Анюта, Анюта, рыжик мой рыжик, сегодня ты, похоже, неосознанно спасла этих троих от озвездюливания.

Но чем наше третье свидание будет отличаться от всех остальных? И я решил, что – «безумием»!

– Анют, ты высоты боишься? – спросил я её.

– Нет, а что? – удивилась она вопросу.

– Полезли! – показал я ей на пожарную лестницу на торце одной из хрущёвок.

– Ты с ума сошёл?!

– По курицам в постели не понятно было? Полезли! – и мы подошли к лестнице, и я подсадил Аню наверх, чтобы её руки могли касаться верхней ступеньки, и она бодро полезла.

Обожаю это время – все атлетичные, не то, что в моей прошлой жизни, где половина на лавочке с освобождением от физкультуры сидит.

– Эй, не подсматривай! – вдруг дошло до неё, и она крикнула мне сверху.

А я, подпрыгнув, подтянулся и тоже полез за ней.

– Заберёмся – дашь мне пощёчину! Сразу за всё! – выдал я, поднимаясь наверх и созерцая её ножки, перебирающие по ступенькам под платьем.

«Спортсменка, комсомолка и просто красавица».

Забравшись на крышу, мы смогли видеть весь город с высоты пятого этажа покатой крыши, огороженной по периметру железным забором в один горизонтальный длинный прут.

– Сань, тут обалденно! – выдохнула она.

– Душа поёт? – спросил я её.

– Что? – не поняла она.

И вместо ответа я пропел ту самую песню, которую вспоминал:

«Настало время, пробил час,

Мы начинаем наш рассказ,

О жизни, смерти и любви,

Как это было в наши дни,

Дневник историю ведёт,

И каждый век, и каждый год,

Заносит в летопись свою

Предание своё!

Пришла пора соборов кафедральных!

Гордых крестов, устремлённых в небеса!»

Но на припеве аудитория решила дальше не слушать:

– Вы чё делаете, а? Я сейчас милицию вызову! – донеслось снизу из открытого окна.

– Поёт он! Тунеядец! – подхватили соседи.

– Я щас поднимусь, голову тебе сломаю! – проорал какой-то мужик.

– Спать надо, а он поёт! Имей совесть, завтра людям на работу!

– Ты чё… – зашептала Аня.

– Это обратная связь для тебя! – улыбнулся я, обнимая девушку.

– Они же милицию позовут, – снова прошептала Аня.

– Обязательно позовут! Те, у кого есть телефоны! – улыбнулся я, глядя вниз.

А мы так и обнимались, смотря на город. А когда под пятиэтажкой приехал милицейский экипаж и люди начали им подсказывать, откуда именно был вопль «пьяного быдла», они забежали в первый подъезд.

– Ну вот, теперь пора! – потянул я Аню за собой, заходя на чердак через слуховое окно.

Бегом к середине здания, между деревянных столбов, и, добравшись до люка, я дёрнул его на себя. Люк поддался, и я спрыгнул на лестничный пролёт пятого этажа, поймав слегка трусившую прыгать Анну. Закрыв за собой люк, мы благополучно спустились вниз и, выйдя из третьего подъезда, просто побежали за ручку в обратную сторону, где не было патруля, – хотя двое милиционеров и так оставили машину без присмотра.

Немного пробежав, мы пошли. Анюта смеялась, улыбался и я. А в крови адреналин уже замещался дофамином и серотонином – гормонами, которыми нас вознаградили наши тела за то, что спаслись от хищников в фуражках.

Сейчас менты поднимутся наверх, посмотрят крышу, потом спустятся, возьмут объяснения с тех, кто их вызывал, доложат дежурному, что всё хорошо: «Демоны были, но они самоликвидировались» – в смысле «хулиганов не обнаружено» – и поедут по своим служебным делам. А мы… а мы дальше гуляли по ночному городу, который, к сожалению, не такой уж и большой: за полчаса быстрого шага можно пройти насквозь весь.

В общагу мы вернулись, когда небо уже начало светлеть, по сорокакопеечному тарифу «для своих». Вместе поднялись на Анин этаж и замерли у её двери.

И вдруг Аня резко повернулась ко мне. Её глаза в тусклом свете коридорной лампочки блестели, как два осколка янтаря.

