– Множественные раневые каналы при наличии одной раны имеют место быть в том случае, когда погибшего насаживают на орудие преступления, не вынимая его из тела. Но здесь… Насадить на спицу, вгоняя её при этом почти целиком – невозможно. Поэтому можно сделать вывод о том, что убитый упал ничком сразу после удара, насадившись на спицу. Каждое сердечное сокращение приводило к образованию новых повреждений на плевре. Удивительно даже, что ни одним ударом ножа не был поврежден такой маленький раневой канал, проходящий через сердце и легкие. Вы уверены, Ваши люди точно хотели помочь скрыть преступление? По-моему, они Вам только подгадили, – к концу речи её голос становится привычно-насмешливым.

Коротко усмехаюсь.

– Что ты хочешь за свое молчание?

Глава 7

– Что ты хочешь за свое молчание?

Ястребов ждет ответа. Крылья его носа напряженно подрагивают, а челюсти агрессивно сжаты.

Оу… Я его раздражаю?

Это успех!

– Раздевайся, – произношу с беспечной уверенностью.

Потянув за кончик среднего пальца, стаскиваю перчатку сначала с правой руки, затем с левой. Откидываю их на свободный стол. Как ни в чем не бывало расстегиваю и скидываю на пол защитный костюм. Смахнув туда же блокнот и несколько ручек, усаживаюсь на письменный стол.

– Ну ты скоро? – интересуюсь у застывшей «птицы большого полета». – У меня сегодня ещё столько бумажной работы. Нам нужно поторапливаться.

Ошеломлённое выражение лица Ястребова стоит того, чтобы, не побрезговав, строить из себя шлюху.

Мне кажется, или у него вот-вот случится инсульт? Вот уже и асимметрия лица появилась…

Ежедневный контакт с горем, болью и смертью невольно заставляет учиться ценить жизнь, видеть в ней лучшее. Вот сейчас, например, я думаю о том, что плюсы есть даже в сложившейся ситуации. Не придется эту двухметровую гору мышц тащить далеко. Всё близенько: и стол секционный, и морозильные камеры.

– Ты серьезно сейчас? – ведется как пацан. – Прямо здесь?

Он осматривается по сторонам. Нисколько не скрывает своего отношения к моему маленькому царству мертвых.

Кстати, зря. Все мы здесь будем.

А такие, как он – в два раза чаще заглядывают.

– Я же тебе говорю – работы у меня много. В гостиницу поедешь с какой-нибудь другой особой.

Играя челюстями, Ястребов давит на меня взглядом. Я тоже смотрю на него и в какой-то момент с удивлением вижу, как он размашисто шагает в мою сторону.

«Пора заканчивать!» – до меня доходит, что маленький спектакль свернул не туда. Физического контакта с ним в моем сценарии не было.

– Ты куда? – он ловит меня за руку, когда я спрыгиваю со стола. – Струсила?

Я пытаюсь вырвать руку из его лапы и не могу.

Мгновенно почувствовав мою уязвимость, он пользуется ситуацией. Начинает наступать, оттесняя меня к злосчастному письменному столу, с которого я только что спрыгнула.

«Лена, ну ты и дура! Будь неладно твое чувство юмора! Никто его не понимает».

Когда в бедра упираются края столешницы, я немного прихожу в чувства. Что есть сил отталкиваю от себя придурка. Только, вопреки моим ожиданиям, он даже на сантиметр не двигается. Напротив, крепко прижимает меня к себе свободной рукой. После чего отпускает запястье и подцепляет жесткими пальцами мой подбородок. Заставляет вскинуть голову и смотреть ему в лицо.

Хочется зажмуриться, но вместо этого я нахожу в себе силы и смотрю на него с вызовом.

– Руки свои убери, – требую.

До чего бесячий мужик! Понять не могу почему, но раздражает меня своим присутствием. Такое редко бывает со мной. Почти никогда.

– Ты же сама предложила, – усмехается.

– Ирония, юмор, сарказм… Слышал о таких вещах? Хотя о чем это я… Ты же у нас мужчина серьезный… Договариваться пришел, – бросаю на него насмешливый взгляд. Инстинкт самосохранения у меня никудышный, знаю. – Так вот, я тебе ещё при прошлой встрече сказала – иди на хрен. Ещё не родился тот человек, ради которого я буду готова пойти на должностное преступление.

