Будет непросто, особенно после… «Инцидента». С тех пор у главного редактора я не в фаворе. «Инцидент», крупнейший бестселлер года, а может, и десятилетия, ускользнул от нас. Автор, удостоенный множества наград, знаменитый Космо де Бальзанкур, в своих интервью постоянно рассказывал, как престижное издательство «Деламар» ему отказало.

И кто же виноват? Понятия не имею. Вообще-то, я должен был оказаться вне подозрений, ведь я всего лишь сканирую документы и собираю кипы рукописей, отвергнутых другими. Но провели расследование, и пополз слух, что именно я отправил то самое письмо с отказом. Как и все слухи, этот тоже был неуловим, анонимен и всех устраивал…

Я пытался объяснить, что никакого отношения к этому не имею и что, к моему великому сожалению, я не редактор, а всего лишь помощник, но… кого-то нужно было назначить виноватым. Им оказался я. Разве не в этом роль подчиненных? Брать на себя вину и защищать тех, кто априори умнее.

Кроме того, я терпеть не мог де Бальзанкура. Он распускал хвост во всех литературных ток-шоу, восторгался собственными книгами и превозносил самого себя, говоря о себе не иначе, как о «новом великом писателе XXI века». Может, я и не отправлял ему письмо с отказом, но я был рад, что его самодовольная рожа не мелькает в коридорах «Деламара».

Нет, сегодня все будет иначе. Я был полон решимости заявить о себе. Чтение замечательной рукописи высвободило во мне что-то… некую невостребованную силу, которая давно ждала возможности вырваться на свободу. Я был уверен, сегодня утром мне предстоит внести свой вклад в историю литературы.

Остановившись у открытой двери в кабинет Шанти, я покашлял, сообщая о своем присутствии. Попытка оказалась неудачной: Шанти даже головы не подняла от раскрытой перед ней папки.

Понять, какая Шанти – злая или нет – невозможно.

Возможно, в этом и заключается проблема, когда имеешь дело с настоящими красавицами. Вот Барби – она очаровательна или, наоборот, стерва? Есть в совершенных созданиях что-то холодное и недостижимое. Но может быть, под пластиком, пробуждающим желание у миллионов мужчин, скрывается нежное сердце?

Любая попытка сблизиться с Шанти была обречена на провал. Я почти ничего не знал о ее личной жизни. На полке за ее письменным столом стояла фотография какого-то мужчины, но она запросто могла продаваться вместе с рамкой.

Шанти подняла голову, и ее волосы медленно качнулись – движение, достойное рекламы шампуня. Аромат попкорна окружал ее таинственной и сладкой аурой. Схватив вейп и по-наркомански энергично затянувшись, Шанти заговорила хриплым голосом:

– Бен, как давно ты у нас работаешь?

Обратите внимание на это «нас» – можно подумать, она владеет издательским домом «Деламар».

– Пять лет.

Жестом, который мог считаться как любезным, так и пренебрежительным, она предложила мне сесть напротив нее.

– Надо же! Как летит время!

Она улыбнулась.

Я попытался улыбнуться в ответ, но разве мог я с ней соревноваться? Моя улыбка напоминала гримасу. Смех Шанти журчал, как светлый ручеек. Я тоже хотел засмеяться, но издал какое-то лошадиное ржание. Шанти не обратила на это никакого внимания, и я помертвел, осознав, что ей кажется совершенно нормальным вести разговор с лошадью.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– От меня не ускользнула твоя преданность работе, так что я хочу расширить круг твоих полномочий.

Сердце отчаянно забилось у меня в груди. Наконец-то! Уже два года, как я этого жду. Пора бы уж… Обычно ты проводишь три года в должности ассистента и тогда уж, наконец – о святой Грааль! – тебя назначают редактором. Но я ждал повышения два года сверх положенного срока. Лишних 730 дней я терпеливо сидел в своем углу рядом со сканером. Лишних 63 072 000 секунд мечтал стать редактором.

