– Это я наделил его этими шрамами. – Выражение лица Реддинга выдавало, что он наслаждается моими словами, что он готов наслаждаться ими еще очень, очень долго.

К горлу поднялась тошнота. Продолжай, Кэсси. Так надо.

– Дин видит вас во сне. – Слова царапали рот, как жесткая наждачка, но я заставляла себя говорить. – Иногда он просыпается от кошмарного сна и не видит, что перед ним, потому что в эти моменты вы заслоняете все.

Рассказывать отцу Дина об этом – не просто заключать сделку с дьяволом. Это значило – продавать душу. И подойти опасно близко к тому, чтобы продавать душу Дина.

– Ты не расскажешь моему сыну, на что тебе пришлось пойти, чтобы я заговорил. – Реддинг побарабанил пальцами по столешнице, одним за другим. – Но каждый раз, когда он коснется твоей руки, каждый раз, когда ты коснешься его шрамов, ты будешь вспоминать этот разговор. Я буду рядом. Даже если он не будет знать, ты об этом не забудешь.

– Расскажите мне, что вы знаете, – сказала я, ощущая, как слова раздирают горло.

– Хорошо. – На краях его губ играло удовлетворение. – Группа, которую вы разыскиваете, отыскивает убийц особого рода. Тех, кто хочет стать частью чего-то большего. Частью сообщества.

Этот монстр выполнял свою часть сделки.

– Я сам не из таких, – продолжал Реддинг. – Но я умею слушать. За прошедшие годы до меня доходили слухи. Шепот. Городские легенды. Мастера и ученики, ритуалы и правила. – Он слегка наклонил голову набок, наблюдая за моей реакцией, словно мог различить, что происходит у меня в голове, и находил эти процессы увлекательными. – Я знаю, что каждый Мастер выбирает себе замену, но я не знаю, сколько их всего. Не знаю, кто они и где находятся.

Я наклонилась вперед.

– Но вы знаете, что они забрали мою мать. Вы знаете, что она не погибла.

– Я человек, который видит закономерности. – Реддингу нравилось говорить о себе, демонстрировать свое превосходство надо мной, над ФБР, над Бриггсом и Стерлинг, которые, как он подозревал, скрывались за стеклом. – Вскоре после того, как меня посадили, я узнал о другом заключенном. Его осудили за убийство бывшей, но он настаивал, что она еще жива. Тела так и не нашли, понимаешь ли. Просто огромное количество крови – прокурор говорил, слишком много, чтобы жертва могла выжить.

Эти слова звучали настолько знакомо, что меня пробрала дрожь. Мамина гримерная. Рука нашаривает выключатель. Пальцы касаются чего-то липкого, чего-то мокрого и теплого, и…

– Вы думаете, замешана эта группа? – Я едва расслышала собственные слова за оглушительным биением сердца.

Уголок рта Реддинга изогнулся вверх.

– Каждой империи нужна королева.

Все не так просто. Должно быть что-то еще.

– Прошли годы, – добавил отец Дина, – и однажды меня подтолкнули к тому, чтобы я взял себе ученика.

Учеников было трое, но я поняла, о ком он.

– Веббер. Тот, кто похитил меня, выпустил в лесу и охотился на меня. Как на животное. Как на добычу.

– Веббер добывал мне информацию. О Дине. О Бриггсе. О тебе – и о специальном агенте Лэйси Лок.

Лок, которая была моей первой наставницей в ФБР, когда-то носила имя Лэйси Хоббс и была младшей сестрой моей мамы. Она стала серийным убийцей, снова и снова воспроизводя сцену убийства матери.

«Не убийства», – напомнила я себе. Пока Лок убивала других женщин, раз за разом воссоздавая место преступления, мама была жива.

– Вы узнали подробности о деле моей матери. – Я заставила себя сосредоточиться, насколько это было возможно, на моменте здесь и сейчас, на Реддинге. – Вы увидели связь.

– Шепот. Слухи. Городские легенды. – Реддинг повторил то, что уже говорил до этого. – Мастера и ученики, ритуалы и правила, и в центре всего этого – женщина. – Его глаза сверкнули. – Совершенно особенная женщина.

