скрёб ствол лапами, Смирнова кидалась ветками и комьями грязи и, кажется, рычала. Совсем дикая.

С другой стороны в расселину вполз Никита. Он припал к стволу, тяжело дыша, и взглянул на Вадика. Тот сочувственно посмотрел в ответ. Никите повезло меньше. На старте их забега от бешеной Смирновой и её бигля-идиота Никита влетел в тракторную колею на краю поля. Её раскатала кавалерия на квадриках из военного городка, а потом весь июнь старательно наполняли дожди. Никита назвал это уникальное гидрообразование – Грязеро. Так вот, обычно, особенно в дождливые дни, они обходили Грязеро по плотной травянистой обочине, но тут бигль слева, Смирнова справа, а под ногами влажная трава и скользкая глина.

В общем, Никита улетел в Грязеро, Вадик его вытянул, но они потеряли темп и еле успели добраться до ивы-спасительницы.

– Ты как? – спросил Вадик, хотя и так было понятно. Никита по бёдра был покрыт красивым ровным слоем жидкой глины. Кое-где она уже начинала подсыхать, менять цвет и трескаться.

Никита пожал плечами.

– Норм, – сказал он. Лицо его постепенно бледнело, румянец отступал. Вообще Никита не очень хорошо бегал. Совсем нехорошо, если честно. Но тут выложился.

– Ничего, – подбодрил Вадик. – Глина – это ничего. Высохнет, отстанет. Даже для кожи полезно. Девки специально мажутся. От прыщей.

Никита дёрнул плечом. Видимо, слова Вадика его не очень подбодрили.

По стволу ударила палка.

– Как думаешь, она скоро свалит?

Вадик глянул вниз. Меньше всего Варе Смирновой подходила её фамилия. Вадик подумал, что ей подошла бы какая-нибудь другая. Варя Танос, например. Или Варя Ивангрозная. Варя Аттилова тоже ничего. Рыжая, как её бигль, растрёпанная девочка зыркнула на них тёмно-серыми глазами и потянулась за очередной деревяшкой.

– Где она столько веток нашла? – Никита вжался в ствол, когда мимо просвистел сук.

– А это мы на костёр натаскали, – напомнил Вадик. – Хотели палить вечером.

– Точно.

Никита выглянул.

– Дура! Ты долго будешь ещё? Вали домой!

Варя не ответила – она сосредоточенно раскапывала старое кострище.

– Чего это она… – пробормотал Никита, но Вадик дёрнул его, и вовремя – осколок бутылки шваркнул по дереву совсем рядом.

– Ты охренела?! – заорал Вадик.

– Нет, – спокойно сказала Варя. – Это вы охренели.

Пацанов хотелось прибить.

Серьёзно, Варя рассматривала варианты с членовредительством и смертельным исходом. Допустим, гроза. Мальчики под деревом. Молния в дерево. Два тельца на поле. Вся Гуляй-Гора в трауре. Варя бросает горсть земли. Комья стучат по крышке гроба (пусть их похоронят вместе: как косячили при жизни, так и после смерти будут неразлучны). Итак, комья стучат, матери рыдают, отцы сжимают кулаки и сворачивают горлышки водочным бутылкам. С неба дождь – Бог тоже плачет. И Варя в чёрном платье с чёрным зонтом и с Рыжиком на чёрном поводке над могилой. Её напутственное слово этому кораблю, отплывающему в вечную жизнь. Её слова, как маяк, ведущий к свету.

– А нечего было уток с гнезда сгонять.

И кирпичом по гробу, то есть по стволу.

– Да кому они вообще нужны, твои утки, дура припадошная! – завопил Никита.

– Я всё видела! – заорала в ответ Варя. – Вы их утащили из гнезда!

– Мы спасали их! – крикнул Никита. – Там псина была! Она их чуть не сожрала.

– Идиоты! – Кирпич долбанул по стволу, парней обдало красной крошкой. – Вы же их руками брали!

– А чем надо было – ногами? – спросил Вадик.

– Их теперь мать не примет. – Варя поникла. – Они теперь человеком пахнут.

Она потянулась за очередным кирпичом. «Вот, Смирнова, нет у тебя друзей, и не удивительно», – подумала Варя. Все люди – идиоты.

Тут порядка ради, конечно, стоит оставить наших героев и рассказать, как всё начиналось. Проследить цепь событий, приведших Вадика с Никитой на дерево, а Варю превративших в богиню мщения. Даже удивительно, из каких мелочей зарождается неукротимая лавина событий.

Всё началось три недели назад, и началось на удивление хорошо. Настолько, что Варя решила, что в этом году лето не пройдёт под девизом «Караул, мы всё проспали, срочно несите пледик и дневник печальных впечатлений».

В начале июня, когда школа разжала хватку и выпустила порядком измочаленную Варю из своих липких челюстей и тентаклей до следующего учебного года, она приехала осваивать их новый дом в коттеджном посёлке Спас-Салем на границе Московской и Калужской областей.

Красота. Небо – хоть ковшом черпай, река – хоть ведром пей, леса, поля, за лесом объездная трасса, а за ней неведомые голубые дали Калужской области.

И дом, и посёлок, и Варвара были в этих краях новичками.