И вот он – мой шанс! Более того, в первый же день на посту редактора я расскажу ей о потрясающей рукописи, которую нашел. Если бы я не был так застенчив, бросился бы ей на шею.

– Как удачно, Шанти! Я как раз хотел поговорить с тобой о новом…

– Я назначаю тебя ответственным за вечеринку! Она состоится в канун Рождества. Ее цель: напомнить, что мы все – одна большая семья.

И она распахнула объятия, как мать, встречающая блудного сына. Похоже, она очень гордилась собой.

Увидев, что я определенно не в восторге, она продолжила:

– В чем дело? Ты, кажется, не рад. Но это же отличная возможность…

– Неужели?

– Конечно! Это шанс показать, на что ты способен!

– Как организатор вечеринок?

Она расстроенно посмотрела на меня, как школьный учитель, которому в десятый раз приходится повторять ученикам правила склонения глаголов в прошедшем времени.

– Издательство – это и есть одна большая вечеринка. На которой много званых, но мало избранных. Нужно быть организованным, упорным, уметь решать неожиданно возникающие проблемы и, конечно, обладать художественным чутьем. Если хочешь однажды стать редактором, придется доказать, что все эти качества у тебя есть.

В моей голове включился сигнал тревоги. Это мой шанс блеснуть! Если я смогу устроить лучшую рождественскую вечеринку в истории издательства, то мне удастся наконец достичь цели и стать редактором. Шанти хочет проверить, можно ли мне доверять после… «Инцидента».

Я был в двух шагах от своей мечты. Наконец-то буду на законных основаниях изучать рукописи, присланные в «Деламар», стану проводить свои дни за чтением и помогать авторам писать. Как это будет чудесно!

Рождественская вечеринка показалась мне не такой уж плохой идеей. Шанти смотрела на меня сквозь безупречно уложенную челку. Ждала ответа. Может быть, даже благодарности.

И я должен был это сделать. Если я правильно понял смысл сказанного, от этой вечеринки зависела моя работа. Все должно быть идеально: украшения, освещение, кейтеринг, гоголь-моголь, музыка… Да, идеально!

Вот только мне придется забыть о том, что ненавижу Рождество.

3

Шанти сделала глоток мятно-шоколадного латте и с кошачьей грацией вытерла пенку, которая осмелилась коснуться ее губ. Ее прекрасные ноздри затрепетали.

– Надеюсь, ты не из тех противных ворчунов, которые не любят Рождество, – сказала она и подняла на меня свои оленьи глаза.

Я оказался в ловушке. Что ж, сказал «а», говори и «б».

– Обожаю Рождество, это мое любимое время в году!

Шанти показала ряд идеально белых зубов.

– Отлично, потому что я устала. Все эти подарки, которые еще нужно упаковать, тупые песенки, переполненные магазины…

– Я думал, ты любишь Рождество!

– Я? С чего ты взял?

– Ты только что назвала тех, кто не любит Рождество, ворчунами.

Шанти рассмеялась.

– Я его люблю! А вот что я ненавижу, так это готовиться к нему. У меня есть дела поважнее, чем дурацкая офисная вечеринка. Без обид.

Неужели я позволил себя одурачить? В глазах Шанти эта вечеринка имела такую же важность, как и письма с отказами… И как-то так вышло, что я теперь должен заниматься праздничным мероприятием, и до сих пор ни слова не сказал о рукописи, над которой просидел всю ночь.

Собрав все свое мужество, я начал:

– Я хотел бы поговорить с вами о…

– Обсудить детали можешь с другими ассистентами.

Она уже указывала на двери ногтем с безупречным маникюром. Я еще никогда ни за что не боролся, и не знал, что делать. Я вскочил на ноги.

– Я нашел рукопись!

– На полу?

– Нет! В стопке отказов.

Шанти посмотрела на меня с грустью и сочувствием.

– Сколько раз тебе повторять? Ты получаешь деньги не за то, что читаешь тексты, которые прочитал и оценил кто-то другой. Это пустая трата времени. Редакторы, гораздо более квалифицированные, чем ты, уже приняли решение.

