– Ник, я действительно тороплюсь. Если дело не срочное, давай пообщаемся позже?

Он неожиданно психует. Ударяет свободной ладонью по рулю, чем вызывает истошный звуковой сигнал. Чертыхается.

– Да когда?! Ты занята постоянно. Это ненормально, тебе не кажется?!

Смотрю на него удивленно. В салоне царит полумрак, но я замечаю, как от напряжения черты его лица заострились. Реально психует?

Признаться, не понимаю, что происходит.

Он ведет себя странно.

– Во-первых, со мной не нужно разговаривать в подобном тоне. Во-вторых, что с тобой случилось, да ещё и так внезапно? Ты сегодня сам не свой. Сначала вломился в мою квартиру, – делаю мысленную пометку обсудить с ним этот инцидент позже ещё раз. Мне такие сюрпризы не по душе. – А теперь намекаешь, что мне работу стоит сменить?

– Вот! Видишь? Ты сама всё понимаешь, – хватка на моем запястье становится стальной. Сдавив так, что вырваться шансов нет, он поглаживает кожу подушечкой большого пальца. – Мне хочется предложить тебе съехаться, но какой в этом смысл, если ты постоянно пропадаешь в морге!

Я даже не знаю, что меня удивляет больше: его желание сделать новый, очень серьезный шаг в наших отношениях, или то, как резко и не понятно зачем Никита решил начать мной манипулировать.

Надо ли говорить, что я подобные выходки не люблю?!

Плавали, знаем.

Дед тоже по ушам мне катался. С грустью в глазах заверял, что я очень на маму свою похожа, а она, в свою очередь, была его копией. Глядя в глаза, клялся, мол, очень жалеет о том, что грубо с ней поступил, раскаивался. На деле же все эти речи были ни чем иным, как попыткой незаметно повлиять на меня, подстроить под свое виденье мира.

Есть люди, которых нельзя прогнуть под себя силой. Чем сильнее давишь, тем самоотверженнее они сопротивляются. В таких случаях нужно хитрость и смекалку проявлять. Вычислить слабое место – оно у каждого есть, и бить прицельно и аккуратно.

Я, как и большинство людей, рано лишившихся семьи, трепетно отношусь к родственным связям.

Когда только попала в детский дом, не могла понять, зачем некоторые воспитанники бережно хранят имеющиеся фотографии родителей, бросивших их или, и того хуже, истязавших до такой степени, что органы опеки вмешались. Четырех месяцев пребывания в казенных стенах мне хватило для переосмысления.

Михаил Семенович, будучи человеком незаурядного ума, забрав меня, первое время вел себя правильно. Впечатление произвел, что надо…

– Лена, ты меня совсем не слушаешь? – Никита тяжело вздыхает, выпуская на прогулку вселенскую грусть. Всячески дает понять, что мое отношение его печалит.

Черт! Снова я увлеклась воспоминаниями!

Нужно будет позвонить старику. Совесть свою успокоить, а то совсем расшалилась.

– Никит, не обижайся… Но момент ты выбрал так себе, – произношу примирительно. – Я завтра дежурю, и, значит, одному богу известно, будет ли время поспать. Я бы предпочла закончить с работой и поехать домой отдыхать.

– Если ты дежуришь завтра, то почему тебя сейчас вызвали? Где сегодняшний дежурный? Что у вас за бардак?

Дотошные мужчины – издевательство природы.

– Потому что я предпочитаю сама осматривать места преступлений, жертв с которых мне на стол доставят. Так картина яснее.

То, что завтра планирую проводить вскрытие Генрихова, вообще не озвучиваю. В дни дежурств в составе опергрупп мы освобождаемся от работы в секционном зале. Но мне, естественно, никто не помешает перерабатывать.

Признаться, я томлюсь в предвкушении. Насколько должен быть нестандартный случай, если пернатый хищник лично почтил меня вниманием?!

Звонко цокнув языком, Ник выражает свое отношение к моему энтузиазму. Но, к счастью, больше меня не задерживает.

