– А это что? – Роман опускается на корточки и указывает на ногу девушки, вернее, на покраснения на её стопе.

– Похоже на аллергическую реакцию. Смерть могла наступить от анафилактического шока.

– А как же это? – кивает на рану на голове.

– Ей могло плохо стать… Упала, ударилась. Навскидку я бы сказала, что это реакция на отравление никотином, – касаюсь точно такого же красного пятна на запястье. – Но после проведения химико-токсикологической экспертизы будет яснее.

Роман морщится.

– Её результатов ждать долго. Дней двадцать. У вас же её не проводят.

У нас в бюро – нет. Но я знаю, как можно ускорить процесс. Впрочем, Роману знать об этом не нужно.

Несмотря на то, что кто-то из наших приехал сразу после меня, ворковать над несчастной мы с Романом ещё минут двадцать продолжаем только вдвоем.

– Где криминалистов черти носят? – психуя, Рома поднимается на несколько валунов и выглядывает на «большую землю». – Ничего себе, нашествие боссов, – хмыкает.

Я не понимаю, о чем идет речь, но ровно до того момента, пока не замечаю в нескольких метрах от себя Олега, а за ним и Никиту, который, матерясь, пытается преодолеть каменную преграду.

Ноги моего ненаглядного бывшего держат плохо, что может значить только одно – ночка для него задалась.

В подтверждение моей версии Олег подходит к Роману и, не обращая внимания на присутствие поблизости Кузнецова, произносит, не понижая голоса:

– Вызовешь для него вытрезвитель?

Мне даже жаль Романа становится. Он, в отличие от Ястребова, не может себе позволить такую роскошь, как нарушение субординации. Я не скажу, что оперативник выглядел плохо, но костюм, превосходно подчеркивающий широту плеч Олега, стоит, наверное, больше, чем месячная зарплата всего сыскного отдела.

Да… Его, несомненно, есть за что ненавидеть.

– Ой, Леночка моя здесь…

Твою мать!

Позабыв обо всем на свете или растеряв остатки мозга, Никита торопится приблизиться ко мне и за малым не расшибает свою пустую головешку.

Олег успевает подхватить его в последний момент. Плотно сжав челюсти, передает пьяное тело в руки Роману.

– Уведи этого мудака, пока он не заблевал или не залил своей кровью место преступления, – проговаривает сквозь зубы.

– Ты что себе позволяешь… – Ник, несмотря на состояние, пытается стряхнуть с себя чужие руки. Но силы неравны. – Тут главный я! Решаю здесь всё я…

– Протрезвей для начала, – обрубает Олег. – Пока что ты только позоришь систему. Если в течение минут пяти не уберешься – проблемы будут не только у тебя, но и у твоего папочки. Время пошло.

По всей видимости, угроза звучит убедительно, потому что не проходит и минуты, как мы остаемся вдвоем.

– Где все? – первой нарушаю тишину. Его пристальный взгляд напрягает. – Я почти что закончила. Пожалуй, могу доверить её тебе.

– Я попросил криминалиста поснимать собравшихся зевак. Там толпа народа уже скопилась.

– Думаешь, убийцу так быстро потянуло на место преступления?

На моей практике подобное случалось. Как-то раз, после составления свидетелем фоторобота, оперативники просматривали снимки с места преступления и обнаружили человека с похожими внешними данными в числе тех, кто якобы труп обнаружил. Но такое скорее редкость, нежели ходовой случай.

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, Ястребов без спроса берет из моего раскрытого чемодана латексную перчатку и, с трудом натянув её на свою лапу, обхватывает лицо девушки пальцами. Разворачивает к себе и вглядывается в него.

Едва успеваю прикусить язык. Так и хочется уточнить, не узнал ли он подружку.

Погибшая – молодая и, чего греха таить, эффектная девушка.

Примерно такими я представляю подружек Олега. Высокие, ухоженные, с шикарными формами.

Злюсь на себя за то, что вообще об этом думаю.

Какая мне разница?

– Лен, давай спор заключим, – произносит он вдруг. – Если я дело раскрою до вечера, ты поужинаешь со мной.

