Запрещенный ритуал (страница 32)
– Прошу тебя, не убегай! – горячо взмолилась я. – Тебя все равно поймают, или охотники пристрелят, чего доброго, а у меня, как опекуна, будут неприятности. Я Марина. Считают, что артефактор. Но я не училась в академии и вообще, из другого мира. Обижать и мучить тебя не собираюсь. Мир? – Я протянула кошечке ладонь.
Она тщательно ее обнюхала и чихнула. Я сочла это согласием.
– Тощая какая, господи, – освободила девочку от накидки. Котенок сидел смирно. Устал бояться или в шоке? – Не теряйся и не отставай, хорошо? Или поводок купить придется.
Люси зашипела и попятилась.
Таверна нашлась через четыре улицы. Неказистая, из почерневшего бруса, но Люси еле шла, шатаясь, ноги у нее заплетались, и я решила, что искать лучшее место ни к чему. Неизвестно, когда девочка ела в последний раз. Да и я утром только кофе выпила, поесть толком не смогла из-за волнения.
Люси запрыгнула на скамью и положила лапы на стол.
Первым делом я потребовала миску с теплой водой и салфетку, умыла девочку и протерла лапы, не взирая на слабое ворчание.
– Надо всегда мыть руки перед едой. Мясное рагу или курятину? Рыбу?
Люси облизнулась и стукнула хвостом по лавке.
– Понятно, всего и побольше, – хмыкнула я. – Значит, так: поскольку кормили тебя совсем плохо, как бы от жирного не стошнило. Рыбный супчик и вареную куриную грудку моей племяшке, а мне овощное рагу с грибами, – определилась я. – Пирог с вишней и компот! Детке молока в миску, теплого, разбавить в два раза.
Люси негодующе засипела.
– От цельного стошнить может, – терпеливо объяснила мелкой жадине. – Мне не жалко, но зачем продукты переводить?
У подавальщицы узнала насчет оказии до Курепсы. Кстати, крепкие нервы тут у персонала, девушка и глазом не моргнула на мою спутницу. Принесла миски с высоким бортиком, из которой кошечке было удобно есть.
Пришлось посетовать, что ребенок застрял в обороте, а ехать надо. Подавальщица подумала и посоветовала просто завернуть детку, как ребенка, и так пронести в дилижанс. Люси все равно после еды еле моргала, то и дело зевая. Хихикающая подавальщица принесла ситцевые рукавички, полосатые носочки и застиранный чепчик с кружевами. В четыре руки мы натянули носочки на задние лапы, а кружевами прикрыли усы.
– Мало ли, какие дети бывают, – пробормотала добрая девушка, оглядывая сверток из детского одеяльца с торчащими ногами в полосатых носках. – Вот вам молочко в бутылке, госпожа. Я капнула макового отвара на всякий случай.
Посадка в дилижанс прошла штатно. Никто моему усатому ребенку в лицо не заглядывал. Люси сопела и дергала во сне лапами.
Я и сама задремала, обнимая привалившуюся теплую тяжесть.
Глава 30. О воспитании котов.
Утро началось с грохота.
Подлетела на кровати, как на крыльях, и понеслась вниз.
– Люси, мать твою кошачью! – Завопила я, установив источник звука.
Люси, забравшись на кухонную полку, методично сбрасывала вниз миски и кастрюли.
Вроде столько и не было! Кухонька-то крохотная!
– Люси, если жрать хочешь, так и скажи! Зачем греметь!?
Люси открыла пасть, но издала только невнятное шипение. Ясно, сказать не могла. Ну, что же, сообразительная девочка, придумала, как разбудить заспавшегося опекуна.
– После завтрака идем в лекарю! Пусть тебе для горла даст лекарство. И вообще, я тебе не кухарка. Хочешь сказать, что у тебя лапки? Просчиталась, детка! – Будет готовить вместе со мной. Принципиально.
Помню, девочка из офиса съехалась с парнем и враз поняла, почему его мама так радостно ее приняла. Парень не умел абсолютно ничего. Пришлось сжать зубы и приучать к ведению домашнего хозяйства великовозрастного балбеса. Аленка была очень волевой и энергичной девушкой, поэтому через полгода Павлик умел не только простенький супчик сварганить к ее приходу, но и на выпечку замахивался. Заказанную тайком пиццу она несколько раз собственноручно запускала с балкона в полет, а невымытую посуду сгребала вместе со скатертью и выбрасывала.
