– Этот деятель на автовокзале с ножом бегал. Сказал, что его мафия преследует. Мы его в отдельную камеру посадили, потому что со всеми задирается, драку провоцирует. Давайте, поговорите с ним и увозите нах*ен отсюда, у нас и так мест не хватает.

– Допросная свободна? – поинтересовался я.

– Нет, ща его из камеры выведем и прямо здесь поговорите.

Через пару минут к нам привели мужичка с одутловатым лицом и лихорадочно блестящими глазами.

– А зачем меня сюда привели? – настороженно спросил он. – Это что за люди? Вы кто такие?

– Мы «скорая помощь», – ответил я. – Давай садись на скамейку и рассказывай, кто тебя преследует?

– Да они везде пасут! Когда меня сюда везли, две машины на хвосте висели. А теперь они на улице стоят у входа.

– И кто же они такие?

– Мафия, я точно знаю! Давайте я расскажу, как было. Они меня под окнами пасли…

– Где, здесь или дома?

– Дома. Я нож схватил, чтобы в случае чего отбиться и выбежал, пока они не очухались.

– Так ты их видел, что ли?

– Не, не видел. Я слышал, как они вполголоса говорили.

– А с какого же этажа ты их разговор слышал?

– С пятого. Я в разведке служил, в секретном полку, нас многому учили, я даже за сто метров шёпот услышу!

– А на автовокзале чего ты делал?

– Хотел договориться, чтоб меня увезли куда-нибудь подальше, хотя бы недалеко, за пределы города, но без денег ни один <гомосексуалист> не повёз! Они же заранее договорились, чтобы там меня и грохнуть.

– Откуда же ты знаешь про всё это?

– Так они же при мне базарили, молодые парни. Один говорит: «Давай его прямо тут завалим?», а другой: «Нет, давай сначала проследим, куда он дальше пойдёт». А люди, ну типа простые пассажиры, сразу всё поняли и на меня стали пялиться.

– Ну а сюда ты как попал?

– Меня менты заломали и привезли. Я теперь понял, что они по заказу работают. Видать неслабо им забашляли.

– Ты когда последний раз выпивал?

– Позавчера. Я вообще трезвый, давайте я дыхну в трубку, или кровь у меня возьмите.

– Не надо, мы тебе полностью доверяем. Значит так, сейчас мы тебя спрячем в больнице, там бояться нечего.

– Не-не-не, давайте сначала губернатора вызывайте! Я только с губернатором поеду!

– Мы уже обо всём договорились, он в больнице будет тебя ждать.

– Да меня же сразу у выхода грохнут, вы чего?

– Никто тебя не тронет, не переживай. Все мафиози от нас, как дети, разбегаются!

Нет, у этого больного не алкогольный делирий. У него – алкогольный параноид. Это второй по распространённости вид алкогольного психоза. Проявляется он, прежде всего, бредом преследования и отношения. Содержание бреда отличается обыденностью и конкретностью. Нет в нём ничего фантастического, типа космических пришельцев или хотя бы обычных чертей. Кроме того, характерны истинные слуховые и реже зрительные галлюцинации. В отличие от делирия параноид может затянуться надолго: на месяцы, а то и дольше. А залогом положительного результата лечения, является самое трудновыполнимое: полный отказ от алкоголя.

Далее отправили нас к мужчине тридцати восьми лет, получившему травмы при падении в открытый люк. Вызов поступил от МЧС.

Приехали мы на окраину города к полуразрушенному трёхэтажному дому. Возле высокого густого кустарника находились четверо спасателей и лежащий на земле мужчина весьма потрёпанного вида.

– Здравствуйте, что случилось?

– Да вот товарищ в люк провалился, вроде ноги и рёбра поломал.

– А вас-то кто вызвал?

– Он и вызвал через 112, а потом мы вас.

– Уважаемый, что беспокоит? – спросил я пострадавшего.

– Ногам больно, встать не могу… И ребра, наверно, сломал, дышать тяжело…

– А что ты там забыл-то? Какой чёрт тебя туда занёс?

– Металл искал… Там батареи кое-где остались…

– Повезло тебе, что с телефоном был и сознание не потерял. А то бы умер в этом люке, и никто бы не нашёл!

