– Один бур погнули, – слегка помрачнел Дормидонт. – Один тятюк прямо на ящики со склона оврага сиганул, ну и… – он скривился. Данька же хмыкнул и махнул рукой. До Кушвы оставался всего день работы – так что справятся. А потом прям в Кушве на заводе всё и поправим.

– Плотогоны это, – сообщил, вернувшись, старший команды стражников. – У них слух прошёл, что твоя дорога их работы лишит, вот они и сбились в ватажку, чтобы с этой бедой покончить. Три десятка человек набралось. Думали – этого с лихвой хватит. А теперь половина здесь лежит. Да и из тех, кто сбежал, сколько-нито ранетые. Их скоро тоже Антонов огонь пожрёт.

– О как! – удивился Данька. – Плотогоны?! И как это дорога их заденет? Кому придёт в голову дерево по железной дороге в Пермь возить-то?

– Отчего только дерево-то? – удивился стражник. – У нас, считай, половина того, что делаем, на плотах по Чусовой сплавляется. Нормально-то по ней только по большой воде сплавляться можно – а она не более недели держится. Да и то не хватает. Прудами воду поднимают. Сначала на Ревдинском шлюзы открывают, потом Шайтанский, затем Уткинский, Билимбаевский и так далее. В апреле такие караваны барок по Чусовой идут – что твои утки… А вот в остальное время, почитай, токмо плоты.

И тут бывший майор вспомнил песню Митяева:

А как на речке, что за лесом
Промашка вышла, да зазря.
Мы потопили плот с железом,
А на железе – соболя.

И хоть речь в песне шла о более давних временах – Пугачёвском восстании, но, как видно, с тех пор ничего по большому счёту не изменилось.

– Вот оно ка-ак, – задумчиво протянул он. То есть выходит, им с Тревитиком рельсы тоже плотами доставляли… Теперь понятно, почему Демидов так заинтересовался дорогой. Тут речь уже не об удобстве идёт, а как бы не о банальном выживании. Потому что как может выжить крупный промышленный район, имеющий возможность нормально доставлять продукцию своих предприятий к месту реализации всего неделю в году… Впрочем, как-то он в том мире, который ныне остался только в памяти бывшего майора, выжил же? Да не просто выжил, а стал одним из самых развитых промышленных районов не только России, но и мира. Так что не всё так однозначно. Похоже, и на плотах можно вполне себе нормально доставлять к российским городам и портам уральский металл в нужном объёме… Но железной дорогой однозначно лучше!

– То есть они так боятся, что у них работы не будет?

– Так плотогоны – это ж самая пьянь и рвань, – пояснил бывший солдат. – У них же нет ничего – ни своей барки, хучь бы и на паях, ни работы нормальной. Плот до Перми доведут, а потом пешком вдоль Чусовой обратно топают. Редко у кого получается в бурлацкую ватагу на обратную дорогу пристроиться. Вниз-то груза куда более идёт, нежели вверх… И так раза три-четыре за лето. И деньгу зарабатывают токмо-токмо зиму пережить… Так что им ежели хоть на рейс меньше за лето будет – так ложись да и помирай! Тут, чай, Урал, а не Россия – «кусочничать» не пойдёшь…

Данька вздохнул. Да уж – ситуация. Вот вроде доброе дело затеял, железные дороги строить, промышленность в стране поднимать… а тут выясняется, что, если у него всё удастся, целая толпа народа с голоду помрёт! И ведь на железную дорогу таких не устроишь. Ему грамотные нужны, обученные, иначе такое начнётся – проблемы на Салдинской дороге цветочками покажутся. Нежными.

– Надоть капитану-исправнику доложить, – боязливо пробормотал старший среди разнорабочих, – эвон сколько православных жизни лишили.

– То не православные, а самые что ни на есть тати, – хмуро произнёс старший стражник. – И докладывать надобно не в Кушве, а послать гонца в Тагил.

– Это почему это? – удивился бывший майор. До Кушвы им оставалось дай бог три версты – максимум ещё сутки работы, а до Нижнего Тагила – больше сорока.

– Так мы – Демидовские, а в Кушве хозяева – казённый Гороблагодатский округ. Им нам какую подляну устроить – за счастье будет, – зло пробурчал бывший солдат. Даниил удивлённо покачал головой.

– И как мы тогда дорогу строить будем?

– Ежели Николай Никитич с Горным департаментом все вопросы порешает – нормально будем, – вздохнул стражник, – а нет – так и не будем.

Данька нервно облизал губы. Вот ведь блин… он ещё со времен до попадания считал, что Демидовы на Урале – главные хозяева, а оно вон как получается… Впрочем, шанс на то, что Николай Никитич сумеет решить все вопросы, был неплохой. Бывший майор с ним ещё и письмо Николаю передал с просьбой посодействовать. И к весне уже от него ответ пришёл, в котором великий князь сообщал, что вроде как дело продвигается неплохо. Вследствие чего его царственный брат даже разрешил им с Михаилом войти в образуемую компанию представителями от августейшего семейства. И как с такой поддержкой можно не договориться с Горным департаментом?

Гонца в Тагил с описанием случившегося решили отправить немедленно. А вот в Кушву – поутру. А вечером к нему подсел страж.

– Барин, а нам непременно надобно до самой Кушвы идти?

– Ну, как бы – да. Надобно все грунты проверить, шурфы пробить, да и трассировку закончить надо, – оптического нивелира у него, конечно, не было, но примитивный с обычным диоптром он себе изготовил, ещё когда трассировал Гатчинскую дорогу. А на Урал он взял таковых пять штук. И три были при нём. – А что?

