Ах, какой же выдающийся этот ваш город К! Из захудалого местечка на стыке града и деревни, из логова бандитов, мародерствующих по темным улицам, и алчных чиновников, снующих по светлым коридорам, из нищенствующего беспорядочного портового городка он превратился в образцово-показательный рубеж глобализации. И центральная больница города К – самая крупная жемчужина в короне, составляющей навершие этой монументальной конструкции. И все это великолепие не открылось бы мне, если я бы воочию не увидел его! А я же еще имел наглость предполагать, будто смогу написать песню, достойную этого великого города! Подумал я, что если пойду на поправку, то обязательно поселюсь здесь, буду ходатайствовать о получении звания почетного гражданина. Познаю я сполна местную культуру врачевания и лечения, отличающуюся и безграничной обстоятельностью, и инновационным пылом. И тогда и во мне на веки вечные будет сохраняться творческий задор. Да если мне станет лучше, то я буду каждый день наведываться в больницу, чтобы повидать врачей, и так до самого конца жизни. Ведь такой славный пациент, как я, – большое счастье. Может быть, все мои песенки я писал ради этого одного дня просветления?

Вдруг у меня над головой с треском включился телик. Старики, потрясая полами одежды, один за другим поднялись на ноги. Придерживая собранные в плотные кулачки руки у груди, престарелые больные темной грудой собрались и сели перед экраном аккуратными рядками. Телевизор показывал отлично смонтированный рекламный ролик: «Питание жизни». Известный бритоголовый актер средних лет бархатисто-гнусавым тоном начал вещать:

– Думаете, в мире водится несметное количество акул? И все они плещутся в океане? Это не так. Думаете, что в мире водится еще много тигров? И все они бродят по лесам? Это не так. Позаботьтесь о диких животных, не раздирайте их на части. Пользуйтесь нашим универсальным чудодейственным средством, представленным на всемирной выставке!^[13]

Затем на экране показалась старлетка с огромными глазками и остреньким подбородком. Девушка соблазнительно молвила:

– Я – и сильный, и слабый человек. Знаете, чего не хватает девушке, в руках которой сконцентрирована вся власть? – Я напряг все ментальные силы, пытаясь представить, что бы это могло быть. Но вопрошающая не замедлила с ответом и процедила сквозь зубы: – Ей не хватает идентичности. Попробуйте идентификатор личности по отпечаткам пальцев на основе технологий микрофлоры. По отпечаткам пальцев вы о себе больше узнаете, чем по радужной оболочке глаза!

На меня будто снизошло озарение. Да-да, только в больнице становится понятно, какое положение занимает тот или иной человек, кто он как личность. Больница – остров посреди огромного океана, который несет на себе множество людей, чье существование на этой земле мимолетно. Через болезни мы медленно осознаем, кто мы такие на самом деле. Вот зачем мы, собственно, и попадаем в больницы.

Но меня по-прежнему беспокоила боль в животе, которая уже со всей силы давила на брови и ресницы и грозилась окончательно подорвать меня, если уж не прикончить совсем. И я чувствовал глубокую вину за это перед больницей.

Прошли считаные часы, но казалось, что я пробыл здесь бесчисленные годы, десятилетия, века и тысячелетия… Сестрица Цзян, видя, что я совсем плох, предложила:

– Если вы неважно себя чувствуйте, то можете положить голову мне на колени.

13. Женские ляжки как болеутоляющее

Я на мгновение замер. Положить голову ей на колени? Я еще не одряхлел совсем, как старик, но и не мог столь же стойко, как уроженцы города К, переживать боль, от которой уже было сильное впечатление, что мои кости прогрызает насквозь целая колония муравьев. Мучение сделало меня немощным и слабым. И я действительно только о том и думал, как бы уткнуться во что-то мягкое и теплое. Но я совсем сконфузился. Мы же с сестрицей Цзян только день как познакомились.