– Мужики, у меня там тележка и инструменты!

– Нет, – категорично ответил я. – Куда мы это всё денем? Себе на головы, что ли? Никуда оно не денется, кто там будет по кустам-то лазить? Вот уж когда выпишешься, тогда и заберёшь.

Пострадавшего загрузили в машину, и там я его детально осмотрел. К сожалению, были у него закрытые переломы лодыжек на обеих ногах и не менее трёх рёбер справа. Видать, на что-то выступающее налетел, когда падал. Но больше всего меня беспокоило «молчавшее» правое лёгкое. Ранее я неоднократно рассказывал, отчего это возникает, но всё же повторюсь. Отломки рёбер повреждают лёгкие и плевру, из-за чего в плевральной полости скапливаются кровь и воздух, сжимающие легкое. А называется эта бяка «травматический гемопневмоторакс».

Бедолагу мы благополучно увезли в травматологию. А в качестве вывода скажу лишь одно: он поистине в рубашке родился.

После этого поехали мы к избитому молодому человеку девятнадцати лет.

Открыла нам встревоженная женщина:

– Здравствуйте, у меня сына сильно избили! Не знаю, как он только до дома дошёл! Ему, наверно, вообще всё отбили. Господи, вот горе какое свалилось! Да за что нам всё это?

Пострадавший с почти заплывшими из-за гематом глазами лежал на кровати. Но сразу, как только мы зашли к нему в комнату, он встрепенулся и заявил:

– Меня никто не бил! Мам, я же тебя просил, зачем ты им всё разболтала? Не били меня, я с мотоцикла упал!

– То есть ты мотоциклист? – спросил я.

– Нет, просто пацан знакомый дал прокатиться.

– Ну рассказывай, что беспокоит?

– Живот очень болит и голова. Сделайте мне укол от боли, пожалуйста! Блин, меня сейчас вырвет!

И только он это сказал, как фонтаном брызнула рвота. Живот был вздутый, резко болезненный в пологих частях. Давление низковатое, пульс частил. Диагноз напросился сам: тупая травма живота с разрывом селезёнки под вопросом и закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга.

После того, как я закончил осмотр, мать пострадавшего жестом позвала меня в прихожую и зашептала:

– Его избили, ниоткуда он не падал. Он сам рассказал, что со знакомыми пацанами поругался и просил меня никому не говорить, сказал, что уже всё нормально. А какое тут «нормально»? Его же всего изувечили, а в следующий раз вообще прибьют!

– Всё понятно, – ответил я. – В полицию обязательно сообщу.

Обезболивать пострадавшего мы не стали по понятным причинам. Дали ему г***цин, сделали внутривенно м***дол, после чего в хирургию увезли.

Видать, диспетчер Надежда решила окончательно прекратить традицию завершать мою смену после трёх вызовов. А потому четвёртый дала: боль в груди у охранника сетевого гипермаркета.

Когда приехали, никто нас не встречал. Да и вообще внимания не обратили, будто «скорая» тут днюет и ночует. Пока мы озирались по сторонам, к нам подошла сотрудница магазина и отвела в подсобку. Там за древним письменным столом сидел мужчина с почти седыми волосами, положив голову на руки.

– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.

– В груди сильно печёт… – сказал он, с трудом подняв голову. – Заорал бы, да сил нет…

– Самая сильная боль примерно когда началась?

– Вроде бы час назад…

– Ранее инфаркты были?

– Нет, никогда.

– Раньше в груди болело?

– Нет, первый раз такое.

Как и ожидалось, кардиограмма была безрадостной. Подъёмы ST такие, что и не медик сразу увидит. Обезболили его качественно, прочую положенную помощь оказали, после чего в областную больницу свезли. Там в закупоренный коронарный сосуд поставят стент, этакую распорку. Вот только потом придётся пожизненно принимать препараты, разжижающие кровь и препятствующие образованию тромбов.

И на этом завершилась моя смена. Хотя, конечно же, не сразу. Приехав на Центр, карточки дооформил, в полицию сообщение передал, израсходованные наркотики списал. Вот так времечко и пробежало.

