Правда, у нас существовала небольшая отдушина: народный театр, хор и студия танцев, куда мы с подругами изредка наведывались. Если оставались силы и желание творить после десятичасового рабочего дня, то это были те самые места, где горожане могли выплеснуть эмоции.

В общем, наш город представлял собой огромный человеческий улей, где привычным фоном шло бесконечное дребезжание стареньких генераторов. Прилет звездных спасателей нарушил хрупкий мир. Мы все боялись нового будущего, но вместе с тем жаждали перемен.

– Давайте поклянемся, что бы ни случилось, где бы мы ни оказались, останемся верны своей дружбе, – Зира протянула ладонь. Ее глаза в темноте блестели.

– Если жизнь нас разлучит, то мы не успокоимся, пока не убедимся, что каждая из нас находится в безопасности, – Алеля положила ладонь на руку Зиры.

– Всегда придем на помощь, даже если пройдет много лет, и мы превратимся в дряхлых старушек, – моя ладонь легла сверху. – Клянемся!

– Клянемся! – хором ответили девочки.

– Омоем руки в Священном Стиксе, – загробным голосом произнесла Алеля.

Наша река называлась Купель, и уже никто не помнил, почему ей дали такое название. Но Алеле нужно было внести нотку мистики в наше действо, поэтому она вспомнила реку, описанную в мифологии Древней Греции.

Мы присели на корточки и пополоскали в ледяной воде руки, а потом умыли лица. Домой возвращались одухотворенные клятвой. Когда расходились по своим проулкам, долго прощались. Обнимались и даже плакали. Наша жизнь круто менялась, и мы это чувствовали.

А утром по радиоприемнику сообщили, что у выхода из города–бункера приземлились на парашютах несколько ящиков с браслетами. Мэр просил не приходить в мэрию и не создавать толчею. Браслетов всем хватит. Старосты секторов получат необходимое количество и раздадут согласно спискам. Надо будет только поставить подпись в получении иноземного устройства.

– Помните, – вещал мэр по радио, – за свой браслет каждый несет личную ответственность. Если потеряете или будете обращаться неподобающе, рискуете не попасть на борт космического корабля. Считайте, что это ваша новая идентификационная карточка, дающая право вступить в новую жизнь.

Получать браслеты мы отправились всей семьей. Чтобы не было сутолоки, староста присылал мальчишку, который выкрикивал номера домов, жителей которых ждали в конторе.

– Распишись, – старик Гриф пододвинул журнал со страницами в линеечку и ткнул пальцем в нужную строку.

Мы вернулись в «каменный» век, где все дела велись на бумаге. Благо ее здесь было много, поскольку бункеры начали строить задолго до природного катаклизма. Еще при Советском Союзе. Здесь всюду можно было видеть свидетельства несуществующей страны – звезды, знаки, барельефы прежних вождей. Даже на мясных консервах, которые выдавались по праздникам, стояли таинственные слова «Сделано в СССР».

Браслет оказался тоненькой стальной лентой, отполированной до блеска. Стоило приложить ее к запястью, как она «оживала» и обхватывала руку. Как я ни искала замок или хотя бы место соединения двух концов, так и не нашла. Чудо развитой цивилизации.

– Мочить можно? – спросила я, пробуя повертеть браслет. Но он сидел так плотно, словно сросся с кожей.

– Можно, – устало ответил Гриф. – Нельзя пытаться снять.

Старик был похож на некрасивую птицу из учебника по зоологии. Лысый плешивый череп, крючковатый нос, тощие, вечно задранные плечи, будто он мерз или боялся получить подзатыльник.

– Какой дурак попробует снять? – отозвались из очереди. – Остаться здесь в одиночестве, когда всех заберут, похуже смерти.

Вечером я сравнила с девчонками свой браслет. Никакого различия. Нет ни цифр, ни инициалов. Стальная лента, присосавшаяся к коже.

– Теперь осталось только ждать, – Зира опустила рукав вязанной кофты, закрывая браслет. – Слышали, на звездолет нельзя проносить личные вещи? Никакого багажа, кроме того, что надето на тебе.

– А как же? – всполошилась я. – Я хотела на дне рождении покрасоваться в мамином нарядном платье. Оно стало почти как раз.