Глава 14

Поверить не могу, что пошла на поводу у наглеца и позволила так незамысловато себя развести. Позорище. Фу такой быть.

Несмотря на внутренний протест и вопреки здравому смыслу, вскрытие девушки я провожу вне очереди, тем самым увеличивая шансы Олега на победу.

Да, вот такие женщины противоречивые существа. Создаем проблемы там, где их нет.

Занимаясь работой, я на автомате размышляю о том, в чем же кроется секрет Ястребова. Глупо отрицать – сама того не желая, я проявляю к нему… скажем так, «благосклонность».

Основных версий – две. Первая – он попался под руку в самый подходящий момент, с его помощью я не буду выглядеть жалкой, а может, и утру нос тщедушному, жалкому, двуличному, да ещё и пьющему Кузнечику…

А вторая… О ней и думать не хочется! Подобная глупость в мои планы не входит.

В какой-то момент посторонние мысли мгновенно вылетают из моей головы.

Я давно не боюсь смерти. Воспринимаю её как неотвратимую, а порой и фатальную неизбежность. Те, кто считает всех судмедэкспертов бесчувственными и грубыми циниками, поверьте мне, ошибаются. Так или иначе, пропускать человеческую боль через себя приходится. Вопрос только в том, как быстро у специалиста процесс «самоочищения» срабатывает. Ты можешь ходить и думать об умершем день, два или три. Можешь неделю, а возможно, и месяц. Но при этом есть случаи, остающиеся с тобой на всю жизнь.

Этот один из таких.

Я не знаю никого из коллег, кто бы оставался непроницаемым при проведении вскрытий детей и беременных женщин.

Стянув с себя перчатки, бросаю их в мусорное ведро. Подхожу к небольшому окну, находящемуся под потолком, – секционные залы здесь расположены на нулевом этаже, слегка под землей, и открываю его. Поток свежего воздуха ожидаемого эффекта не производит. Меня продолжает мутить. Голова мягко плывет. Я знаю, что справлюсь, вопрос состоит лишь в том, какой ценой.

Это работа. Точно такая же, как и любая другая. И её нужно делать. Я ведь умею абстрагироваться…

«Девушка была беременна. Срок 3 – 3,5 месяца. Чуть позже скажу точнее», – набираю сообщение Ястребову.

Обычно такие детали двигают следствие в верном направлении.

Не проходит и двух минут, как он мне перезванивает.

– Лен, ты уверена? – от привычных игривых нот в его голосе нет и следа.

Отлично, мы наконец-то перешли на новый – профессиональный – уровень. Будь я в привычном, а в не разрозненном состоянии, непременно бы обрадовалась этому факту.

– Я, по-твоему, дура? Не отличу плод от кисты, например? – меня не по делу несет, но его сомнения в моей компетентности отчего-то сейчас особенно обидны.

– Успокойся. Я просто уточнил. Мы ведь вместе с тобой её видели, она не выглядела беременной, – тон становится примирительным.

– Физиологические особенности. У некоторых только к шестому месяцу животик начинает появляться.

– Она могла не знать?

– Судя по содержимому желудка – нет. Она принимала витамины для беременных.

Прикрыв глаза, я приваливаюсь спиной к прохладной стене.

– То есть на момент смерти она находилась дома? Принимала витамины?

Мне снова хочется наехать на него. Девушку нашли в нарядном, но всё же домашнем наряде – тонкая кружевная сорочка и шелковая накидка. Дорогой комплект для особых случаев. Конечно, она дома была! Но я сдерживаюсь.

Отчего-то мне не хочется выглядеть в его глазах фурией.

– Да, витамины она приняла после того, как ее отравили никотиновой кислотой.

– Даже так… – слышу в его голосе то ли удивление, то ли разочарование. Легкая пришибленность когнитивных функций не дает мне провести полноценный анализ. – Спасибо. Ты очень кстати. Дай знать, как заключение будет готово, я пришлю к тебе кого-нибудь из оперов.

