– Моя жена святая по сравнению с кем угодно, – заметил Рис. – К несчастью, жизнь со святыми – сущий ад. Отчетливо помню, как посоветовал Ролингсу выгнать Эсме, как я Хелен, вместо того чтобы позволять ей заниматься домом.

– Майлзу и в голову не пришло бы поступить так с моей теткой, – покачал головой Дарби. – Нет, нет. Только не это. Только не развод.

– Есть какие-нибудь предположения относительно того, кто может быть отцом ребенка?

Дарби покачал головой.

– Она была на приеме у леди Трубридж, когда умер Майлз. Так что отцом может быть кто угодно.

– Трубридж? Та дама, что живет на Ист-Клифф, воображает себя знатоком искусства и собирает вокруг себя второсортных актеров и прочих дилетантов? Она и меня пыталась затащить на свои сборища, соблазняя оперными певичками.

– Ее приемы так изобилуют скандалами, что остается лишь удивляться, как кому-то удается добраться до спальни жены, – сказал Дарби. – Как думаешь, почему Эсме Ролингс забеременела?

Рис вытащил из нагрудного кармана клочок бумаги и принялся что-то на нем царапать, не поднимая глаз.

– Я, знаешь ли, слышал, что вальсирование в постели весьма способствует появлению детей.

– Черт возьми, Рис, да послушай меня, наконец. Почему, думаешь, она решила забеременеть именно сейчас? Эсме крутила романы по всему Лондону на протяжении десяти лет. Так с чего вдруг решила забеременеть теперь, когда всем стало известно, что у моего дяди слабое сердце?

– Считаешь, она сделала это, чтобы не упустить поместье?

– А что, если это так?

– Трудно сказать. Тебе придется доказать, что ребенок незаконнорожденный, а это практически невозможно. Так что молись, чтобы родилась девочка.

Рис вновь принялся что-то писать, без сомнения портя очередную музыкальную партитуру.

– Ты же не думаешь, что она решила отделаться от твоего дяди? – почти рассеянно поинтересовался он.

– Что?

– Уложила в постель, долбанув лопатой по голове, чтобы оправдать беременность?

– Сомневаюсь, – задумавшись на мгновение, ответил Дарби. – Моя тетка, конечно, потаскуха. Но, честно говоря, я не верю, что она настолько порочна.

Пальцы Риса запорхали над листком бумаги, и Дарби понял, что он совершенно утратил интерес к разговору. Погрузившись в создание новой мелодии с головой, его друг возвращался в реальность, лишь когда ноты были записаны на бумаге.

Конечно, Эсме Ролингс не стала бы убивать мужа. Ведь она была истинной леди, хоть и весьма распутной. К тому же, как это ни странно, они с Майлзом довольно неплохо ладили. Она никогда не возмущалась по поводу его любовниц – ведь у нее самой было рыльце в пушку, – а он закрывал глаза на ее многочисленные любовные связи. Удивительно, но Майлз ей даже по-своему нравился.

Но, возможно, ей не нравилась перспектива лишиться поместья. Все вокруг знали, что сердце Майлза может остановиться в любую минуту. Возможно, Эсме испугалась переезда во вдовий дом и поэтому решила подстроить беременность?

А может, она и вовсе не беременна.

Это многое объяснило бы. Например, ее неожиданный отъезд в деревню после похорон мужа. А ведь раньше она почти не покидала Лондон. Так что ей делать в богом забытом поместье в Уилтшире?

Разгуливать с подушкой под платьем – вот что. И рыскать по окрестностям в поисках новорожденного, который мог бы сойти за наследника Майлза.

– Что, если она не беременна, Рис?

Друг не ответил.

– Рис!

От резкого окрика перо царапнуло по бумаге, разбрызгивая чернила.

– А, чтоб тебя, – пробормотал Рис, промокнув чернила манжетой.

Дарби наблюдал, как белоснежная ткань впитывает черную краску.

– Как твоему камердинеру удается выводить эти пятна?

– В данный момент у меня нет камердинера. Уволился в приступе ярости месяц назад, а мне было лень нанять другого. Экономка просто купит несколько новых сорочек. – Рис закончил обводить размазанные кляксами ноты и принялся размахивать бумагой, чтобы просушить чернила. – Ты чего так раскричался?