– На звездолете всем выдадут новую одежду. Будем ходить одинаковые.

– Будем в камерах анабиоза лежать одинаковые, – поправила Зиру Алеля.

Я поежилась. Страшно оставлять все то, что нажито за неполные восемнадцать лет. Книги, мамины серьги, туфли на высоком каблуке, доставшиеся от бабушки со стороны отца. Мачеха на них зарилась, а я из вредности не давала, хотя они были мне велики. Теперь окажутся никому не нужными. Надо отдать, пусть Галина порадуется.

В ожидании эвакуации мы занимались повседневными делами: дети ходили в школу, взрослые на работу. И все как один переживали, как бы не остаться последними. Мне бы тоже было жутко покидать опустевший город. Я даже представила, как гулко будет эхо на главной площади без привычного шума людей и работающих механизмов.

Не меня одну волновала судьба животноводческой фермы и парников. С собой животных не забрать, а оставлять без присмотра – бесчеловечно. Слышались предложения, что все нужно поделить и в последние дни наесться от пуза. С продуктами у нас всегда было сложно, поэтому на улицах города трудно было встретить толстого человека.

Мэру пришлось прочесть целую лекцию, чтобы успокоить народ. «Не стоит сжигать за собой мосты. Мало ли как повернет жизнь. Вдруг не смогут всех эвакуировать? Вдруг оставят дожидаться следующей звездной экспедиции?»

И правильно. Незачем устраивать прощальный пир, когда неизвестно, что придумают наши спасители. Прошло две недели с тех пор, как мы получили браслеты, а никаких признаков начала эвакуации не было. Никто не понимал, почему спасители тянут. Пределы замерли в ожидании.

В школе все оставалось по–прежнему. Наступило время экзаменов, и передо мной на парте лежал перечень «Возможностей». А я медлила, не решаясь поставить галочку напротив той профессии, какой хотела бы заняться.

Еще неделю назад я была уверена, что нам не придется делать выбор. Зачем, если мы улетаем в другую звездную систему, где твое будущее могло определиться совсем иначе? Поэтому сейчас я пребывала в полной растерянности.

– Слушай, сегодня ночью тебе случайно не жгло руку под браслетом? – Алеля наклонилась ко мне, косясь на строгую учительницу, которая стучала мелом по доске, выписывая наименования работ, где не хватало специалистов.

– Точно! Пекло! – живо откликнулась я. – Я думала это из–за уксусной кислоты. Вчера нечаянно бутылочку опрокинула. Немного попало на браслет. Мачеха грызла, пока не заступился отец. Думаешь началось?

Алеля распрямилась, поймав на себе взгляд учительницы. Чтобы дать мне знать, хлопнула три раза ресницами. Мы давно условились, что «да» – это один раз моргнуть, «нет» – два раза, а «не знаю» – несколько. Строгие учителя могли наказать за разговоры во время уроков, отправив убираться в младших классах.

– Я уже все, – шепнула мне Алеля, показывая листочек, где отметка стояла напротив профессии «доярка».

Я сделал плаксивое выражение лица. Ни в доярки, ни на завод, ни, тем более, в ассенизаторы, я идти не хотела.

– Иди в теплицы. Будешь рядом с Зирой. Нужно совсем немного подождать, когда нас всех вывезут. Они же обещали, что управятся за полгода. Если сегодняшний день не считать, то до финишной черты осталось пять месяцев и две недели. А в воскресенье у тебя день рождения. Погуляем на площади?

Я хлопнула ресницами один раз и поставила галочку напротив «Работница теплицы». Придется сдавать экзамены по биологии и химии. А Алелю, раз она выбрала животноводство, ждала зоология. Я была уверена, что мы все успешно сдадим эти предметы. Мы же не двоечницы, чтобы попасть в ассенизаторы или на какую–нибудь другую такую же непрестижную работу в секторе «Г».

Пролетела и эта неделя. Я видела, что люди нервничали от неопределенности. Хмурились. Были взрывоопасными. Мачеха постоянно ссорилась с моим отцом. Не спасли даже бабушкины туфли. Галина носила их на работу каждый день, но меньше грызть папу не стала. Доставалось и мне.