Спустя несколько часов я выбираюсь из подземелья и направляюсь в свой кабинет. Сил нет никаких. Понимаю, мои переживания ничего не изменят, и всё же…

Ненавижу всех тех, кто позволяет себе вершить чужие судьбы.

Ещё немного, и мне исполнится тридцать. Нет, это не много, не стыдно, и даже не волнительно, но определенно психологический барьер предстоит преодолеть.

Хвала небесам – в моей жизни есть любимая работа, иначе бы пришлось заводить кошку и по вечерам жаловаться ей на свои несбывшиеся мечты.

Какое-то время я провожу в одиночестве и тишине, а потом решаю позвонить лучшему другу отца. Человеку, которого в детстве я видела едва ли не чаще, чем родителей.

– Давид.

Улыбаюсь, услышав, как он шикает на кого-то, чтобы не мешали нам разговаривать.

– Тихо здесь все. Моя девочка вспомнила про старика.

Он лукавит. До старика Давиду ещё жить и жить. В том году всего лишь сорок пять исполнилось. Коренастый брюнет, впервые женившийся в прошлом году. Сколько себя помню, папа направлял его на путь истинный и советовал побыстрее семьей обзавестись. Дав только отмахивался, а теперь вот не устоял.

Чтобы не привлекать к его недавно легализовавшейся персоне внимание моего деда, свадебное торжество я пропустила. О чем очень жалею. В мире не так много людей, которые мне по-настоящему дороги.

– Чем обязан такому событию, Элене?

– Я не буду с тобой разговаривать, пока ты не перестанешь язвить.

– Ауф, какие мы строгие, – усмехается он. – Ты вся в отца, только опасней, – произносит фразу, придуманную им ещё лет двадцать назад.

После недолгого обмена любезностями разговор перетекает в привычное русло.

– Как ты там, детка? Не обижают? Ты ведь знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться?

Признаться, Давид ко мне относится более чутко, нежели дед.

Последний умеет общаться только в форме приказов, а это, знаете ли, к душевному общению не располагает.

– Дав, всё отлично. Квартиры и новой машины было достаточно.

Через несколько лет после исчезновения отца Давид вернулся в Россию и стал восстанавливать их некогда совместный, но сейчас запущенный бизнес.

– Я так и понял. Заметил, что к ежемесячным переводам ты даже не притрагиваешься, – в его словах слышен укор. – Не хочу, чтобы ты хоть в чем-то нуждалась. Вахтанг бы меня не простил за такое.

Собираюсь привычно отшутиться, напомнив о приличной зарплате, но… Не могу.

Стоит Давиду упомянуть отца, как меня переклинивает.

Крутанувшись в кресле, я отворачиваюсь к стене и прикрываю глаза. Можно дверь закрыть и не стесняясь рыдать, но что-то меня останавливает.

– Ничего нового не узнала? – спрашивает Давид, чтобы хоть как-то разрядить затянувшуюся паузу.

Он, как и дед, был против моей самостоятельности, однако становиться в позу и портить со мной отношения не стал.

– Нет. Я подняла все архивы с записями ключевых дорожных камер, установленных на въезде в регион, но ничего нет. Как сквозь землю провалился, – последний раз отца видели живым на трассе в соседней области. Она вела именно сюда, но по какой-то причине отец не доехал.

– Не знал, что гаишники так долго хранят записи.

– Только по самым значимым участкам дорог.

– Элен, мне кажется, тебе нужно жить дальше. Я знал твоего отца лучше, чем кто бы то ни было. Вахтанг бы не одобрил твоего стремления к саморазрушению. Отпусти.

Так просто бывает только на словах. Я и сама могу отсыпать кому-нибудь дельных советов…

Не знаю, куда бы нас завел этот разговор, но я вдруг чувствую, что на меня кто-то смотрит.

Открыв глаза, цепенею.

Неожиданность, мягко говоря, неприятная…

Аккурат мне в лоб направлено дуло пистолета.

– Проходной двор здесь, однако…

Глава 15

Олег

Проводя осмотр трупа, я сразу узнал постоянную любовницу одного из близких друзей отца.