– Я так полагаю, Аннабель вновь исторгла свой завтрак с присущей ей грацией, – произнес он, и его красиво очерченный нос дрогнул от отвращения. – Приношу вам свои искренние извинения, леди Генриетта, и… – его голос прозвучал почти искренне, когда он добавил: – Я очень благодарен вам за спасение этих двух маленьких странниц. Сегодня утром их няня была явно не в себе, и, полагаю, им удалось сбежать, пока она билась в истерике. – Он с очаровательной улыбкой повернулся к Гиффорду и отвесил поклон: – Не могли бы вы попросить свою служанку сопроводить нас до дома моей тетушки?

Гиффорд позабыл прикрыть за собой дверь, торопясь выполнить просьбу, поэтому мистер Дарби сделал это сам. Он двигался с какой-то сдержанной грацией, напоминая при этом большого кота, какого Генриетте однажды посчастливилось увидеть в передвижном цирке. По спине Генриетты пробежал холодок раздражения. Должно быть, легко жить с таким идеальным телом, длинными стройными ногами и пушистыми ресницами.

Внезапно Генриетта устыдилась своих свисавших неряшливыми прядями волос и заляпанного пятнами платья. Еще никогда в жизни она не выглядела хуже. Однако ребенок на руках напомнил ей об одной исключительно важной вещи. Перед ней стоял совершенно черствый и бессердечный отец, и она была просто обязана указать ему на ошибки в его поведении. К счастью, с того самого момента, как она открыла в деревне школу, Генриетта старалась выписывать из Лондона все книги по воспитанию детей, какие только могла отыскать.

– Служанка совершенно для этого не подходит, – заявила Генриетта. – Вам стоит подыскать женщину, специально обученную заниматься воспитанием детей.

Дарби повернулся к девушке:

– Прошу прощения. Вы что-то сказали?

– Очевидно, вы готовы отдать собственных детей первой попавшейся женщине. Может статься, местная служанка окажется такой же ненадежной и беспечной, как и ваша предыдущая няня. Вы знали, что она заставляла бедняжку Аннабель носить мокрое платье, руководствуясь в высшей степени ошибочным убеждением, что это излечит ее склонность к срыгиванию? Вы об этом знали, сэр?

Мистер Дарби смотрел на Генриетту с таким ошеломленным видом, словно растущее под окном дерево вдруг разразилось соловьиной трелью.

– Нет, я об этом не знал. И я согласен с вами, что этот метод вряд ли решит проблему.

– К детям всегда нужно относиться по-доброму, – произнесла Генриетта, повторив свою любимую цитату из книги «Правила и наставления по надлежащему воспитанию детей». – Даже сам эксперт по воспитанию детей мистер Батт говорит, что…

Но мистер Дарби оставил ее слова без внимания.

– Джози, прошу, не прислоняйся к моей ноге. Я очень расстроюсь, если грязь с твоего платья останется на моих панталонах.

Если Генриетту не подводило зрение, на лице Джози застыло дьявольски озорное выражение. И словно бы в подтверждение своих намерений девочка принялась демонстративно тереться щекой о бледно-желтые панталоны отца.

Его реакция не заставила себя ждать.

– Джозефина Дарби, – резко произнес он, – прекрати немедленно!

Генриетта мысленно покачала головой. Мистер Батт рекомендовал обходиться с детьми уважительно, так как любая грубость лишь побуждает их к еще большему неповиновению.

Джози являла собой яркий пример, подтверждающий теорию Батта. Очевидно, ее не раз строго отчитывали в прошлом, что в результате превратило ее в настоящую маленькую мегеру. Она отошла от отца и подбоченилась, гневно сверкая глазами, точно генерал на параде.

– Ты повысил на меня голос!

– И сделаю это снова, если будешь вести себя дурно.

– Ты не должен на меня кричать. Потому что я несчастная маленькая сиротка!

– О, ради бога, только не начинай свою песню заново, – бессердечно бросил мужчина. – Все не раз слышали эту печальную историю. И если ты сейчас же не угомонишься, я отдам тебя официантке.

Бессердечный! Совершенно бессердечный тип! Джози, очевидно, полностью поддерживала мнение Генриетты, поскольку вдруг упала на пол и принялась яростно сучить ногами, вопя при этом все громче и громче.