Люси выпучила глазки и застыла на полке плюшевой игрушкой.
– Да! Я всегда мечтала быть котом! Чтоб меня ласкали, любили, чесали, кормили, а мое дело было только мурлыкать и вылизываться! Коты правят миром людей! Ну, в моем мире так, – я почесала ногу об икру другой ноги. – А ты, если не хочешь без завтрака идти к лекарю, прекращаешь шуметь, умываешься, подбираешь кастрюли и садишься за стол, как воспитанная девочка!
Кошечка явственно закашлялась.
Грохот продолжался, пока я умывалась, расчесывалась и надевала сорочку, юбку и корсаж.
Ну, катание кастрюль по полу вряд ли можно считать ощутимой помощью. Но я упорно не поднимала кастрюлю сама, пока Люси не подкатывала ее мне под ноги. Зато потом шумно радовалась, хвалила девочку и ставила кастрюлю на полку.
– Омлет? С беконом и помидорами?
Усатая морда облизнулась и кивнула.
– Побольше бекона, поменьше помидоров? – уточнила я, взбивая яйца.
Пантерка8 энергично кивнула.
– Вот у меня была знакомая, Юварани Пантар Аидава, Клык запада, Несущая смерть, – яично-молочная смесь зашипела на сковородке. – Очень самостоятельная и красивая девушка. Хоть и принцесса! А какая она красивая черная пантера!
Люси выпучила глаза и натурально отвесила челюсть.
– Да, кстати, очень интересно, как ты тут очутилась, королевство ведь человеческое, земли оборотней намного дальше. Или из другого мира? Меня ритуалом призвали, как оказалось, незаконным и запрещенным. А потом один оцеол прохода не давал, породистый, красивый, из знатного рода, – я притушила горелку. – Представляешь, ядовитую васуки мне в подарок притащил, придушенную? Я так визжала!
Болтала, краем глаза присматривая за кошечкой, и совсем не ожидала, что пятнистое тельце вдруг подернется рябью, и ко мне вдруг кинется тощенькая девочка. Сопли и слюни летели брызгами, а вот звука не было. От этого было еще страшнее.
Мне осталось только подхватить легкое тело и прижать к себе.
– Люси, детка, ну что ты! – я, честно говоря, терпеть не могу маленьких детей; вот, на тебе, вполне взрослая девочка. Лет девять-десять. Или двенадцать? Как это определяют? Хотя кто их, оборотней, знает?
Девочка содрогалась в рыданиях.
Я крепко прижимала ее к себе, а сердце щемило от жалости и нежности. Несчастный ребенок! Нет, я верила, что хорошие коты получают человеческое тело в последующем рождении. Но вот это тощенькое, невесомое, костлявое, трясущееся и икающее… я менеджер, блин! Я не могу вот так стоять, всхлипывая за компанию, прижимая к себе вздрагивающее тельце. Привыкла действовать, а не копаться в эмоциях. Жалко, да, но лучше я ее делами пожалею, чем буду рядом сопли распускать.
– Омлет остынет! – увлекла девочку в ванную, и пустила холодную воду. Умывала и рассматривала.
Ну, вот вообще – не красавица. До Юварани ей далеко.
Коты прекрасны всегда, а люди такой способностью не отличаются. Человеческие ипостаси, как оказалось, тоже. Носик-кнопка в веснушках, белесые прямые ресницы, острый подбородок, узкие губы, голубые глаза. Длиннющие ноги и костлявые руки одной толщины. Торчащие ребра и ручки от тазика. Выпирающие ключицы. Паукашка. Момент гадкого утенка в жизни девушки. Ноль выпуклостей, одни углы.
Но вполне вероятно, что перерастет и расцветет. Хотя бывает и наоборот. Младшая сестренка моей соседки в девочках была прелестна, как лисичка, с острым носиком и раскосыми глазками. А через год приехала натуральная хавронья с носом-пятачком и глазами, утонувшими в щеках. Я бы ее и не узнала, если бы она не поздоровалась. Гормоны, леди. Страшное дело.
Детка вцепилась в мою юбку так, что пальцы побелели.
– Да не рыдай, я тебя не брошу!
Глаза мокрые, а руки делали свое, намыливали, смывали, промокали.
Всхлипы стали реже.
