Те, кто оказался рядом со Сталиным в Царицыне, кто присягнул ему на верность, потом пошли в гору. Среди них – Ягода и его будущий первый заместитель в наркомате внутренних дел армейский комиссар 1-го ранга (генерал армии) Яков Саулович Агранов.

Глава пятая
Безбрежная ненависть

Ничто не предопределено. Генрих Григорьевич Ягода после революции и Гражданской войны вполне мог выбрать иную стезю, найти себе место в любом ведомстве. Но он пошел служить на Лубянку. Как эта работа повлияла на него?

Судьба Ягоды решилась, когда в декабре 1917 года большевистское руководство поручило члену ЦК партии Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому создать Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Вскоре его ближайшим помощником и самым доверенным лицом на Лубянке станет Генрих Ягода. И ВЧК превратится в инструмент тотального контроля и подавления.

Почему на эту роль выбрали именно Дзержинского и чему он учил Ягоду, которого сделает главным исполнителем своих идей?

Еще в дореволюционные годы товарищи по партии поручали Дзержинскому выявлять среди большевиков провокаторов, внедренных полицией. Он вел следствие методично и почти профессионально. Природный талант?

Я побывал в доме неподалеку от Минска, где вырос будущий председатель ВЧК. Хороший дом, красивое место. На старых фотографиях милый юноша с тонкими чертами лица, натура открытая и благородная. Из хорошей дворянской семьи. Он очень любил своих братьев и сестер. Вдруг милый мальчик превращается в палача, которого ненавидит половина России. И я думал: как идеалист и романтик, ненавидевший жандармов, провокаторов, фабрикацию дел, неоправданно суровые приговоры, пытки, тюрьмы, смертную казнь, как такой человек мог стать председателем ВЧК?

Учился в гимназии. Бросил. Работу искать не стал, вступил в социал-демократический кружок, потом в партию. С того момента, как семнадцатилетним юношей Дзержинский занялся революционной деятельностью, на свободе он почти не был. Шесть лет провел на каторге и пять в ссылке. Иногда в кандалах. Иногда в одиночке. Иногда в лазарете. Жандармы предлагали ему свободу в обмен на сотрудничество. Отказывался. Был готов к худшему. Явно не отрекся бы от своей веры и перед эшафотом.

Его единомышленников пороли розгами, приговаривали к смертной казни и вешали. Они умирали от туберкулеза. В порыве отчаяния кончали жизнь самоубийством. Разве мог он об этом забыть? Или простить палачей.

«В ночной тиши я отчетливо слышу, как пилят, обтесывают доски, – записывал он в дневнике 7 мая 1908 года. – “Это готовят виселицу”, – мелькает в голове. Я ложусь, натягиваю одеяло на голову. Это уже не помогает. Сегодня кто-нибудь будет повешен. Он знает об этом. К нему приходят, набрасываются на него, вяжут, затыкают ему рот, чтобы не кричал. А может быть, он не сопротивляется, позволяет связать себе руки и надеть рубаху смерти. И ведут его и смотрят, как его хватает палач, смотрят на его предсмертные судороги и, может быть, циническими словами провожают его, когда зарывают труп, как зарывают падаль».

Ф.Э. Дзержинский. 1920. [ТАСС]

Феликс Дзержинский, создатель органов госбезопасности, высоко ценил таланты Ягоды и сделал его своим ближайшим помощником

Он полагал, что нет оснований быть снисходительным к тем, кто держал его и его единомышленников на каторге. В борьбе не на жизнь, а на смерть не считал себя связанным какими-то нормами морали. Это одна из причин, объясняющих, почему на посту главы ведомства госбезопасности Дзержинский был жесток и беспощаден.

Что он внушал Ягоде и другим своим ближайшим помощникам?

Дзержинский говорил, что для революционера не существует объективной честности: революция исключает всякий объективизм. То, что в одних условиях считается честным, – нечестно в других, а для революционеров вообще честно только то, что ведет к цели. Он не был патологическим садистом, каким его изображают, кровопийцей, который наслаждался мучениями своих узников. Не получал удовольствия от уничтожения врагов, но считал это необходимым. И очень быстро привык к тому, что вправе лишать людей жизни.