– Что, если Эсме на самом деле не беременна? Что, если она сымитирует роды и вернется в Лондон с ребенком, найденным в Уилтшире? Купить младенца не составит труда. Привезет его с собой и объявит наследником Майлза.

Густые брови Риса казались такими же взлохмаченными, как и его шевелюра. Обычно они хмуро сходились на переносице, но сейчас скептически взметнулись.

– Полагаю, это возможно, – проворчал он.

– А зачем еще она удалилась в деревню? – не унимался Дарби. – Моя тетка – воплощение лондонской гранд-дамы, хоть и слывет скандалисткой. Ее трудно представить вдали от магазина Гюнтера или салонов модисток. Так с чего бы ей прозябать в сельской глуши? Наверняка задумала аферу.

Не дожидаясь ответа Риса, Дарби прошел на другую сторону комнаты.

– Никогда не верил в историю о том, что Майлз ночевал в ее комнате. Никогда.

– Ты же сам сказал, что твой дядя мечтал обзавестись наследником, – заметил Рис. – Так почему бы не попытаться зачать его вместе с собственной женой, раз уж та не против? И жить вместе для этого вовсе не обязательно.

– Майлз не стал бы рисковать. Доктор Ратборн предостерегал его от постельных отношений, иначе его сердце попросту не выдержит.

– Ну…

– Нет, – решительно покачал головой Дарби, а потом развернулся и посмотрел на друга: – Эсме Ролингс решила во что бы то ни стало заполучить поместье дяди. Готов поставить две сотни фунтов на то, что под платьем у нее всего лишь куль с перьями.

Рис мгновение задумчиво смотрел на друга, а потом произнес:

– Найми сыщика. И он скоро все выяснит.

– Я сам поеду в Уилтшир. – Глаза Дарби горели едва сдерживаемой яростью, бушующей в его душе с той самой секунды, когда в его кабинет просеменил на своих красных каблуках Джерард Банж, принесший с собой дурные вести. – Я вытрясу из нее правду. Черт, если эта женщина действительно беременна, мне необходимо знать, кто отец. Даже если не смогу ничего доказать, я должен узнать правду.

– И как ты объяснишь свое неожиданное появление? – поинтересовался Рис.

– Несколько недель назад я получил от нее письмо, в котором говорилось о неблагоприятном воздействии лондонского воздуха на неокрепшие детские организмы. Джози и Аннабель казались мне вполне здоровыми, поэтому я оставил письмо без внимания. Но теперь мы все вместе отправимся в деревню.

– Путешествовать с детьми весьма непросто, – возразил Рис. – Прежде всего потребуется немалое количество слуг, не говоря уже о запасной одежде, игрушках и прочих необходимых вещах.

Дарби пожал плечами.

– Куплю еще один экипаж, в котором и поедут дети с няней. Что тут может быть сложного?

Рис поднялся со своего места, убирая просохшие листы с нотами в нагрудный карман.

– Возможно, в глуши Уилтшира мне удастся найти себе супругу, – угрюмо произнес Дарби. – Не могу же я воспитывать сестер в одиночку.

– Не знаю, что такого трудного в воспитании детей. Найми каждой сестре по няне, и не придется надевать ярмо на шею.

– Девочкам нужна мать. Никакие слуги не смогут справиться с Джози.

Рис вскинул бровь.

– Моя мать не так уж много мною занималась. Да и твоя тоже.

– Ты прав, им нужна хорошая мать, – нетерпеливо ответил Дарби.

– И все равно это недостаточно веская причина для женитьбы, – возразил Рис, распахивая дверь. – Что ж, удачи тебе с теткой. Как там ее прозвали? Бесстыдница Эсме?

– Она оправдает это прозвище, когда я с ней разделаюсь.

Глава 2
Сахар, пряности и прочие радости

Хай-стрит,

Лимпли-Стоук, Уилтшир

Еще ни разу в жизни она не встречала более красивого ребенка. Когда же он приветливо прищурил глазки и улыбнулся… сердце затрепетало в груди, а волна охватившего ее страстного желания оказалась столь поглощающей, что едва не заставила лишиться чувств.

– Вет! – сказал малыш. – Вет! Вет!