А на следующий день ничего нового не произошло. Как всегда, мы на дачу приехали, и тут же Фёдор явился с докладом оперативной обстановки.

– Иваныч, в лес можешь не ходить, нет там ни х*ена. Кое-где лисички и опята, переросшие, чёрные.

– Ничего, посмотрю, может Леший расщедрится!

– Нет, не расщедрится. А в этом ты, Ира, виновата! Я сколько раз говорил, что мы с Иванычем должны пойти и его угостить, задобрить.

– А я-то причём? Вот сейчас Юра пойдёт и угостит его хлебом и конфеткой.

– Ира, ты меня поражаешь! – возмущённо воскликнул Фёдор. – Какие хлеб и конфета, он же мужик, ему выпить надо!

– Так, Федя, ты можешь всё, что хочешь делать, но только без Юриного участия!

– Эх, Ира, не понимаешь ты ничего!

– Да куда уж мне!

В лесу было сухо. Ручей на пути к нему пересох полностью, даже вязкой грязи не осталось. Кое-где встречались лисички, но не целыми стайками, а максимум штук по пять. Опят было видимо-невидимо, как и сказал Фёдор, переросших и почерневших. И всё же набрал я наиболее приличных на сушку. Супруга из них очень вкусную грибную икру делает. Ещё парочку подосиновиков нашёл и вернулся.

Надеялся я, что дожди пройдут и грибов будет хоть косой коси. Но никаких дождей не предвидится. И прогноз погоды на вторую половину октября безрадостный: даже днём минусовую температуру обещают. Но я не унываю, надеясь, что этот прогноз неправильным окажется!

Новая беда Фёдора

Внезапно закончилось бабье лето, будто демарш устроило, да ещё и дверью хлопнуло на прощанье. Ну а как иначе, если вчера было по-летнему тепло и солнечно, а сегодня сразу поздняя осень наступила. Небо беспросветно серое, ветер холодный, пронзительный, дождь во всю идёт и даже ослабевать не думает. В такую погоду хочется поспать подольше, да и вообще из дома носа не высовывать. Но свои хотелки я оставил при себе и на работу отправился.

Возле медицинского корпуса стояла под зонтом и дымила пожилая врач Новикова из предыдущей смены.

– Здравствуйте, Валентина Фёдоровна! Как поработали?

– Да как, устала, как собака! Моя Ольга на больничном, а вместо неё дали мальчишку новенького. Мы-то с ней друг друга с полуслова понимаем, а он какой-то рассеянный, несобранный. Сегодня на вызове ЭКГ снял, я смотрю и никак понять не могу, что там за чертовщина. А оказалось, он электроды на руках перепутал. На другом вызове грудные электроды неправильно наложил. Потом кубитальный катетер поставил, иглу из него не вытащил и попытался систему подключить. Тихий ужас в общем…

– Так скажите ему, пусть себе сделает шпаргалку.

– Сказала, конечно. Посмотрим, как в следующую смену сработает.

Странно, как можно не освоить технику снятия ЭКГ. Это в былые времена со старыми аппаратами сложновато было управляться. А уж теперь-то, с современными кардиографами, какие могут быть проблемы?

Бригада, которую мы меняем, сидела в «телевизионке».

– Здорова, господа, как настроение?

– Какое настроение, Иваныч? Нам, можно сказать, в душу на***али! – ответил врач Анцыферов. – Ночью даже часа не дали поспать! Ты представляешь, здесь были две битовских бригады, но боль в груди именно нам всучила! Я ей сказал, что мы вообще-то психиатрическая бригада. А она: «Вы сами знаете политику руководства, психиатры должны работать наравне со всеми! Сейчас ваша очередь, вот и поезжайте!» Ну и всё, короче, всю ночь не спавши. А сейчас я опой чую, что опять вызовут!

– Александр Сергеич, ну что ты возмущаешься, как будто в первый раз! Мы уж года два так работаем. Думаешь, от наших возмущений что-то изменится?

– Да ни х***ена я не думаю, просто <замотали> они все!

Кот Степан, от души накормленный коллегами, не стал отдыхать после еды, а сразу деловито направился к выходу. Понятно, что пошёл опять своей личной жизнью заниматься. Даже дождь ему не помеха.