У меня пересохли губы, язык и горло – настолько, что я с трудом заставила себя задать вопрос:

– В каком смысле?

– Женщина, которую смогли превратить в нечто великолепное. – Реддинг закрыл глаза, и его голос стал напевным и мечтательным. – Нечто новое.

Ты

Ты берешь нож. Шаг за шагом ты подходишь к каменному столу, на ходу проверяя баланс клинка.

Колесо вращается. Жертва вместе с ним, прикованная к камню телом и душой.

– Все должны быть испытаны. – Ты произносишь эти слова, проводя ножом по шее жертвы. – Все должны быть признаны достойными.

Сила пульсирует в твоих венах. Это твое решение. Твой выбор. Одно движение запястья, и прольется кровь. Колесо остановится.

Но если нет порядка, приходит хаос.

Если нет порядка, приходит боль.

– Что тебе нужно? – Ты наклоняешься ниже и шепчешь древние слова. Нож в твоей руке опускается к основанию шеи жертвы. Ты можешь убить его, но это дорого тебе обойдется. Семь дней, семь видов боли. Колесо никогда не останавливается надолго.

– Что мне нужно? – Жертва повторяет вопрос и улыбается, кровь струится по его обнаженной груди. – Я ищу девять.

Глава 3

– Что ж, это было весело. – Лия спрыгнула со стола, на котором сидела. Агент Вэнс провел меня в зону наблюдения. Стерлинг и Бриггс по-прежнему неотрывно смотрели на помещение, из которого я вышла несколько секунд назад. По другую сторону одностороннего стекла охранники заставляли Дэниела Реддинга подняться на ноги. Бриггс – энергичный, амбициозный, в некотором роде идеалист – всегда воспринимал Реддинга не иначе как монстра, угрозу. Стерлинг была более сдержанной, она всегда контролировала эмоции, следуя заранее определенным принципам – включая тот, что люди вроде Дэниела Реддинга не должны становится помехой для ее самоконтроля.

– Клянусь, – продолжила Лия, взмахнув рукой, – серийные убийцы так предсказуемы. Всегда одно и то же – «Хочу посмотреть, как ты страдаешь», а потом «давай я процитирую Шекспира, представляя, как танцую на твоем трупе».

Небрежный тон Лии выдавал, что разговор, свидетелем которого она только что стала, подействовал на нее почти так же сильно, как и на меня.

– Он врал? – спросила я. Как бы упорно я ни добивалась ответа, Реддинг настаивал, что не знает имени заключенного, «смерть» бывшей которого походила на смерть моей матери. Но я не собиралась принимать на веру слова мастера манипуляций.

– Возможно, Реддинг знает больше, чем говорит, – сообщила мне Лия, – но он не врет, или, по крайней мере, не в том, что касается Древнего Общества Серийников-Психопатов. Он слегка поступился правдой, когда говорил, что хочет увидеть, как эти психопаты обойдутся с тобой.

– Разумеется, Реддинг не хочет смотреть. – Я попыталась ответить так же непринужденно, в тон Лие, делая вид, что все это не так уж важно. – Это же Дэниел Реддинг. Он хочет убить меня своими руками.

Лия изогнула бровь.

– Не только у него ты вызываешь такие мысли.

Я фыркнула. Учитывая, что с тех пор, как я вступила в программу обучения прирожденных, до меня пытались добраться не один, а два серийных убийцы, я мало что могла возразить.

– Мы найдем дело, о котором упоминал Реддинг. – Бриггс наконец повернулся ко мне и Лие. – Возможно, нам понадобится какое-то время, но если среди заключенных есть кто-то, кто подходит под описание Реддинга, мы его отыщем.

Агент Стерлинг положила руку мне на плечо.

– Ты сделала то, что было необходимо, Кэсси. Дин бы понял.

Разумеется, понял бы. Лучше от этого не становилось. Только хуже.

– Что касается слов Реддинга о твоей матери…

– Мы закончили? – резко спросила Лия, перебив агента Стерлинг.

Я знала, что мой благодарный взгляд Лию не порадует, но все равно была благодарна, что она вмешалась. Я не хотела обсуждать намеки Реддинга насчет моей матери. Я не хотела задумываться, было ли в них хоть зерно правды, каким бы крошечным оно ни оказалось.