Я готов был сдаться. Внутренний голос подсказывал, что Шанти права. Кем я себя возомнил? Я всегда был тем, кого не замечают. Тем, кто не производит на других впечатления. Серым. Картиной, мимо которой проходят, не обращая на нее внимания.

В целом меня все устраивало. Я смирился, становился все более незаметным… Но может быть, я все-таки нечто большее, чем пыльный гобелен? И что-то значу?

Проблема в том, что, если ты позволяешь забыть о себе, ты и сам о себе забываешь. Так я упустил самое главное – ответ на вопрос: кто же я такой?

И в этот момент я вспомнил все, что обнаружил в рукописи «Примирения».

Бальзам для израненной души. Мощную историю. Изящество стиля. Надежду, которую дарила каждая страница.

И я решил бороться. Пришло время стать менее серым. Может быть, если не желтым или красным, ну так хотя бы темно-синим.

– Послушай, Шанти, думаю, что эта рукопись попала в стопку отказов по ошибке. Такое чудо пропустить невозможно.

Она хотела перебить меня, но я не дал.

– Позволь хотя бы познакомиться с автором.

– Зачем это?

Интересно, Шанти читает только те книги, которые сама же издает?

– Чтобы лучше узнать его. Открыть для себя чуткую душу, которая написала этот поразительный текст.

Я подошел к ее столу с гораздо большей решимостью, чем мог от себя ожидать.

– Давай не будем снова упускать возможность получить Гонкуровскую премию…

На долю секунды губы моей начальницы скривились. И это меня обрадовало. Казалось, что я участвую в покерном турнире: выигрывает тот, кто последним выйдет из-за стола. Хотя, конечно, это ее кабинет, а, значит, за своим столом она может сидеть сколько угодно…

Пришло время сделать мой следующий ход.

– Наши конкуренты наверняка тоже получили рукопись.

Шанти приподняла идеальную бровь. Я попал в точку. И продолжил:

– Позволь мне попытаться. Я уверен, у меня получится.

– Уверен?

– Абсолютно.

Никогда я еще не изображал уверенность в себе с таким мастерством. Шанти, казалось, колебалась. Сила невидимок в том, что, когда они вдруг выступают из тени, возникает впечатление, будто они вот-вот совершат нечто грандиозное.

Я проделал брешь в ее обороне, теперь оставалось расширить пролом. Нанести последний удар.

– Если я не уговорю автора подписать с нами контракт, можешь меня уволить.

Она расширила большие черные глаза, но ничего не сказала.

Снаружи могло показаться, что я полностью контролирую ситуацию, но на самом деле внутри меня все рушилось. В какую ловушку я сам себя загонял сейчас? Одним взмахом руки я уничтожил карточный домик, который сам же и выстроил в своем воображении.

– Ты ничего не теряешь: либо я вернусь с бестселлером, а все заслуги достанутся тебе, либо ты от меня избавишься.

Шанти задумалась на минуту, повернулась в кресле к большому эркерному окну, откуда открывался потрясающий вид на город. И, не оборачиваясь, строгим голосом произнесла:

– Это твой последний шанс.

– Вечеринка или рукопись?

– И то и другое.

Закрывая дверь ее кабинета, я чувствовал, что совершил подвиг. Победил на Олимпийских играх смелости и отваги. Нес в руках факел мужества.

Я чувствовал дыхание победы на своей шее, решимость струилась по моим венам. Сердце бешено билось, стремясь вырваться из грудной клетки.

Может, это был всплеск адреналина. А может, и начало сердечного приступа…

Я решительно шагал по ковровому покрытию, продолжая витать в облаках. Но стоило мне вернуться к себе в кабинет, как слова Шанти завладели моим сознанием.

Последний шанс. Что, если я ошибся? Что, если рукопись не так хороша, как кажется?

Голова шла кругом. Это сахар в крови упал или приближается паническая атака? Отсутствие уверенности в себе – яд, позволяющий кому угодно полностью сбить вас с толку.

Мои ноги подкосились, и я рухнул в кресло.