Вызов оказывается вполне банальным. Вернее, заурядный он только по моей части: двое мужчин, алкоголь, поножовщина. А вот у следователя глаза едва из орбит не выкатываются, когда душегуб заявляет, что порезал своего знакомого из-за кошки, которую убитый якобы украл у него много лет назад.

– Какая, к черту, кошка? – доносится до меня рявканье следака.

– Серая, – следует плохо различимый ответ.

– Да тут не кошка, тут «белка»…

Уже не удивляюсь, это далеко не первый случай в моей практике, когда месть годами вынашивали. И нет, настоявшись, она далеко не всегда становится хладнокровной и изощренной. На протяжении многих лет свои обиды лелеют и смакуют перспективы предстоящего мщения, зачастую слабые и нерешительные люди, не способные ответить неприятелю здесь и сейчас. Терпят, прокручивают в мыслях возможные варианты, как могли бы поквитаться, а в какой-то момент слетают с катушек от собственной никчемности. Последствия могут быть ужасающими.

В надежде, что Ник не дождется, я специально задерживаюсь на месте преступления чуть дольше. И не ошибаюсь.

Сообщение от него приходит минут через сорок. Извиняясь, он предупреждает, что вынужден уехать по рабочим вопросам.

Вот и славно! Будет у меня время выдохнуть и подумать, хочу ли я настолько сближаться, чтобы лицезреть по утрам чужую мятую рожу. Ежедневно.

На следующий день мне везет. До девяти утра не поступает ни единого вызова, и я, обзаведясь поддержкой двух санитаров, отправляюсь знакомиться поближе с покойным Генриховым.

Предположения мелькают разные, жду не дождусь, когда смогу развенчать их или подтвердить.

– Как же ты, бедолага, перешел дорогу козодою щипанному? – задаю вопрос покойному, не ожидая получить ответа.

Неожиданно из-за моей спины доносится недовольное покашливание.

Будь я более робкой, непременно бы посчитала, что подобные звуки не к добру.

Обернувшись, замираю с ножом в руках.

Да ладно? Козодой собственной персоной?!

Вложив ладони в карманы брюк, Олег стоит в паре метров и сверлит меня недовольным взглядом.

Понял, что я его страшненькой птицей кличу? Обидно, наверное.

Сочувствую. Но, как говорится, не от всего сердца.

– А прихвостни где? – уточняю, демонстративно встаю на носочки и за спину заглядываю ему.

Рискую немного, Ястребов крупнее раза в два. Зато нож здесь только у меня, и обращаюсь я с ним филигранно.

– Кто?

– Приспешники. Те бравые ребята, которые вчера Вас, Олег Викторович, очень храбро от меня защищали. На собеседовании, – глядя на то, как его холеную (и, к моему огорчению – привлекательную) физиономию перекашивает, усмехаюсь невольно.

– Мелкая, ты вообще, что ли, без тормозов? – делает шаг в мою сторону.

Ладно. Шутки шутками, но он меня реально достал. Отвлекает.

– Покиньте помещение. Посторонним здесь нельзя находиться.

Его губы трогает ленивая улыбка.

– А если так?

Достав из кармана корочку, раскрывает её и протягивает так, чтобы я могла прочесть.

Служебное удостоверение…

Ястребов Олег Викторович…

Состоит в должности старшего следователя…

Серьезно? Вот прямо так заморочился?

Глава 6

Олег

– А если так, то Вы очень солидный мужчина, Олег Викторович, – голос пигалицы до предела пропитан сарказмом. Ещё немного, и она начнет хохотать прямо у меня на глазах. – Я, право, даже не знаю, реверанс отвешивать надо, или Вы и без этого свалите?

Ошалело смотрю на неё.

Ощущения, надо признать, незабываемые. Настолько дерзко со мной никто не разговаривал. Никогда.

Радует только то, что сейчас мы здесь наедине находимся. Покойный Генрихов, будь он неладен, не в счет.

Заткнуть бы ей рот хорошо известным всем способом, только вот в морге у меня не встанет.

– Тебе разве не передали? Я буду присутствовать на вскрытии. Можешь начинать, – награждаю её самым серьезным взглядом, на который только способен.

