– Нет, преподобная матушка, в ночь выступать не станем. Но на рассвете, леди Гвендолин, вы должны быть готовы, – снова посмотрел он на меня своим нечитаемым взглядом.

Я заторможенно кивнула и с трудом поднялась. Казалось, мне на плечи кто-то положил булыжник с меня весом.

– И ещё раз, примите мои соболезнования, – чуть мягче добавил он.

Ничего ему не ответив, направилась на выход, стараясь не шаркать ногами. Ныла левая часть тела. Я ощущала, как внутри меня поселился холод. И пусть отец никогда не любил меня, я всё равно хорошо к нему относилась. А Кевина так и вовсе было жаль – бедный мальчик, он ведь только начал жить…

– Леди Гвендолин, я пошлю к вам сестру Жюльетту, она поможет собрать вещи, – донёсся в спину полный сочувствия голос монахини.

– Я справлюсь сама, благодарю, – отказалась я и вышла в тёмный коридор, слабоосвещённый единственной масляной лампой, висевшей на стене неподалёку.

Лишь оказавшись в своей комнате, я позволила себе тихо расплакаться.

Подойдя к окну, посмотрела на антрацитовое небо, а солёные капли текли по щекам, не желая останавливаться.

Судьба совершила неожиданный поворот, и отныне мой путь лежал прочь отсюда, к неизвестному будущему. Где-то там, в большом мире, была Роза, сражающаяся со своими демонами, и Мари, начинающая новую жизнь.

А меня ждала столица, решение короля, и путешествие назад, на родные земли.

"Девочки, держитесь. И я вместе с вами буду стараться, барахтаться," – подумала я, сжав мамин кулон в руке.

А небо, как всегда, хранило молчание, скрывая свои тайны под завесой пелены.

Я провела часть ночи, перебирая свои немногочисленные вещи. Что взять с собой в новую жизнь? Книги, подаренные сестрой Бертрадой? Акварельные краски и кисти? Маленькую шкатулку с сокровищами, оставшимися от подруг? В конце концов, я отложила лишь самое необходимое: две смены одежды, письмо Розы, серебряную заколку и кисть от Мари. Всё остальное казалось теперь таким незначительным. Сон не шёл. Когда колокол пробил полночь, я накинула плащ и бесшумно выскользнула из комнаты. Ноги сами понесли меня по знакомому пути – к астрономической башне. В последний раз. Освещая себе путь горящей масляной лампой, я осторожно поднялась по полуразрушенным ступеням и вскоре очутилась в помещении с телескопом.

Села на давно принесённый сюда плед и бессильно прислонилась спиной к стене. Прикрыла опухшие от пролитых слёз веки. Мысли текли вяло от одной темы к другой. Жива ли нянюшка? Как меня встретит Морана? Какая Абигейл, такая же злая, как мачеха? Помнят ли меня люди, живущие в замке? Будут ли смотреть с тем же презрением, что и много лет назад? Измученная переживаниями, сама не заметила, как уснула.

Разбудил меня гомон, шедший со двора. Интересно, что случилось? С трудом пошевелила одеревеневшими конечностями. Почему я тут, а не у себя в комнате? Этот вопрос заставил меня замереть на месте. Воспоминания вчерашнего вечера обрушились все разом, приводя в чувство: отец и Кевин погибли, и теперь я наследница Леваньер!

А значит, внизу суматоха из-за меня – воины ищут пропавшую юную графиню!

Кряхтя, как старушка, с трудом встала – затёкшее тело не желало слушаться. Медленно подошла к телескопу и прижала раскрытую ладонь к мерцающему тёплому металлу, постепенно волна облегчения охватило всю меня, унося с собой боль и согревая моё замёрзшее за ночь тело. Через пять минут я была готова к спуску и встрече с людьми отца.

Во дворе аббатства царила тревожная суета. Воины метались между строениями, громко перекликаясь друг с другом. Капитан Торбен, заметив моё появление, устремился навстречу, маска отстранённости треснула, и я увидела на его лице искреннее облегчение.

– Леди Гвендолин! Хвала небесам, вы нашлись! – он, опомнившись, вежливо поклонился. – Мы обыскали почти весь монастырь, боялись худшего.