Посёлок построили на месте брошенных колхозных земель около пяти лет назад. Местные даже крякнуть не успели, как в один момент ушлый застройщик выкупил пустующее кукурузное поле, зараставшее берёзками после кончины местного совхоза «Красный коммунар», обнёс его бордовым профнастилом, столь радующим взгляд всякого проезжающего, поставил столбы освещения, отсыпал дорогу, нарезал землю на квадраты и прямоугольники и принялся застраивать их каркасными домиками, отличающимися только расцветкой и формой балконных балясин (застройщик непременно хотел балясины и балкончик на втором этаже – мезонин, чтоб чай на закате пить). Дома, впрочем, поставили балкончиками не на запад, а на юг, так что счастливым владельцам предполагалось пить чай с видом на трассу, по которой в сторону Дебряново тяжело шли фуры. Но это не беда, за свои десять соток с крыжовником бледные горожане были готовы простить и шум, и неидеальный вид на дорогу. В довершение установили на въезде арку с витой надписью из чёрного кованого железа «Спас-Салем» в духе готических поместий из дешёвых сериалов и выставили участки на продажу.

А Варины родители купили этот самый дом с мезонином прошлой осенью, когда папа Саша, разработчик программного обеспечения для всяких умных теплиц и агроферм, вдруг понял, что выезд во все тёплые страны, где он привык с семейством зависать на полгода, оказался из-за ковида закрыт. Единственными вариантами были Турция или Грузия, но папа выбрал родимые осины и купил коттедж в новом посёлке Спас-Салем. Двести квадратных метров, вода, электричество, газон, садовые качели, пластиковые гномы в красных колпачках, светодиодные фонарики, мангал и симпатичные ворота на въезде.

И вот Варя приехала осваивать их плантацию, пасти садовых гномов, качаться на качелях и всячески прожигать жизнь. Мама, конечно, ей в дорогу увязала килограммов двадцать книжек для летнего чтения, но Варя даже не собиралась открывать этот чемодан. О нет, у неё были другие планы на дальнее Подмосковье. В первую очередь на флору и фауну, которая ей попадётся на исследовательском пути, – Варя была готова на что угодно, даже на внедрение в термитник или сообщество голых землекопов. Да уж, если бы она обнаружила в Московской области этих африканских грызунов, её бы на биофак МГУ без экзаменов приняли. Упорства у Варвары было хоть отбавляй. А что вы хотите – всё-таки три года занятий в кружке юных биологов в Московском зоопарке даром не проходят.

Весь год Варя жила в состоянии дятла под кофеином: биокружок, акробатический рок-н-ролл, математика с репетитором, шахматы и флейта, так что, когда всё это внезапно летом кончилось, первую неделю она просто лежала и рассматривала форму вагонки на потолке. Удивительно, как отличается одна доска от другой, приглядитесь при случае. У каждой свой характер, свой особый рисунок, своя текстура. Своя судьба, в конце концов.

Потом Варя начала лениво изучать дом и весь посёлок. Хотя, положа руку на сердце, исследовать особо было нечего. Типовые каркасные домики, палисандровые и голубые, голубые и палисандровые, доски, краска, профнастил. И много белой щебёнки, которая скрипела под кроссовками и немилосердно пылила.

Из культурных объектов имелся магазин «Магазин» с двадцатью сортами пива и кофемашиной, в которой всё время кончался карамельный сироп. Да-да, здесь имелась кофемашина, потому что коттеджный посёлок был рассчитан на блогеров на гироскутерах, а те без кофе жить не могут. Правда, кто, кроме Вари, пил карамельный латте, совершенно непонятно, потому что популяция блогеров в округе стремилась к нулю, а обитатели посёлка большей частью днём сидели по своим норкам и выходили на улицу после заката солнца, как вампиры-пенсионеры. И к их услугам как раз имелось двадцать сортов хмельного и пенного, а также кальмар соломкой и равнодушная сухая корюшка.

Из живой природы, к которой Варя тяготела, в посёлке наблюдались два утомлённых жизнью серых пса, которые лежали у домика охраны, где обитал охранник Витальич (именно так, без имени и фамилии, его именовало всё население посёлка) – седобородый лысый мужичок в тельняшке, бриджах и шлёпанцах.

Собаки и Витальич смотрели на мир одинаково флегматично, и даже жизнерадостный бигль Рыжик, которого Варе при первой же встрече пришлось прибрать на поводок, вывести их из этого состояния не мог.

Первая неделя тюленьего отдыха прошла как рубанок по евровагонке – без единой запинки, и Варя с удивлением начала понимать, что жить за городом очень даже неплохо. Было здорово сажать с мамой зелёную грядку и рассказывать об особенностях цветения лука. Было весело гулять с Рыжиком по посёлку, накручивая круги по одинаковым кварталам, и подмечать различия человеческого общежития, которые постепенно прорастали сквозь асфальт коммерческой застройки. Один их сосед высадил вдоль забора чахлые ёлочки, другой вымостил подъезд жёлтым битым кирпичом, третий и вовсе выкрасил забор триколором и воткнул российский флаг прямо в мезонин. Было клёво жарить с папой сыр на мангале, перед этим вынимая оттуда пластилин, который накидал младший брат Егор. Нормальная жизнь подростка – где-то между депрессией и психозом, на зелёном островке дачной стабильности.

Но тут случилось ЧП. У кошмарного исчадия ада, пришедшего на эту землю, чтобы мучить Варю под видом её младшего брата Егора, заболел зуб. Егорище своим воем поставил на уши весь дом, и мама умчалась в Москву лечить его клыки у проверенного врача Вахи Георгиевича.

Когда мама уехала, всё как-то стало рассыпаться. Она будто была железным ядром планеты, вращение которой создавало магнитное поле. Бабушка повадилась ходить по знакомым подругам – тут у них удивительно быстро сформировался возрастной кружок по интересам «Тем, кому за…», а папа заперся в комнате и сказал, что выйдет на свободу только дня через четыре, потому что «проект не клеится, котёнок, мы никак не можем отладить этот чёртов уровень влажности в теплицах».

А потом его и вовсе вызвали в Москву, так что перед Варей распахнулся огромный захватывающий мир ничегонеделанья. Первозданный огромный континент безделия.