– Нет некрасивых, есть бедные и ленивые! – отговорилась любимой поговоркой коллеги. – Пойдем уже есть. Не люблю холодный омлет.
Девочка открыла рот и указала на себя с вопросом в глазах.
– Деньги и уверенность в себе нивелируют любую неудачную внешность, – пояснила я. – Поняла? Нет? Да и неважно. Приведем тебя в порядок, будешь красоткой.
Парикмахер и портной составляют треть красоты. Вторую треть придется делать самой: зарядку, тренироваться, не обжираться и вести правильный режим. Это про физическую красоту. А вот последнее, и самое важное: уверенность в себе, достоинство, ум, характер, это взращивается либо глубоко закапывается с пеленок родителями или строится самой, но уже с бо́льшим трудом. Девочка, которую использовали с детства, как бесплатную прислугу, и шпыняли, что никто ее замуж не возьмет (такую безрукую, ленивую, глупую, неуклюжую, неряху и прочие любимые родительские эпитеты), принцессой себя никогда не ощутит.
Сама не красавица, женщина с шармом, как изумительно показала Васильева в фильме «Самая обаятельная и привлекательная». Не более. Но мужиков на мой век хватило, и внимания тоже. А что не срослось большего, так это и у мужиков, зацикленных на карьере, бывает. Все есть, всего хватает, кроме любви и семьи. Просто им нормально в сорок-пятьдесят найти двадцатилетнюю влюбленную дурочку, готовую родить, а мне-то самой бы пришлось корячиться! Прерывая работу на три-четыре года, в то время как мужчина продолжает жить и трудиться, расти по карьерной лестнице. Да и вечно болеющие маленькие дети тоже обуза, работники вечно на больничном даром никому не нужны. А еще попрекают женщин, что они хуже работают и меньше достигают. Ситуация изначального неравенства. Подостигаешь тут, с ребенком на шее. А если их двое? Считай, что диплом в топку, сертификат кончился, знания утрачены, и если выйдешь на работу, то точно уже не по специальности и за более скромную зарплату. Дорого дети обходятся женщинам. Намного дороже, чем мужчинам.
– Лапочка, мы хорошо будем жить! – Я похлопала девочку по руке. – Все у нас будет! Беги, оденься давай. Мурочка, не раскисай! О, вот блокнот. Ты читать и писать умеешь?
«Где твой муж?» – нацарапал ребенок и уставился голубыми глазами.
Тут я открыла рот, глядя на кривые буквы. Омлет остывал на столе. Комок стоял в горле. Вот как она определила? Наверное, по нюху. Или по ауре? Действительно, где мои мужья? Самопровозглашенные?
И куда те мужья деваются? А они постоянно деваются, особенно, когда нужно растить детей. В моем отделе муж был только у одной коллеги, остальные отделывались алиментами. Кто-то грошовыми, кое-кто очень приличными, но это у редких счастливиц. Я невесело вздохнула.
Мысленно дала себе пинка. Нашла время застревать на негативе! Сначала кормимся, лечимся, потом все остальное. Остальное – это нотариус и одежда. То, в чем Люси вернулась, назвать таковым было нельзя. Грубая коричневая роба с номером на спине и тупоносые ботинки. Я вот это на своем горбу тащила? Надо было сразу там все сжечь, у стены приюта.
Моя одежда тоже не подходила, по росту куда ни шло, но в ширину завернуть Люси можно было на четыре раза. Пришлось достать свою монастырскую рясу и сверху зашнуровать корсаж впритык, благо петли позволяли регулировать объемы талии и груди. Так тоже было ужасно, но не настолько, как в приютской робе.
Лекарь осмотрел горло, выдал, чем мазать, капать и полоскать. Для нервов, желудка и восстановления оборота. Полный покой в течение недели. Какое счастье, что Люси грамотная!
Нотариус нам обрадовался. Усадил, предложил чаю с кексами.
– Очень рад видеть вас, Люси Палли. Я правильно понимаю, что этот опекун вам пришелся по душе?
Девочка кивнула. Я быстренько объяснила про проблемы с горлом.
– Ничего страшного, если клиент не может четко высказаться словами и подтвердить согласие, то подпишем волеизъявление при трех свидетелях, – не смутился полуэльф. Свидетелей пригласили, одним стал секретарь нотариуса, и пара пожилых лавочников с нижнего этажа. Завещание прочитали, договор опекунства подписали.