– Простите за причинённое беспокойство, капитан Торбен. Мне нужно было побыть в одиночестве, – ответила я, стараясь держаться с достоинством.

Вскоре к нам подошли монахини, желавшие со мной проститься, в том числе и сестра Бертрада.

– Тебя ждёт большое путешествие, леди Гвен, – улыбнулась она, но её глаза были полны тихой грусти. – Берегите себя, не давайте себя обижать. И… рисуйте, Гвендолин, – добавила она тихо, взяв мои руки в свои. – Ваш дар к краскам особенный. То, как вы изображаете мир… В этом что-то есть. Некая магия.

Я стиснула её пальцы, не в силах вымолвить слова благодарности.

Матушка Агата подошла самой последней.

– Стены нашей обители всегда будут открыты для вас, – произнесла она несколько пафосно. – Тут вы найдёте пристанище даже в самую сильную бурю.

Она протянула мне маленький свёрток, завёрнутый в ткань:

– Небольшой дар от нас всех. Ваши вещи и еда в дорогу уже в карете.

Простая, без украшений карета, запряжённая двойкой крепких лошадей, ждала неподалёку. Я, с помощью капитана, забралась внутрь. Когда дверца захлопнулась, и я осталась одна в полутёмном пространстве экипажа, слёзы снова покатились по щекам. Извозчик щёлкнул кнутом, и экипаж, скрипнув колёсами, тронулся с места.

Я не оглянулась и не посмотрела в окно. Так почему-то было проще.

Впереди меня ждала долгая дорога и жизнь, полная неизвестности.

Глава 11

Наш отряд покинул аббатство ещё до того, как рассвет окончательно развеял ночную тьму. Капитан Торбен ехал впереди, за ним следовало двадцать всадников в цветах дома Леваньер. Моя карета, простая и неприметная, двигалась в центре процессии, окружённая защитниками. Замыкала кортеж повозка с припасами.

Я, отодвинув дощечку, которой было закрыто маленькое окно, смотрела, как постепенно отдаляются серые стены аббатства, бывшего моим домом пять долгих лет. С каждым оборотом колеса я становилась всё дальше от прошлой жизни. Грусть закралась в сердце. Но светлая, с отчётливым шлейфом радости – я не стану послушницей, а после монахиней, я не проживу жизнь, полную ограничений. Моя душа хотела совсем другого, я пока точно не могла сказать, чего именно, но свобода в том списке занимала первое место.

Путь до столицы должен был занять около двух недель, если погода не подведёт. Северная дорога шла через земли нескольких баронств, прежде чем выйти к широкому Королевскому тракту, ведущему прямо в столицу Греймур. В первый же день, въехав в ничем не примечательную деревушку, капитан Торбен поравнялся с моей каретой и заявил:

– Миледи, – начал он, – если позволите дать совет… Вам следовало бы взять служанку. Путь долгий, а вы… – он замялся, очевидно, не желая указывать на мои физические недостатки.

Я и сама уже думала об этом. Одеваться, причёсываться, справлять нужду без посторонней помощи было крайне сложно в полевых условиях. Но кого можно было взять в этой глуши?

– Я спрошу у старосты, он подскажет, кто лучше всего подойдёт для сей роли, – кивнул капитан, перехватив мой взгляд и догадавшись, о чём я думаю.

Деревня Алдрестед состояла из двух десятков покосившихся домишек, расположенных по обе стороны разбитой дороги. При виде нашего отряда все местные жители попрятались, лишь испуганные глаза поблёскивали из-за неплотно прикрытых ставен.

Дом старосты отличался от прочих, куда большими размерами. Пока его супруга суетилась, размещая меня в хозяйской комнате, капитан переговорил с жилистым старостой и подошёл ко мне, чтобы доложить:

– У местной травницы недавно поселилась сирота. Ей лет пятнадцать. Ирмер говорит, девчушка работящая и смышлёная, она будет счастлива принять ваше предложение пойти к вам на службу.

– Хорошо, – кивнула я, – как я смогу с ней поговорить?

– Я пошлю за ней кого-нибудь, не волнуйтесь, – тут же поклонился воин и отправился на выход.