– Какой красивый мальчик, – проворковала Генриетта, наклоняясь к малышу. – У тебя есть зубки, солнышко? – Девушка коснулась пальцем его подбородка.

В ответ тот залился серебристым смехом и сделал шаг навстречу, повторив:

– Вет!

– Вет? – переспросила Генриетта, рассмеявшись в ответ.

– Вет, вет! – весело закричал малыш.

Возникшая откуда ни возьмись девочка схватила малыша за руку и оттащила назад.

– Она хотела сказать «привет», – раздраженно пояснила девочка. – Аннабель – девочка, а не мальчик. И вовсе она не красивая. Совсем лысая, если вы вдруг не заметили.

Девочка лет четырех-пяти смотрела на Генриетту, сердито сдвинув брови. Пальтишко расстегнуто, руки без варежек, хотя в них, в общем-то, не было необходимости – январь выдался не по сезону теплым. Генриетта тоже оставила собственную мантилью в экипаже. На девочке было перепачканное платье, которое еще утром было розовым, но, судя по всему, не пережило встречи с улицей. Спереди его украшало дурно пахнущее пятно, выглядевшее так, словно обладательница платья упала прямиком в навозную кучу.

Девочка потащила малышку вниз по улице. Ее платье было сшито из тонкого сукна, хотя и источало отвратительное зловоние.

Генриетта встала прямо перед ней и улыбнулась, словно ей внезапно вздумалось преградить детям дорогу.

– А ты меня подловила. И ты совершенно права: я почти ничего не знаю о детях. Кроме того, что ты мальчик.

Девочка насупилась еще сильнее.

– А вот и нет!

– Вот как! Но ты, верно, ошибаешься. Я совершенно уверена, что молодые люди примерно… да, примерно четырех лет предпочитают в этом году носить розовое с лентами. Да, в этом нет никаких сомнений.

– Я не мальчик, и мне уже пять. А теперь отойдите, пожалуйста, в сторону. Вы загородили нам дорогу.

Настороженное выражение лица девочки озадачило Генриетту, поэтому она наклонилась и спросила:

– Как тебя зовут, солнышко? И где твоя няня?

На мгновение Генриетте показалось, что девочка вообще не удостоит ее ответом и побежит дальше по Хай-стрит, таща за собой сестренку.

– Меня зовут Джози, – ответила наконец девочка, а потом уточнила: – Мисс Джозефина Дарби. А это – моя младшая сестра Аннабель.

– Вет! – завопила Аннабель. – Вет! – Казалось, ей ужасно понравилось, что Генриетта присела, чтобы оказаться с ней на одном уровне.

– Ясно, – произнесла Генриетта, подмигнув малышке. – Ну а я – леди Генриетта Маклеллан, и я ужасно рада знакомству. Джози, не кажется ли тебе, что ты где-то потеряла свою няню?

– Я оставила ее ради другого места, – важно, но слишком быстро ответила Джози.

– Что ты сделала?

– Оставила ее ради другого места, – повторила девочка. – Так сказала кухарка из гостиницы.

– Ах вот как, – протянула Генриетта. – И где, как тебе кажется, ты оставила свою няню?

– Вон там, – ответила Джози, упрямо выпятив губу. – Но назад я не вернусь. И в экипаж больше не сяду. Ни за что! – Она окинула взглядом створчатые окна домов, выходившие на Хай-стрит. – Мы сбежали и возвращаться не собираемся. Мы ищем магазин, где продается мороженое, а потом пойдем дальше.

– А ты не думаешь, что няня станет беспокоиться? – поинтересовалась Генриетта.

– Нет. Она сейчас пьет свой утренний чай.

– И все же твоя няня наверняка тревожится. Она в «Золотой лани»?

– Она даже не заметит нашего отсутствия, – возразила Джози. – Утром у нее опять случилась истерика, потому что ей не нравится путешествовать.

– Но если вашего отсутствия не заметила няня, то родители наверняка вас хватятся и будут ужасно беспокоиться, если не смогут отыскать тебя и твою сестру.

– Моя мама умерла, – заявила Джози с таким видом, будто сей факт был очевиден.

– О боже, – смущенно произнесла Генриетта, но быстро взяла себя в руки и предложила: – Как ты посмотришь на то, что я возьму твою сестру на руки и мы вместе вернемся назад?