«Я увидел яснее подлинную жизнь и ужаснулся, – вспоминал семнадцатый год генерал Антон Иванович Деникин, который возглавил Белую армию. – Прежде всего – разлитая повсюду безбрежная ненависть – и к людям, и к идеям. Ко всему, что было социально и умственно выше толпы, что носило малейший след достатка, даже к неодушевленным предметам – признакам некоторой культуры, чужой или недоступной… Ненависть с одинаковой последовательностью и безотчетным чувством рушила государственные устои, выбрасывала в окно “буржуя”, разбивала череп начальнику станции и рвала в клочья бархатную обшивку вагонных скамеек».

Особенно пугающе выглядела развалившаяся армия – расхристанные солдаты, лузгающие семечки, все в шелухе. Зинаида Гиппиус описывала их в дневнике: «Фуражка на затылке. Глаза тупые и скучающие. Скучно здоровенному парню. На войну он тебе не пойдет, нет! А побунтовать… это другое дело».

«Стало совсем невыносимым передвижение по железным дорогам, – вспоминал сменивший Столыпина на посту главы царского правительства Владимир Николаевич Коковцов. – Все отделения были битком набиты солдатами, не обращавшими никакого внимания на остальную публику. Песни и невероятные прибаутки не смолкали во всю дорогу. Верхние места раскидывались, несмотря на дневную пору, и с них свешивались грязные портянки и босые ноги».

В хрущевскую оттепель, в брежневские времена и в горбачевскую перестройку Ленина пытались представить гуманной альтернативой Сталину. Придуманная альтернатива! Поэтому из этого искусственного противопоставления ничего и не вышло. Военный коммунизм – как уничтожение рыночной экономики, политика осажденной крепости – когда весь мир рисуется враждебным, тотальное уничтожение внутренних врагов… Все это ленинские заготовки.

А то, что в нем было альтернативного, – воспитание в образованной дворянской семье, учеба в гимназии и университете, знакомство с европейской социал-демократией… Так это он все преодолел.

Ленин нарисовал себе модель нового мира – и все ненужное отсекал. Предложил для решения самых сложных проблем простые и даже примитивные решения, но всем понятные. С чего он начал? С уничтожения свободы печати, с запрета миролюбивой и либеральной кадетской партии, с расстрела москвичей, которые сопротивлялись государственному перевороту, устроенному большевиками, с разгона законно избранного всем народом парламента – Учредительного собрания… Он все свел к классовой борьбе, позволив одним уничтожать других. И получил полную поддержку таких партийцев, как Генрих Ягода.

С семнадцатого года на все острые, болезненные и неотложные вопросы, возникающие перед обществом, даются предложенные Лениным невероятно примитивные ответы. Что бы ни произошло в стране, реакция одна: запретить, отменить, закрыть. Понадобились люди, готовые это сделать.

Когда в декабре 1922 года отмечалась пятая годовщина ВЧК, поздравить юбиляров и в том числе Генриха Григорьевича Ягоду приехал член политбюро и председатель Московского Совета Лев Борисович Каменев.

Он отметил главное, что ценит власть в чекистах:

– Мы не знаем ни одного отказа от исполнения какого бы то ни было приказания. Мы не видели ни разу колебания в рядах передовых бойцов ВЧК. Мы всегда могли рассчитывать, что любой приказ будет исполнен во что бы то ни стало.

Лев Борисович Каменев был тогда для Ягоды высшим начальником. Как и все остальные, Генрих Григорьевич горячо аплодировал его словам. Со временем чекисты Ягоды, выполняя приказ, расстреляют и Каменева.

Дзержинский с помощью Ягоды создавал ведомство госбезопасности как особый орган, имеющий право самостоятельно уничтожать врагов: «Право расстрела для ЧК чрезвычайно важно». Он добился этого права для чекистов, и страна с ужасом заговорила о «кожаных людях».