Что он мне предложить собирался? Деньги? У меня их достаточно. Протекцию? Я свою карьеру начинала в том месте, которое мои коллеги венцом успеха считают.

Даже себе мне сложно признаться, чего именно я в жизни хочу. Разве что мир во всем мире и вкусной колбаски. Но первое – не осуществимо, а второе – слишком мелкая плата за то, что он хочет от меня получить.

– Почему ты такая бесячая, а? – наклонившись, рычит мне в губы. – Неужели не понимаешь: я не стану долго возиться с тобой. Ты никто. Просто возьму и…

Договорить он не успевает.

Ему становится больно.

Я, возможно, и небольшого роста, и слабее его в десятки раз, но болевые точки мужчин знаю отлично.

Пока он увлечен запугиванием меня, резко опускаю руку и с силой обхватываю его пах. Крепко впиваюсь пальцами в его внушительную эрекцию.

«С ума сойти! Даже здесь возбудился?» – мелькает в голове неуместная мысль, но тут же меркнет.

Бедняжка даже бледнеет и вытягивается по струнке.

Сдавливаю несколько секунд и отпускаю.

– Если ещё раз решишь меня запугать, приведу твою ценность в нерабочее состояние, – произношу с показным равнодушием. – Ты даже пикнуть не успеешь.

– Мелкая дрянь, – цедит, отшатываясь от меня. Согнувшись, проверяет целостность своего хозяйства. – Ты пожалеешь....

– Мне плевать. Жена твоя жалеть будет. Или не будет, если у вас соседи симпатичные есть.

Незаметно переведя дух, отталкиваюсь от стола. Поднимаю с пола рабочий халат. Только сейчас понимаю, насколько учащенно ухает сердце.

Ладно этому козлу больно, а я то чего?

– Я тебя трахну. И очень скоро, – выдает холодно.

Подняв голову, напарываюсь на его недобрый сощуренный взгляд.

Честно? Немного не по себе становится.

Но отреагировать я не успеваю, потому что в следующее мгновение в секционный зал входит Никита.

– Что здесь происходит?

Глава 8

– Только тебя здесь не хватало. Загляни попозже. Мы сейчас заняты, -Ястребов находится быстрее, чем я.

Смерив Никиту презрительным взглядом, как ни в чем не бывало принимается приводить в порядок свой внешний вид: вправляет выбившиеся после нашего маленького спектакля края рубашки в брюки, одергивает манжеты и стряхивает с них невидимые пылинки. Каждое движение нарочито медленное и вальяжное. Он ведет себя так, чтобы у Кузнецова не осталось никаких вопросов относительно нашего времяпрепровождения.

– Что ты сказал? – Ник хмурится, будто не расслышал сказанного. – В край, урод, обнаглел.

Детский сад. Разве не так?

Я не знаю, что произошло в прошлом, но нужно быть совсем деревянной, чтобы не почувствовать их взаимную неприязнь.

Чувствую себя девицей, которую старшеклассники не поделили. Признаться, так себе ощущения.

Раньше я злилась на деда, дескать, он не позволял мне жить обычной подростковой жизнью. Была вынуждена повсюду таскаться в сопровождении охраны, пусть и незаметной для глаза простых обывателей, но способной убрать нежелательный объект даже без физического контакта.

А вот сейчас я понимаю – это было к лучшему. Нестабильная подростковая психика не пережила бы подобного накала страстей.

– Сейчас мы на моей территории! Пошел вон! – поняв, что Ястребов не проникся, Ник теряет контроль. – Выметайся!

В порыве злости пинает мусорное ведро, отчего его содержимое рассыпается по полу, приводя меня в ужас. Волна колючих мурашек пробегает по спине, устремляясь к загривку. Я невольно ощетиниваюсь.

Ничего особенного, просто я испытываю физический дискомфорт, если на моей территории начинает твориться хаос. Идеальный порядок помогает мне сосредоточиться, в противном случае я постоянно отвлекаюсь на раздражающий фактор.

– Так, успокоились, – проговариваю с обманчивым спокойствием, когда эти двое чуть ли не набрасываются друг на друга. – Либо проваливайте отсюда. Оба. И где-то там устраивайте птичьи бои, – указываю рукой на выход.