Мистер Дарби выглядел расстроенным, но никак не удивленным. К тому же он не выказал ни малейшего желания каким-то образом прекратить это безобразие.

– Сделайте что-нибудь! – прошипела Генриетта.

Он вскинул бровь.

– Можете посоветовать что-то конкретное? – произнес он достаточно громко, чтобы перекричать Джози.

– Поднимите ее с пола!

– Разве это что-то изменит? У нее истерика. Вы не задавались вопросом, почему сбежала ее няня? Кажется, она проделывает подобное вот уже в четырнадцатый раз с того момента, как мы покинули Лондон три дня назад.

Генриетта ощутила резкую боль в правой ноге. Вес Аннабель заставлял ее покачиваться из стороны в сторону, и ее бедру было попросту не под силу выдержать такое физическое напряжение.

– Вот! – она всучила ребенка отцу, на лице которого тотчас же отразилось почти комичное выражение крайнего удивления. Генриетте на мгновение показалось, что собственный ребенок впервые оказался у него на руках.

– Итак, – произнесла Генриетта, все больше раздражаясь из-за пронзительных воплей Джози, проникающих в самую душу. – Что вы обычно делаете в подобной ситуации?

– Жду, пока она успокоится, – вежливо ответил Дарби. – Поскольку это моя первая – и последняя – поездка с детьми, мой опыт ограничивается тремя днями.

Генриетта повысила голос.

– То есть вы хотите сказать, что Джози начала вести себя подобным образом во время поездки из Лондона?

– Вообще-то, насколько я понял из рассказов ее няни, подобное происходит с завидной регулярностью. Слабый желудок Аннабель тоже доставлял хлопот. Так что няня сочла невозможным продолжать выполнение своих обязанностей. И я не могу ее за это осуждать.

– Девочка, судя по всему, испытывает невыносимые муки скорби, – произнесла Генриетта, наблюдая, как бьется на полу Джози. В душе девушки поднялась волна сочувствия, хотя крики ребенка ужасно действовали на нервы и лишали присутствия духа.

Очевидно, подобное поведение явилось ответом на полное безразличие со стороны отца.

– Может, вам следует больше ценить дочь, а не собственную одежду, – произнесла Генриетта, искоса взглянув на бархатные лацканы сюртука мистера Дарби.

Тот презрительно прищурился.

– Пожалуй, я согласился бы с вами, если бы покупал одежду в Лимпли-Стоук.

– Аннабель жует ваш шарф, – с некоторым удовлетворением заметила Генриетта.

Лицо мистера Дарби исказил неподдельный ужас. Очевидно, он не заметил, как малышка проснулась и принялась с наслаждением вытирать свое чумазое личико его накрахмаленным кружевным шарфом. Мистер Дарби вырвал его из ручонок малышки, но было поздно – украшенная грязными разводами тонкая ткань безвольно повисла у него на шее.

– Какая жалость, – сладко протянула Генриетта.

– Я уже фактически распрощался со своим костюмом, – произнес мистер Дарби, окидывая взглядом фигуру Генриетты, – и могу лишь посоветовать вам поступить так же с вашим платьем, потому что, по всей видимости, его уже не спасти.

Девушка уже открыла рот, чтобы дать отпор этому высокомерному лондонскому щеголю, дерзнувшему высмеять ее наряд, но вопли Джози окончательно переполнили чашу ее терпения.

Не обращая внимания на острую боль, пронзившую бедро, она наклонилась, схватила девочку за запястье и рывком поставила ее на ноги. В ответ на это Джози завизжала точно резаная. Генриетта некоторое время выжидала, но девочка и не думала успокаиваться.

– Джози, – приказала она, – немедленно прекрати кричать!

– Не прекращу! – взвыла Джози. – Не вернусь в детскую! Не стану сидеть на хлебе и воде! Не пойду никуда со служанкой! Я несчастная маленькая сиротка! – Этот без запинок произнесенный заунывный речитатив свидетельствовал об усердной практике. Девочка вывернулась из рук Генриетты и попыталась лягнуть отца по ноге. Наверное, ей удалось причинить ему боль, однако его гримаса свидетельствовала о том, что он скорее досадует по поводу оставшейся на голенище сапога царапины.

– Ну все, с меня хватит, – решительно заявила Генриетта, повысив голос.

Однако Джози завопила еще громче, и Генриетта почувствовала, что ее раздражение достигло своего пика.