Л.Д. Троцкий, В.И. Ленин и Л.Б. Каменев. 1920. [ТАСС]

Для Ягоды эти трое – Ленин, Троцкий, Каменев – были небожителями. Но пройдут годы… Ленина он проводит в последний путь вместе с другими чекистами.

Недавнего председателя Реввоенсовета Троцкого люди Ягоды отправят в ссылку, потом вышлют из страны.

А Каменева, бывшего заместителя Ленина в правительстве, арестуют и расстреляют

Сотрудники ВЧК носили кожаные куртки: им раздали обмундирование, предназначенное для летчиков, – это был подарок стран Антанты, союзников России в Первой мировой войне, найденный большевиками на складах в Петрограде. Куртки чекистам нравились не потому, что они предчувствовали моду на кожу. В кожаных куртках не заводились вши. В те годы это было очень важно: вши – переносчики тифа, косившего людей и на фронте, и в тылу.

Немногие сознавали масштаб трагедии, постигшей Россию.

Один из вождей русской социал-демократии Георгий Валентинович Плеханов, решительный противник Ленина, умер в мае 1918 года. Его похоронили в Петрограде на Волковом кладбище рядом со знаменитым литературным критиком неистовым Виссарионом Григорьевичем Белинским.

Ленинцы относились к Плеханову презрительно. Один из видных большевиков бросил:

– На баррикаде взломщик-рецидивист полезнее Плеханова.

«Умер Плеханов, – записала в дневнике Зинаида Гиппиус. – Его съела родина… Его убила Россия, его убили те, кому он, в меру сил, служил сорок лет. Нельзя русскому революционеру: 1) быть честным, 2) культурным, 3) держаться науки и любить ее. Нельзя ему быть – европейцем. Задушат. Еще при царе туда-сюда, но при Ленине – конец».

Большевики сломали государственный механизм, отменили все законы и судебную систему. Дзержинский и Ягода этим и занимались, уверенные в том, что делают правое дело. Пройдет время и Ягоду самого посадят на скамью подсудимых и приговорят к смертной казни за то, чего он не совершал…

«Против наших окон стоит босяк с винтовкой на веревке через плечо – “красный милиционер”, – записал в дневнике талантливый прозаик и поэт Иван Алексеевич Бунин. – И вся улица трепещет так, как не трепетала бы прежде при виде тысячи самых свирепых городовых».

В чем сила ленинской власти?

Александр Самойлович Изгоев, член ЦК кадетской партии, записал услышанные им в революционном году слова относительно большевиков:

– Народу только такое правительство и нужно. Другое с ним не справится. Вы думаете, народ вас, кадетов, уважает? Нет, он над вами смеется, а большевиков уважает. Большевик каждую минуту застрелить может.

Октябрь семнадцатого – невиданное даже в истории революций полное уничтожение старого мира. Прошлое ликвидируется. Жизнь начинается с чистого листа. На более примитивном уровне. Целые социальные слои переводятся в небытие – в прямом смысле.

Ленин – технолог. Проектировщик. Ставил задачу – выстраивал под нее технологию. Не получалось – мгновенно придумывал другую. Сплошная чрезвычайка. Искал уязвимые точки своих врагов. Чувствовал, кого можно использовать, кого с кем надо столкнуть.

Еще в дореволюционные годы, на V съезде партии, Ленин откровенно заметил:

– Бебель, дескать, сказал: если нужно для дела, хоть с чертовой бабушкой войдем в сношения. Бебель-то прав, товарищи: если нужно для дела, тогда можно и с чертовой бабушкой.

Сила большевиков – в современном инструментарии: массовая пропаганда и массовый террор. У царей этого не было – массовое общество еще не существовало, оно сформировалось в ходе Первой мировой войны и революции. Ленинский инструментарий на это общество и был рассчитан. Мораль, нравственность, национальные интересы – все это не имеет никакого значения. И никаких договоров и компромиссов!