Клянусь, осознание сказанного приходит только после того, как слова вылетают у меня изо рта.

Впрочем, стыда не испытываю.

Взгляд Ястребова врезается в мой лоб со скоростью крупнокалиберной пули. Сложно не заметить, как желваки напрягаются под его смуглой кожей.

Почему он так реагирует? Детские травмы? Навряд ли я первая, кто уделяет внимание его перышкам.

Стараясь игнорировать его присутствие, смотрю на Никиту. Мысленно прошу не устраивать спектаклей ревности. Не время сейчас и не место.

– Вы по делу?

Его тяжелый вздох служит ответом.

Честно, в последнее время он ведет себя странно. Очень странно.

– Поговорить хотел.

Поджав губы, награждает Ястребова хмурым взглядом, но последний, нисколько не смутившись, продолжает стоять, переводя взгляд с меня на Кузнецова. Со скрипом, но до господина старшего следователя, кажется, доходит вся абсурдность происходящего.

Он усмехается и, окинув меня взглядом, кривится.

Слова не нужны. Я и так понимаю посыл. Мой выбор не оценен.

Впрочем, снова плевать.

Но рожицу я ему всё же строю ответную.

Всеобщее напряжение становится всё гуще.

– Заключение, Олег Викторович, будет готово позже, – мне всё же приходится взять себя в руки, пока здесь кулачные бои не начались.

Он кивает.

– Лена? – это уже Кузнецов.

Вот же гадство! Смотреть на них приходится снизу вверх, и у меня начинает затекать шея.

– Никита Андреевич, Олег Викторович снова ваш коллега, – от напускной мягкости мой голос звучит приторно-слащаво. – Оказывал мне непосильное содействие при проведении вскрытия.

Сначала Ник прослеживает за взмахом руки и находит взглядом труп, а после резко дергается, и его пылающий взгляд прилипает к Ястребову.

– Ты восстановился? Зачем? Нахрена тебе это, Олег?

Его вопросы остаются без ответа.

– Надеюсь, мы поняли друг друга, – уходя, Ястребов мельком сверкает в мою сторону светло-зелеными глазами.

Это вряд ли…

Когда мы остаёмся наедине, Никита, поджав губы, долго смотрит на закрывшуюся за его коллегой дверь.

– Что он хотел от тебя? – тихо уточняет.

– Правильного заключения.

Ник дергается и смотрит на меня шокировано.

– Ты же не станешь…

Даже обидно становится.

– А я похожа на дуру? Или на нуждающуюся?

– Он тебе денег предложил?

Передергиваю плечами.

Понимаю, что в глубине души жду, что Ник предложит свою помощь. Она мне не нужна, но… Единственные более-менее нормальные отношения я видела, наблюдая за своими родителями. Несмотря на малый возраст, я осознавала: все имеющиеся проблемы решает отец. Будь то засорившаяся канализация, легкое ДТП или тяжелый сезонный грипп.

Рядом с мужем моя сильная мама всегда казалась маленькой и хрупкой.

Наверное, если бы мне хотелось серьезных отношений, то только таких.

– Нет. Посчитал, что его природного обаяния будет достаточно.

– Если он тебя хоть пальцем тронет, я его…

Я неожиданно для себя завожусь.

– Тебе не кажется, что это стоит говорить не мне, а ему? – повышаю голос.

Ник округлят глаза.

– Ладно, Лен, прости… Я решу вопрос. Не заводись, – он подается вперед, чтобы обнять меня, но ограничивается тем, что гладит по плечу.

Я знаю, что именно смущает Никиту. «Секционка» не относится к его излюбленным местам. Раньше он вообще старался как можно реже здесь появляться, отправляя к нам своих оперов.

– Ты по делу приехал?

– Хотел предложить поужинать вместе, – слегка смазано предлагает. Его взгляд то и дело возвращается к трупу за моей спиной.

Для таких, как он, существует проверенный поколениями способ. Многие следователи и оперативники проводят свободное время на вскрытиях до тех пор, пока трупы не становятся для них чем-то привычным.

Я предлагала Нику, но он почему-то отказывается. Полагаю, всё дело в том, что его карьере этот страх не мешает. В противном случае ассистировал бы мне по несколько раз на дню.