Она наклонилась и заглянула девочке в глаза:

– Если ты сейчас же не замолчишь, тебя ждет нечто в высшей степени неприятное.

– Вы не посмеете! – что есть мочи завизжала Джози. – Я не…

– Замолчи, – приказала Генриетта самым устрашающим тоном, на какой только была способна.

Джози попыталась вырваться и едва не вывихнула Генриетте запястье. Это стало последней каплей. Не выпуская Джози из рук, Генриетта схватила стакан с водой, принесенный ей Гиффордом, и вылила его содержимое на голову девочки.

На мгновение возникла почти комичная немая сцена. Повисшую в помещении тишину прерывало лишь тихое похрапывание Аннабель, уютно устроившейся на руках у отца.

Открыв рот, Джозефина ошеломленно смотрела на свою обидчицу. Вода капала с ее волос на платье.

Дарби расхохотался.

– Ловко! Аплодирую вам, леди Генриетта. Признаться, я недооценил ваши решимость и твердость характера, списал вас со счетов как человека излишне сдержанного и сентиментального.

У Генриетты внутри все оборвалось.

– Мистер Дарби, вы должны меня простить. Не представляю, что на меня нашло. Я просто в ужасе от самой себя, – выдохнула она. – Мой поступок противоречит всем принципам воспитания, которыми я так дорожу! – Она выпустила руку Джози, и та попятилась к отцу, не сводя ошеломленного взгляда с Генриетты.

Дарби предусмотрительно выставил вперед руку.

– Джози, если ты намочишь мне одежду, тебе придется страдать не только от потока воды. А теперь тебе стоит принести свои извинения леди Генриетте.

Вода капала с перепачканного розового платья, всклокоченные волосы торчали во все стороны – типичный образец несчастной маленькой сиротки. Сердце Генриетты сжалось от стыда. И как это ее угораздило так выйти из себя?

– Эта леди окатила меня водой, – заметила Джози, голос которой звучал скорее удивленно, нежели сердито.

– Ты это заслужила, – равнодушно произнес Дарби. – Жаль, я сам до этого не додумался.

– Мистер Дарби, я просто не могу найти слов, чтобы извиниться за свое поведение, – прервала его Генриетта, голос которой заметно дрожал от снедающего ее чувства вины. – Дело в том… – она судорожно втянула носом воздух, собираясь с духом, – что я довольно вспыльчива. И вы должны позволить мне возместить ущерб.

Мужчина удивленно вскинул бровь.

– Возместить ущерб? – переспросил он. В его хриплом баритоне послышались веселые нотки.

– Я найду вам хорошую няню. Это самое малое, что я могу для вас сделать. Если вы останетесь в гостинице еще на день или два, я свяжусь с агентством по подбору персонала в Бате, и вам незамедлительно предоставят подходящих кандидаток. Уверяю вас, что, несмотря на ужасное поведение, я действительно умею подбирать нянь. Учительница, нанятая мною для работы в местной школе, зарекомендовала себя наилучшим образом.

Джози потянула Дарби за панталоны так, словно это была веревка церковного колокола, и громко потребовала:

– Мне нужно на горшок.

Однако мистер Дарби оставил требование девочки без внимания. Он по-прежнему не сводил взгляда с Генриетты, словно ее слова о возмещении ущерба натолкнули его на какую-то идею. Судя по его ухмылке, довольно забавную.

– Леди Генриетта, могу я признаться, сколь приятным сюрпризом оказалось для меня знакомство с вами?

– Мне нужно на горшок, – громко повторила Джози. – Или случится непоправимое.

К счастью, в этот самый момент в комнату вошел мистер Гиффорд, которого немало удивила промокшая насквозь Джози и еще больше – мистер Дарби, держащий на руках Аннабель.

– Я привел с кухни Бесси, – объявил он. – Она – старшая из шестерых детей и умеет ухаживать за малышами.

Спустя мгновение Гиффорд и Бесси увели детей. До слуха Генриетты еще некоторое время доносился из коридора голос Джози, вещавшей о том, что она, несчастная маленькая сиротка, промокла до нитки из-за…

Генриетта вздрогнула. Она всегда была довольно вспыльчивой, но никогда в жизни не вымещала свое раздражение на детях. Конечно, ей нечасто приходилось проводить время в их обществе, несмотря на то что она почти наизусть знала книги Бартоломью Батта.