– Да вот думаю, что плотогоны не сами напали. Натравил их кто-то… подпоил, накрутил, голову задурил – вот они и налетели. Точно ведь не готовились. У них же и оружия толком никакого не было – с дубьём да ножами побежали.

– Похоже, так… – задумчиво произнёс бывший майор.

– Так вот я думаю, что тот, кто их так накрутил, – это в Кушве сделал. Недаром они так близко от неё напали. Так что вполне может быть, что он там и живёт. И человек он там точно не последний… Так вот я думаю – зачем ему, чтобы даже хотя бы формальное расследование кто-то проводил.

– Оба-на! А как?

Стражник пожал плечами:

– Ну так парма вокруг. Места, может, и не совсем глухие, а всё ж… Была кспедиция – и нет. То ли отравились чем, то ли медведь-шатун вышел, то ли волчья стая мимо не прошла. Кто узнает?

– Ага, медведь на полторы дюжины людей с огнестрелом, которые вот только половину разбойничьей ватаги в три десятка нападавших положили? И как с тем докладом быть, что мы уже в Тагил отправили?

– Ну он-то про это не знает, – пожал плечами стражник. – Но решать вам. А я на эту ночь двойную стражу поставлю.

Однако ночь вопреки опасениям стражника прошла спокойно. И следующий день тоже. А когда они добрались до Кушвы, выяснилось, что управляющему Гороблагодатским округом как раз вчера пришло письмо из Горного департамента с требованием «оказать Управляющему строительством Уральской горнозаводской железной дороги их благородию господину Николаеву-Уэлсли всю и всяческую помощь». Так что к заявлению о разбойном нападении отнеслись со всей серьёзностью. На место нападения был послан капитан-исправник, а кроме того, был произведён по кабакам розыск людей с огнестрельными ранениями… Впрочем, разыскные мероприятия, как обычно, ничего не дали. Схватить сумели всего пару человек, которые валялись при смерти, после чего они так и отошли, ничего никому не рассказав…

Окончательный маршрут дороги Даниил утвердил к концу мая. Когда закончили изучение всех кернов. По сравнению с зимними замерами трассу пришлось подправлять только в двух местах. В одном они по зимнему времени наметили трассу через угол замёрзшего болота, так что пришлось делать небольшой обход, а в другом не имелось никакой возможности сделать выемку – сплошная скала… а выемка для спрямления уклона там была совершенно необходима. И бывший майор очередной раз сильно пожалел, что у него, кроме чёрного пороха, никакой приличной взрывчатки не имеется. Хотя бы динамита, про аммонит с аммоналом и говорить нечего. Особенно про последний. Потому как алюминий сейчас был просто неизвестен…

Дорогу начали строить сразу с двух сторон. Причём со стороны Нижнего Тагила он сразу вывел сляпанный, считай на коленке, прототип парового экскаватора. Или, как это называли заводские мастера, помогавшие ему в работе, – «паровую лопату». Ну Данька и не спорил – лопата так лопата… Несмотря на то что на паровозы местный люд за зиму вроде как уже насмотрелся, посмотреть на экскаватор выбежало как бы ни полгорода. Паровоз в получившейся конструкции угадывался слабо. И дело было не только в установленной впереди дополнительно к будке кабине… то есть, если уж быть точным, открытому всем ветрам посту управления, защитой которому служил только небольшой деревянный навес – сама конструкция, включающая в себя установленную на поворотном кругу стрелу с рукоятью и ковшом, была собрана над паровозным котлом. А топочная труба была выведена вбок. Причём она была сделана шарнирной, вследствие чего её можно было по необходимости перебрасывать влево или вправо. В зависимости от того, с какой стороны шла работа. Плюс экскаватор не имел тендера. Потому что Даниил предусмотрел возможность выгрузки грунта на подогнанную сзади платформу, а тендер этому мешал… но бывший выпускник железнодорожного техникума посчитал, что проще будет добавить к экипажу экскаватора бригаду лесорубов, и они, не отходя, так сказать, от кассы, обеспечат его топливом прямо на месте работы. Воду же можно доставлять в баках на тех же платформах для отвоза грунта. Ну или тоже добывать на месте, если это место будет поблизости от какой-нибудь речки или ручья.

Возможность самоходного движения Данька «паровой лопате» оставил, но максимальная скорость по соображениям безопасности была ограничена пятью верстами в час. Уж больно неустойчивой получилась конструкция… Да и выглядела она, на взгляд выпускника железнодорожного техникума, чудовищно. Но местных получившаяся «кракозябля» просто очаровала. Впрочем, не всех. Когда она только появилась из заводских ворот, какой-то монах в донельзя оборванной рясе внезапно выметнулся из толпы и помчался навстречу «паровой лопате», что-то вопя и вздымая навстречу «кракозябле» здоровенный наперстный медный крест… Столь массивную, да ещё и не слишком устойчивую конструкцию резко остановить было невозможно, так что «батюшка», непоколебимо вставший на пути «антихристовой твари», получил по морде здоровенным ковшом, уронив внутрь оного свой крест, больше похожий на оружие дробящего типа, нежели на предмет культа, и улетел от удара под откос с разбитой в кровь харей… У Даньки при виде всего произошедшего аж дыхание спёрло от ожидания непременных неприятностей. К религии в это время относились куда как серьёзно, так что ожидать можно было всего – от епархиального запрета на пользование «паровой лопатой» и до немедленного бунта, ага-ага, того самого «бессмысленного и беспощадного» с разнесением «кракозябли» на мелкие кусочки… Так что когда из толпы послышался насмешливый голос:

– Эк, как Никодимку-то по роже приложило! Ну да ничего – ему не впервой… – после чего послышались редкие смешки, довольно быстро, в течение полминуты, перешедшие в громовой хохот, его ноги едва не подкосились от облегчения. Чесслово – еле устоял.