«Мне казалось, что неправильно ревновать своего парня по такому поводу. Я думала, что ему просто нужно мужское общение. Была уверена, что он занят и не стоит ему мешать. Предполагала, что он просто любит быть в одиночестве… Да-а-а, как глупо. Это из-за меня он стал редко ездить в академию. Чтобы меньше пересекаться! А я, дурочка, ждала. Радовалась, когда его видела. Просила съездить со мной порисовать, а он находил разные причины, чтобы мне отказать. И если ездил, то с неохотой, из вежливости. А я ничего не замечала. Какая же я глупая!» Ася смахнула слезинку. «Не хотела думать о плохом, находила ему оправдания и ловила каждый взгляд его зеленых глаз…» Она всхлипнула. «Я считала, что мы вместе, что мы – пара…» Она встала и прошлась по комнате. Остановилась и потрясла кулаком воображаемому Мирону. «А на самом деле ему было просто удобно!»

– Почему я не задавала вопросов? – отчаянно воскликнула она. – Почему я делала вид, что ничего не замечаю? Зачем?!

Она вытерла побежавшие от обиды слезы. Села за стол, взяла ручку. Отшвырнула ее в сторону и закричала:

– Ненавижу!

Захлопнула дневник и отправилась в ванную. Умыла лицо и пригладила волосы.

– Глаза, наверное, красные. Больше не буду плакать. Все. Это в прошлом! Осталось там, в реальности. Больше не буду об этом думать. У меня прекрасный новый мир. В котором, кстати, еще куча дел!

Ася вытерла лицо белым пушистым полотенцем и прошла на кухню.

– Так. Что у меня сегодня будет на ужин?

Она потерла ладони и вернулась в гостиную за красками.

– Какая я балда. Так долго рисовала все эти кастрюльки и сковородки. Совсем не подумала, что могу сразу нарисовать готовую еду! Вот, например, чизбургер.

Художница быстро изобразила бургер и стакан с апельсиновым соком. Подхватив нарисованную еду и напиток, отправилась за стол. Уселась на стул, пририсовав ему мягкую спинку, и откусила бургер. Пожевала. Сделала глоток сока.

– Странно. Никакого вкуса.

Она откусила еще кусок и запила соком.

– Вообще ничего. Никаких вкусовых ощущений. Странно. Может, я что-то не так нарисовала?

Ася вновь взялась за краски. Тщательно прорисовала булочку, котлету, два соленых огурчика, кетчуп, сыр, листик салата. Понюхала.

– Пахнет как чизбургер.

Откусила.

– А-ха-хах! В этом мире нет вкуса. Прикольно. Типа не настоящее. Ладно. Надеюсь, что, по крайней мере, я не буду чувствовать себя голодной.

Доев безвкусный бургер и допив желтый, с кусочками апельсина, совершенно безвкусный сок, Ася отправилась в постель.

Глава 2

За четыре месяца до этого.

2 июля. Реальность

– Это вопрос жизни и смерти! – воскликнула Ася.

– Послушай, ну кто так сейчас говорит? «Вопрос жизни и смерти», – передразнила Милана.

– Ты не представляешь, что это для меня значит!

Ася присела на лавочку и поставила рядом большую черную папку с рисунками. Откинула назад светло-русую косу и нахмурилась:

– Вдруг ничего не получится?

– Значит, тебе это не нужно, – фыркнула Милана и достала из маленького джинсового рюкзака перламутровое зеркальце с крышкой. Быстро себя оглядев, вытащила из кармана увлажняющий тинт и намазала губы. – Останешься жить в этой дыре. Пойдешь работать продавщицей. Растолстеешь. Отрежешь косу. Выйдешь замуж за какого-нибудь козла. Всю жизнь будешь терпеть его пьянство, грубость и храп. Родишь такую же несчастную дочку. Будешь ее шпынять, считая виноватой во всех своих неудачах. Состаришься и умрешь.

Она захлопнула перламутровую крышку и убрала зеркальце в рюкзак. Взглянула на подругу и весело улыбнулась.