Не успела я доесть наваристый грибной суп, как в дверь постучали и в помещение шагнула высокая седовласая женщина, следом за ней шмыгнула тощая тень, но разглядеть её у меня не получилась – она спряталась за старуху. Суровое морщинистое лицо незнакомки было совсем непривлекательным. Чёрные глаза остановились на мне и прищурились – она явно оценивала меня по каким-то своим критериям.

– Я Астрид, – каркнула незнакомка. – Ты графиня? – без пиетета в лоб спросила она.

– Да. Гвендолин Леваньер, – кивнула я, медленно поднимаясь.

– Хм-м, – её цепкий взгляд пробежался по моей фигуре, явно подмечая то, что я всегда пыталась скрыть. – Ясно. Элла смекалистая, расторопная, два раза повторять приказы не придётся. Коли не будешь её обижать, сослужит хорошую службу.

– Обещаю, я не буду её обижать, – негромко ответила я.

Ещё один странный, будто проникающий в самую душу взор антрацитовых глаз. Как у вороны. Неприятный, колдовской.

– Будь по-вашему, – непонятно кому фыркнула начавшая меня пугать старуха. – Я отдам тебе свою Эллу, графиня. Береги её. Выходи, – оглянулась травница. – И представься как положено.

Из-за широкой спины опекунши медленно шагнула невысокая худенькая, как тростинка, девчушка с копной русых волос, заплетённых в толстую косу. Курносое приятное личико осветилось робкой улыбкой, серые глаза смотрели прямо и без страха.

– Леди Леваньер, я Элла Бобби, – девушка изобразила подобие книксена, и до того забавно у неё вышло, что я не сдержала улыбки.

– Приятно познакомиться, Элла, – ответила я. – Мне нужна служанка для путешествия в столицу и после, когда я вернусь на свои земли, личная помощница. Пока могу предложить пятнадцать медников в месяц, столько же зарабатывает подмастерье в городе за целую неделю тяжёлого труда. А как только вступлю в права графини, повышу жалованье до полного лунника. И конечно, еда и одежда за мой счёт. Согласна?

Глаза Эллы расширились от удивления – такое жалованье было целым состоянием для деревенской девчонки.

– Да, миледи, – ответила она всё так же негромко, но чётко. – Я многое умею: плести косы, следить за чистотой в комнате, шить. И считаю до десяти.

Я кивнула. Этого должно быть достаточно для начала.

– Меня всё устраивает, а тому, чего не знаешь, научу, – на том и договорились.

Рано утром Элла, собрав свои скудные пожитки в узелок, стояла подле моей кареты, готовая к долгому путешествию. Как только она устроилась рядом со мной, скромно замерев в углу, мы снова тронулись в дорогу.

С появлением Эллы моё путешествие стало не таким унылым. Она оказалась не только работящей, но и на удивление тактичной для простолюдинки. Помогала мне с переодеванием и туалетом, не выказывая ни малейшего отвращения к моим физическим недостаткам, расчёсывала мои волосы, не причиняя боли, и рассказывала забавные деревенские истории, что скрашивали долгие часы пути.

С каждым днём погода становилась всё хуже. Приближалась осень, и хотя пока ещё не было холодно, частые дожди превратили тракт в грязное месиво, замедляя наше продвижение.

На пятый день стало ясно – ночевать придётся под открытым небом, поскольку до следующей деревни добраться до темноты не успеем. Ехать ночью никто не рисковал, лошади просто-напросто могли повредить ноги.

Солдаты разбили лагерь в роще неподалёку от тракта, развели костры, поставили для меня небольшой шатёр. Элла помогла мне умыться подогретой на костре водой из ручья. Ужин состоял из вяленого мяса, хлеба и разбавленного водой тёплого вина.

Ночью я долго не могла уснуть, лёжа в шатре на импровизированной постели из лапника, поверх которого накинули неважно пахнувшие шкуры, думала о разном. Элла тихо сопела рядом, свернувшись калачиком, а я смотрела на свод шатра, размышляя о том, что ждёт меня в столице.

Следующие дни слились в однообразную череду: подъём с рассветом, завтрак остывшей кашей, или чёрствыми сухарями, долгие часы тряски в карете, ночлег то в придорожных гостиницах, то в деревушках, то прямо на обочине дороги. Дважды нашим приютом становились монастыри, где монахи предоставляли нам кров и пищу в обмен на новости и скромное подношение в несколько медников в качестве благодарности.