– Сань… – она сделала шаг вперёд.

Я не успел сообразить, что происходит – её пальцы впились в мои плечи, рыжие волосы закрыли всё вокруг, а потом…

Губы.

Мягкие, тёплые, пахнущие яблочной карамелью. Поцелуй был неловким – мы одновременно дёрнулись вперёд, и наши носы стукнулись. Аня фыркнула, но не отстранилась.

– Вот и… – она начала что-то говорить, но я перекрыл её слова вторым поцелуем. Уже аккуратнее.

За стеной внезапно грохнуло – вероятно, еще кто-то сейчас не спал. Мы разом замолчали, прислушиваясь, но следующего звука не последовало.

– Всё, – Аня отстранилась, поправляя спутавшееся платье. – Теперь ты официально мой спортсмен.

– А ты – мой рыжик, – улыбнулся я.

Она улыбнулась, открывая дверь ключом, но я успел поймать её за запястье:

– Завтра ночью. Я украду тебя снова, – произнёс я.

– Куда? – удивилась она.

– В место, где нет сварливых людей, ментов, Жень, и этих дурацких куриц, – пообещал я.

Аня рассмеялась и исчезла за дверью.

Я спускался по лестнице, прикусывая губу – на них всё ещё оставался её вкус.

«Вот и в моей песне о "дне сурка" появились счастливые нотки», – подумал я и прыгнул через три ступеньки, чувствуя себя счастливым.

Но всё равно надо выспаться, иначе я пожалею об этой ночи, завтра на экзамене по техмеху.

Половина восьмого утра. Будильник не успел позвонить – я проснулся сам, будто кто-то ткнул меня в бок. В голове уже всплыли формулы на сегодняшнее испытание экзаменом: «Момент инерции, дельта усилия, коэффициент трения…»

– Чёрт, – прошептал я, вставая с кровати.

Дальнейший сон был бесполезен. Лучше моим целям послужит пробежка – разгоню кровь, проветрю мозги.

Надел потрёпанные кеды, старый спортивный костюм и вышел на улицу.

Беговая дорожка стадиона была пуста. Только я да редкие голуби, копошащиеся в пыли и ищущие что-то. У лыжной базы суетились юные лыжники, готовясь к утренней тренировке, но пока не выпал снег – на роликах, а не на лыжах. Первый круг я пробежал в качестве разминки легко. Второй – уже быстрее. К третьему пульс участился, в висках застучало.

«Так, формула Эйлера для критической силы…»

Я остановился – мой мочевой пузырь звал меня в кусты, но комсомолец я или нет, при свете дня – более чем «да»! Увидев бетонное строение с двумя входами, обозначенными буквами «М» и «Ж», я пошёл к нему.

И тут я расслышал шаги за мной.

Кто-то бежал за мной. Не спортсмен – ритм неровный, тяжёлый.

– Сашка… – прошипел голос сзади.

Я обернулся.

Незнакомец. Плечистый, в чёрной куртке. Лицо – как будто вырублено топором: плоское, с тупыми углами.

– Привет от Шмеля! – рявкнул он и рванулся вперёд.

В глазах мелькнуло лезвие. Я инстинктивно дёрнулся вбок – нож скользнул по груди, чуть ниже шеи, порезав молнию на моём «адидасе» и оставив жгучую полосу на груди.

– Сука!

Адреналин ударил в голову. Шмель… Значит, решил не драться сам за базар про те деньги, а по-тихому подослал кого-то из местных? А то как ещё объяснить появление человека на стадионе закрытого города.

Нападающий ударил снова, теперь наотмашь. Но я поймал его руку перед своим лицом и, схватив за рукав куртки, пнул того в область паха. Нож упал на асфальт.

– А-а-а-аргх! – захрипел нападавший.

Но то были цветочки. Я дёрнул его руку резко вниз, выставляя колено. Крик, смешавшийся с хрустом, оглушил утренний лес у стадиона, отразился от бетонной конструкции, понёсся вдаль, а в моих руках осталась выгнутая под неестественным углом рука соперника.

– Ты… мразь… – застонал он.

– С вами, суки, останешься человеком!.. – прорычал я.

– Кого ты сукой назвал?! – прохрипел хрен, и моя правая нога нашла его голову, словно бутс находит мяч.