Сам с себя в шоке. Не думал, что ещё когда-нибудь изъявлю желание вернуться в следственные органы. Много лет назад, учась на юридическом факультете, я проходил практику в местном Управлении СК и после окончания ещё несколько лет посвятил службе.

Когда вся верхушка региона жрет с твоих рук, восстановить документы труда не составляет.

– Если так, то прошу, – кивает, приглашая подойти к столу, на котором лежит труп Генрихова.

Она даже не удивилась? Странно.

– Даже не спросишь, как я здесь оказался?

– Кто я такая, чтобы Вам запрещать? Если Вас пропустила охрана, и начальник следственного управления подписал удостоверение, то… Пожалуйста.

Заноза в заднице, а не девчонка! Она всё так же отвешивает в мой адрес глубокий кивок. Прижимает при этом ладошку к груди.

– Ты прочла рекомендации? – уточняю, хотя и без того знаю ответ.

– По закону никто не вправе оказывать давление на эксперта при составлении заключения. Я, как и все мои коллеги, несу уголовную ответственность за содержание документов, подписанных мною. Поэтому… – склонившись над телом, она пожимает плечами. – Я напишу в заключении то, что посчитаю нужным, а дальше уже разбирайтесь сами, Олег Викторович.

Возразить что-либо не успеваю, потому что девушка, включив диктофон и снарядившись инвентарем, приступает к вскрытию. Для меня не новость, что внутреннему исследованию подлежит три полости: черепа, грудная и брюшная. Но то, с каким хладнокровием она производит секционные разрезы и извлекает органы, несомненно поражает.

– Если с телом по Вашему приказу проводили какие-либо манипуляции, то зря, – спустя некоторое время разрывает повисшую тишину, разглядывая обескровленную сердечную мышцу. – Можете уволить своего спеца. Он зря получает зарплату.

– О чем ты?

– Когда я приехала на место преступления, оказалось, что труп уже увезли. Ясно же, что не просто так? А теперь стала понятна причина, – отвечает спокойно. Берет сердце в руки и как ни в чем не бывало направляется его взвешивать. – Ножевые ранения были нанесены посмертно. Грудная клетка превращена в месиво с целью скрыть первое – смертельное – ранение.

Готов выматериться прямо здесь.

Вся эта затея изначально казалась мне бредовой. Почему нельзя было воспользоваться проверенным способом и просто от тела избавиться? Никто бы этого старого борова не стал искать, а если бы и попытались, то ничего бы не вышло.

Вчера днем мне позвонил отец и сообщил о непредвиденных проблемах. Якобы небольших. Его сестра случайно убила своего мужа, который истязал её много лет. Вдаваться в подробности их семейной жизни смысла не вижу. Терпение кончилось и, сорвавшись, тетка всадила в грудь мужа спицу. Судя по всему, попала «удачно», потому что он тут же рухнул и истек кровью ещё до приезда моего отца.

Достаточно хотя бы немного знать Виктора Ястребова – моего отца, чтобы понять – он никогда не бросит родных в сложной ситуации. Но здесь, похоже, просчитались все.

Неужели, блд, нельзя было нормального эксперта выделить?! Откуда только взялась на мою голову эта выскочка?!

– Идите сюда, Олег, – впервые её голос при обращении ко мне звучит спокойно и миролюбиво. Когда я подхожу и становлюсь за её спиной, Адамия продолжает: – Смотрите, – указывает на извлеченные и разложенные внутренние органы. – Раневой канал прошел через сердце и легкое, слегка задев пристеночную плевру. Её повреждения минимальны. Остаточные, можно сказать. Но их много. Порядка двадцати. А рана, проходящая через сердце и легкое – одна. Мы сейчас говорим об основной ране, повлекшей за собой смерть.

Обернувшись, она смотрит на меня с видом: дескать, я надеюсь, ты хоть что-то понимаешь, слабоумное существо?!

Отчего-то совсем некстати зависаю взглядом на её губах. Сегодня они так же ярко выделяются на её симпатичном лице. Это фишка у девчонки такая?

После мысленного подзатыльника прихожу в чувства.

– Продолжай.