Мои колебания, похоже, вызвали недовольство дамочки, которая, откашлявшись, заявила:

– Миленький Ян, куда ваши мысли убежали? – И, протянув руки вперед, она обхватила ими мою башку прямо на виду у остальных пациентов. По движениям казалось, что ей это не впервой приходилось делать. Да и разницы-то, подумал я, все равно я в больнице. Штаны с меня уже успели стащить. К тому же я хотел показать сестрице Цзян, что я действительно верю в больницу. «Бух, бух». Старики закидывали меня косыми взглядами, как гранатами, и их осколки вонзались в меня.

По ощущениям брюки, в которые была облачена дама, были легкими и нежными, как свежевыловленный сомик. Ее ляжки были плотными, но упругими. Моя голова возлежала совсем близко к треугольнику посреди тела сестрицы Цзян. Каких-то специфических запахов до меня не доносилось. И все же я почувствовал, что это была зрелая, полная сил женщина, как говорится, в самом соку. Ножки под моей башкой слегка дернулись, наливаясь кровью и заботливо распространяя вокруг себя тепло. Давненько я ни с чем подобным не сталкивался. Я старался не давать мыслям устремляться куда-либо дальше, но все же представил себе, будто ляжки сестрицы Цзян были болеутоляющим. Тело этой дамы было как продолжение больницы. В самый острый момент сестрица Цзян вновь явилась мне на помощь. Вот что называется профессиональной этикой. Эта дама не относилась ко мне как к незнакомому человеку.

Я воображал себя покладистым, умудренным опытом больным, который старается по возможности не впадать в забытье и лишь прикидывается спящим. Я плотно прикрыл глаза и затаил дыхание, лежа без движения, как покойник. А в голове тем временем носились догадки о том, каким человеком была сестрица Цзян. Наверно, она выросла в самой что ни на есть обычной семье. Никакого особо благородного происхождения у нее и нет. Судя по вежливости, она, должно быть, окончила полную среднюю школу, может быть, отучилась в колледже или университете. В гостинице она, скорее всего, отработала много лет и проявила себя как добросовестная работяга, которая никогда не отказывалась от сверхурочной работы и не щадила себя на посту. Она каждый день машинально заучивала наизусть те нудные постулаты, которые содержатся в должностной инструкции, чтобы в любой удобный момент поделиться ими с больными и унять их сомнения, уговаривая их на взаимодействие с больницей. Она и сама начала беспрекословно верить в эти доводы и уговоры. В больнице у нее возникло много контактов, и она умела без особого труда выпутываться из всевозможных неприятностей. Лучшего человека для того, чтобы помочь больным разобраться на месте, и представить себе было сложно. И выполняла она вверяемые ей поручения не только для того, чтобы ее семья могла сводить концы с концами, но и для приумножения престижа К – искренне и горячо любимого родного города. Она предоставляла каждому гостю высочайший уровень услуг, относясь к пациентам как к родным. Работала она с душой и преуспела в своем деле. Настоящая ударница труда… Сестрица Цзян была плющом, опоясывавшим широко раскинувшееся древо больницы. Самое главное – она верила. И мне было чему поучиться у нее.

Сестрица Цзян, ласково гладя мои мокрые от пота волосы, мягко увещевала меня, будто напевая колыбельную:

– Жалко вас, приезжих. Впрочем, я и сама из семьи мигрантов. Мои родители рано перебрались в город К. Они у меня были строителями. Мы жили в крайней нужде, папе и маме приходилось работать, не зная дня и ночи. У отца приключились интерстициальный нефрит и гипокалиемия. Но тогда и врачей было мало, и лекарства было не достать, поэтому вылечиться он не мог. Так и умер папка, когда мне было три года. Мама из-за меня осталась вдовой, все отказывалась снова выйти замуж. Мне поначалу было непривычно бывать в больнице, знаться с местными, все думала, что это место привилегированное и недоступное для нас, обычных людишек. Но во мне постепенно возникло чувство связи с больницей. Если бы папу можно было сберечь до настоящего момента, то он бы остался жить. Больницы же не только изгоняют наши телесные недуги, но и очищают наши души. Вот я и изливаю всю любовь к родителям на гостей…

Долго мы так просидели. Я, кажется, действительно поспал немного под воздействием гипнотических речей спутницы. Нет, не заснул, а впал в забытье. Очухавшись от головокружения, я обнаружил, что моя башка – непонятно, с какого времени, – расположилась на скамье. Словно бы ее долг передо мной уже был выполнен, сестрица Цзян меня покинула, даже не попрощавшись. Улизнула без единого звука. А я этого даже и не заметил.