Агент Стерлинг уловила намек. Пока мы шли к выходу, моя наставница больше не пыталась заговорить об этом.

Лия непринужденно взяла меня под руку.

– Для протокола, – сказала она непривычно мягким голосом, – если ты когда-нибудь, – захочешь поговорить, дополнила я мысленно, захочешь выговориться, – когда-нибудь, – тихо повторила она, и ее голос был исполнен искренности, – заставишь меня слушать, как ты в очередной раз пересказываешь «Приключения Кэсси и Дина, которые эротично держатся за руки», я снизойду до мести, и месть эта будет эпичной.

Кроме способности обнаруживать ложь, Лия обладала еще одним талантом – умением отвлечь, и иногда это сопровождалось сопутствующим ущербом.

– И что же это за месть? – спросила я, отчасти благодарная за смену темы, но также вполне уверенная, что на этот раз она не блефует.

Лия ухмыльнулась и отпустила мою руку.

– Ты точно хочешь это знать?

Глава 4

Вернувшись домой, мы обнаружили Слоан на кухне, с паяльной лампой в руках. К счастью, Стерлинг и Бриггс задержались снаружи, чтобы поговорить о чем-то, не предназначенном для наших ушей.

Лия посмотрела на меня, изогнув бровь.

– Сама спросишь? Или мне спросить?

Слоан наклонила голову набок.

– Существует высокая вероятность, что вы собираетесь спросить насчет этой паяльной лампы.

Я подчинилась.

– Так что насчет этой паяльной лампы?

– Самые ранние устройства такого рода восходят еще к Византийской империи, первому веку нашей эры, – певуче проговорила Слоан. Слова сыпались из нее достаточно быстро, чтобы вызвать подозрения.

Я скорректировала вопрос:

– Что ты собираешься делать с этой паяльной лампой? И кто дал тебе кофеин?

Майкл выбрал как раз этот момент, чтобы войти в кухню с огнетушителем в руках.

– Ты встревожена, – сообщил он, оценив выражение моего лица. – И еще немного переживаешь, не тронулся ли я умом. – Он перевел взгляд на Лию. – А ты…

– Не в настроении позволять кому-то читать мои эмоции? – Лия запрыгнула на кухонный стол и уселась на нем, свесив ноги. Ее темные глаза сверкнули, словно между ней и Майклом происходил какой-то безмолвный разговор.

Майкл еще мгновение смотрел ей в глаза.

– Именно.

– Я думала, ты принципиально против того, чтобы давать Слоан кофеин, – сказала я, взглянув на Майкла.

– Совершенно верно, – ответил он. – В большинстве случаев. Но знаешь, как поется в песне, это моя вечеринка, веселимся три дня, так что я могу поить Слоан кофеином, если захочу.

– Твоя вечеринка, – повторила я. – День рождения, что ли?

Майкл строго посмотрел на меня.

– Через два дня я, Майкл Александр Томас Таунсенд, стану на год старше, на год мудрее и уж точно достаточно взрослым, чтобы контролировать, как Слоан использует паяльную лампу. Так почему бы не начать веселиться немножко раньше?

Я услышала то, чего Майкл не произнес вслух.

– Тебе исполнится восемнадцать.

Я знала, что это означает для него – свободу. От твоей семьи. От человека, который воспитал в тебе способность замечать даже мельчайшие проблески гнева на улыбающемся лице.

Словно дожидаясь удачного момента, у Майкла зазвонил телефон. Я не умела читать его лицо так, как он читал мое, но я интуитивно понимала, что отец Майкла не из тех, кто будет просто сидеть и смотреть, как истекают последние дни его власти.

Он не может тебя заставить – а через два дня он вообще никогда не сможет вынудить тебя делать что-либо.

– Не дай бог мне придется быть самой благоразумной. – Лия соскочила со стола и встала нос к носу с Майклом. – Но, может, не стоит позволять Слоан поджигать вещи?

– Мне нужно, – убежденно возразила Слоан. – День рождения Майкла тридцать первого. Осталось два дня, а еще через два дня наступит…

– Второе апреля, – закончила я за нее. 4/2.