Я думала, хотя бы в воскресенье она смолчит. Но увидев, что отец подарил мне на день рождения красивый гребень и зеркало на ручке, мачеха взъелась с утра. Нашла причину. Как выяснилось, папа отдал за этот набор кожаную куртку, доставшуюся ему от деда.

– На такую ерунду! – ворчала Галина. – Куртка послужила бы еще пару десятков лет! Сейчас второй такой не найти.

– Ну что ты завелась, милая? – отец не хотел ссориться. – На звездолете она не пригодится. Нам всем выдадут одинаковую форму. А зеркало и расческу никто у Нормы Ли отбирать не станет. Они же не занимают много места.

– А до челнока ты будешь добираться голым? А после? Когда прибудешь на незнакомую планету? Наверняка нам позволят оставить свою одежду. Я вообще собираюсь надеть на себя три платья, пару кофт и пальто. Все мое будет на мне.

Я чмокнула раздосадованного папу в щеку и, переодевшись в мамино нарядное платье, отправилась на площадь. На гуляния у мэрии горожане старались нарядиться во все самое красивое, даже если не было такого веского повода, как у меня.

Глава 3. Потрясение

По воскресеньям на балконе мэрии играли музыканты: духовой оркестр или скрипичный квартет. Можно было просто походить по кругу, поглазеть на других и себя показать. Или даже потанцевать. Если конечно, музыка будет звучать подходящая, а не какой–нибудь марш.

Подруги уже ждали меня. Зира подарила малюсенький букетик фиалок. Я искренне обрадовалась. Цветы – большая редкость в наше время. Я их тут же прикрепила к вороту вместо броши. Букетик как нельзя лучше подходил к фасону платья и лавандовому цвету летящего шифона.

– Сама вырастила, – похвасталась подруга, поцеловав меня в щеку.

– А это тебе от меня.

Алеля смущенно протянула сверток, в котором оказалась заколка для волос. Я перевернула ее и прочла, что та была сделана в Китае. В нашем мире такой страны больше не существовало. Вместе с частью Гималаев ушел под воду и самый большой из городов–бункеров – Восточный предел.

Сюрпризы на день рождения на этом не закончились. Музыканты вдруг сменили марш на вальс, и ко мне подошел младший сын мэра.

– Разреши пригласить тебя на танец? – он галантно протянул руку, а я оробела.

До меня снизошел местный принц!

Красивого парня в элегантном черном костюме совершенно не волновало, что все смотрят на нас. Если бы подруги не подтолкнули меня в спину, я, наверное, так и стояла бы, открыв рот и не веря в происходящее. Житель сектора «А» никогда не пригласил бы на танец девушку из сектора «Б». А тут сын мэра!

Мы были единственными, кто пошел в стремительном вальсе по кругу. Сначала я чувствовала себя скованно. Но потом, поняв, что нахожусь в надежных руках – партнер вел уверенно, я расслабилась и даже начала получать удовольствие.

– Меня зовут Трофим, – сказал он, когда музыка смолкла.

– Я в курсе. Кто не знает Лаврова–младшего? – мое лицо заливал румянец. – А я Норма Ли. Именно так Норма Ли. И Ли – это не фамилия. Меня так мама назвала. Она знала, что будет девочка.

Да, в нашем Пределе обычно не проверяют, кто родится. Любому ребенку рады. Слишком редко они появляются на свет. Но мама, как чувствовала, что нам не придется встретиться, поэтому решилась на процедуру. Она пела мне песни, рассказывала, как сильно любит меня. Конечно, всего этого я не слышала, но папа рассказывал, стараясь припомнить каждый момент, когда мама обращалась ко мне, еще не родившейся на свет.

– Я тоже знаю, как тебя зовут, – Трофим улыбался и не отпускал мою руку.

А я и не хотела, чтобы отпускал. Мне было приятно. Он казался мне таким красивым. Высокий, темноволосый, с шикарной улыбкой и волнующим взглядом карих глаз. Белоснежная рубашка, стрелки на брюках. Я уже и забыла, что такое утюг. В его туфлях отражался свет ламп, так хорошо их начистили.