Пробудила меня боль. Раздосадованный, я обхватил голову обеими руками и свернулся калачиком, как малыш, окончательно сбившийся с дороги. До меня доносились злорадные смешки хрычей со всех сторон. Вокруг установилась атмосфера всеобщего празднества.

Было понятно, что просто так уйти я не могу, но в отсутствие сестрицы Цзян меня навестило постыдное желание сбежать из больницы. Эх, плохой из меня больной.

14. Человек по жизни – что мотылек, летящий на открытое пламя

Однако рассудок мой никуда бежать не собирался. Ведь я в этой больнице уже много всего оставил: денег, времени и сил. Расходы накапливались, как несущийся с горы снежный ком. Я в этом видел приемчик, которым больница приковывала к себе больных. И этому в совокупности со сговором между больницей и отелем вкупе с усердными ухищрениями многоопытных гостиничных дамочек никто противиться не мог. Я по инерции оказался в полной зависимости от больницы. К тому же боль была такая, что я и пошевелиться не мог, опасаясь, что скоро издохну. Так и остался я лежать, как паршивая псина.

Вокруг меня поблескивали многочисленные незнакомые указательные знаки, а ЖК-экраны транслировали неведомые названия: GE64-томография, GE1.5T-магнитно-резонансная томография, цифровая субтракционная ангиография, 4D-цветовое допплеровское картирование, оптическая когерентная томография-ангиография, позитронно-эмиссионная томография, неинвазивное пренатальное тестирование, центр цифровой радиографии, станция цифровой перфузионной сцинтиграфии, электрокардиостанция, центр антроскопии, автоматизированный биохимический анализ, техническая станция по выявлению скрытой формы тетратрикопептидного повтора SGTB аннексина A6 и прочее в том же духе. Все это, по всей видимости, было призвано гордо продемонстрировать больным, насколько «модернизированным» было заведение. «Все ваши лучшие чаяния сбылись», – проще говоря. На некоторых металлических дверях было указано:

«ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЕ ИЗЛУЧЕНИЕ! НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ!»

И еще россыпь нечитабельных специализированных терминов. На стенах были развешаны плакаты, объяснявшие больным, какие обследования им стоило бы пройти. Одной компьютерной томографии было посвящено несколько рядов объявлений, подробно расписывавших все реакции, которые могли случиться у пациента во время получения диагноза, в том числе частоту, с которой больные испускали последний дух. Были здесь и объявления, которые были скорее адресованы самой больнице, в том числе о кормлении подопытных животных, стерилизации лабораторной посуды, кварцевании помещений и так далее. В некоторых анонсах медицинских услуг содержались рассуждения о культуре клеток, иммуногистохимии, полимеразной цепной реакции с обратной транскрипцией, своевременной флуоресцентной количественной ПЦР, проточной цитометрии, растровых электронных микроскопах, трансмиссионных электронных микроскопах, конфокальной лазерной сканирующей микроскопии и закупке реактивов и расходных материалов. Все упомянутые вещи и дела организовывались на кооперативных началах центрами проведения экспертиз при полиции и социальными предприятиями. Объявления вызывали стойкое впечатление, будто вокруг пациента грохотала плотная цепь поставок.

В одном конце коридора собралась группка врачей с рюкзаками, закинутыми на спину. Судя по биркам, которыми был снабжен багаж, врачеватели направлялись куда-то в Африку помогать бороться с эпидемией чего-то опасно-инфекционного. Руководство выступило вперед и зачитывало напоследок важные речи. Журналисты фотографировали и брали интервью у участников действия.

С другой стороны коридора вывесили красный транспарант

«ГОРЯЧО ПРИВЕТСТВУЕМ ПРИБЫВШИХ В НАШУ БОЛЬНИЦУ ПО ОБМЕНУ СПЕЦИАЛИСТОВ НАУЧНО-МЕДИЦИНСКОГО ОБЩЕСТВА ЕС!»

и золотистый плакат