Нокаут.

– Тренер, тренер, там драка! – закричали со стороны лыжной базы.

Я склонился над телом, обыскивая карманы его куртки. И нашёл, о чудо чудное!

Фото меня! То самое со стены. На другой стороне был многократно зачёркнут номер, и печатными буквами написано: «Бегает по утрам на Старте».

В карманах также нашлась пачка денег: четыре фиолетовые банкноты с Лениным по двадцать пять каждая – целых сто рублей. Сигареты «Беломорканал», маленький спичечный коробок и ещё один.

«Не понял? Зачем тебе два коробка?»

Я потряс один коробок – тот отозвался шелестом десятка спичек. Второй же был другим. Открыв его, я вдохнул что-то неприятное, словно дым сгоревшей автомобильной покрышки, но с приторно-сладкими нотами, будто кто-то поджёг банку варенья рядом с бензоколонкой. В коробке каталось два коричневых шарика – они-то так и пахли.

«Вряд ли анализы, хотя, может, я найду ещё и баночку с жёлтой жидкостью?»

Мной был найден ещё длинный ключ, похожий на квартирный, и на этом – всё.

Деньги положил себе в носок на всякий случай, а коробки и сигареты – обратно в карманы преступника, фото забрав себе.

Потрогав грудь, я почувствовал на пальцах что-то липкое. В душе была ярость.

«Ну что ж, ещё раз я никого не отпущу».

Склонившись над ножом нападавшего, я вздохнул. Придётся этого сдавать нашему самому гуманному суду в мире.

Ко мне уже бежали дети, а точнее, юноши и взрослые седые мужчины, видимо, тренера школы.

Я лишь коротко ответил, чтобы они вызвали милицию, потому как у нас тут маньяк и, возможно, наркоман. Когда лежащий начал шевелиться, я взял его здоровую руку и завернул за спину, второй своей рукой приподнял его голову. Так он от меня никуда не денется, а шея и две руки – одна выломанная, другая закрученная – сделают его ожидание милиции не сильно радостным.

Свидетелей я просил запомнить, что нож лежал на асфальте. Когда приехали сотрудники, передал горе-киллера им. Конечно, им пришлось посовещаться с дежурным по рации – везти в травму или в РОВД и надевать ли наручники, но всё-таки они их надели и на здоровую руку, и на больную. Они изъяли нож, опросили свидетелей события, а когда нашли коробок, прямо повеселели, будто им моей раны было мало и ножа. Возможно, у них какой-то план горел по наркоте, а то, что это наркота – я был почти уверен.

Сержант и старший сержант перекидывались фразами типа:

– Борь, смотри, что тут у нас!

– Что?

– Ханка, похоже!

– Отлично!

– Парень, ты как? Тебя он не сильно задел? – удосужились спросить у меня сотрудники.

– Не сильно, – покачал я головой, а сам думал, что мой экзамен сегодняшний накрылся тазом из того же материала, который я наматываю на трансформаторы.

Что странно – преступник ничего не говорил, только стонал и зло смотрел то на меня, то на милиционеров.

И далее мой день оказался полностью посвящён даче показаний в РОВД. Я сидел в кабинете у следователя, куда зашли мужчины в штатском, но в сопровождении майора, видимо, начальника девушки-следователя лейтенанта.

– Вот прошу, парень, который задержал наркомана, – выдал лысоватый майор. – Спортсмен и комсомолец, не понимаю, только почему вы им заинтересовались?

– Вы уже собрали с парня материал? – спросил у девушки-следователя мужчина в сером пиджаке.

– Да, конечно, – ответила она. – Только подписать.

– Подписывайте, – разрешил всем нам мужчина в сером и продолжил: – Парень – фигурант дела о стрельбе с участковым, помните, в совхозе Масловском? Награждён за героизм, и вот сегодняшний эпизод и заинтересовал.

– У нас люди просто очень ответственные! – поспешил дать ответ майор.

– Всё так: или ответственные, или везучие и по уши замешанные в чём-то. В общем, если у вас к Александру Борисовичу всё, то мы бы его до дома подвезли?

– Да-да, конечно, забирайте, – закивал майор.

Ну ё-моё, походу, и на тренировку опоздаю, и в цех намотчиков тоже.