– Конечно нет. Тебя ждет другое будущее. Поверь мне. У нас все получится!

Распахнув серо-голубые глаза, Ася задумчиво посмотрела на Милану и привалилась к ней на плечо.

– Я так хочу уехать из дома…

– Знаю. У меня такая же фигня. И я тоже мечтаю отсюда свалить.

Пробежал ветерок. Потрепал кроны деревьев, подергал за зеленые ветки. Пронесся по кустам шиповника, чуть задержался в розовых цветках и помчался дальше. Пошуршал чем-то на козырьке небольшого магазина и улегся на крыше.

На дорожке появился высокий долговязый парень в футболке с большим смайликом и светлых шортах.

– Привет, девчонки!

Он подошел к подругам и остановился. Ася подняла голову.

– Привет, Толик.

– Еще не уехали поступать в свою академию? – Толик вытащил сигарету и закурил.

– Собираемся, – Милана бросила на него недовольный взгляд. – А тебе-то что?

– Ну так… Интересно. Что это вообще такое?

– Можешь в интернете почитать, называется Академия искусств «Живой шедевр».

Толик выпустил сизую струйку дыма.

– Знаю. Там типа картинки оживают.

– Не картинки, а картины! – Милана подняла указательный палец.

Ася заерзала на лавочке и принялась объяснять назидательным тоном:

– Это высшее учебное заведение. Туда принимают после окончания школы. Чтобы поступить в академию, нужно пройти конкурс – нарисовать картину. Если она оживет, тебя примут, если нет – до свидания.

– Там какие-то краски, что ли, специальные?

– Нет. Краски обычные.

– А почему картины оживают-то?

– Это такое место. Где особым образом проявляется талант. Если он есть, конечно. – Ася перекинула вперед косу, посмотрела на распустившиеся светлые волосы и продолжила: – Двадцать пять лет назад там было большое заброшенное заросшее здание. Довольно живописное. Рядом лес и источник с удивительно чистой прохладной водой. Как-то раз туда пришел один художник. Поднялся на широкую часть полуразрушенной стены и заметил несколько старинных скульптур. Он устроился там с мольбертом и стал писать картину. А когда закончил и отошел в сторону, то увидел, что все, что нарисовал, – движется. Ручей бежит по камням. Кустарник шелестит зеленой листвой. Изображенная скульптура девушки машет ему рукой и улыбается. Художник был потрясен. Спустился внутрь здания и стал писать стену, по которой поднимались вьюны. На ветке кустарника он изобразил птичку, похожую на колибри. Как только картина была закончена, птичка вспорхнула и принялась летать в пространстве полотна. Художник отодвинул вьющиеся растения на стене здания и нашел барельефы, которые двигались и жили своей жизнью. Он рассказал об этом другу, известному бизнесмену. На месте полуразрушенного здания построили академию. Причем старые стены оставили внутри новой постройки для аутентичности и вдохновения.

– То есть любой человек придет в академию, что-то нарисует, и оно оживет? – Толик выкинул окурок.

– В том-то и дело, что нет. Эффект получается далеко не у всех. Считается, что только у настоящего художника есть такая способность, а если таланта нет, то картина не оживет. Поэтому мы и переживаем…

– Уверен, что у вас все получится. Я видел, как вы рисуете – очень круто.

– Спасибо. Но дело не в крутости. Не в достоверности и даже не в технике. Дело в душе. Художник как бы передает свою эмоцию, чувство, частичку души картине…

– Эдак можно все по кусочкам раздать, – ухмыльнулся Толик.

– Душа бесконечна, – философски произнесла Милана.

– Да, – воодушевленно подхватила Ася, – чем больше отдаешь, тем больше она становится.

– А если, допустим, придет человек, расположится рядом с академией и будет рисовать, у него может картина ожить?

– Некоторые пытались. Ничего не получилось, – Ася махнула рукой.

– А жить где?

– Есть общежитие для студентов с очень хорошими условиями. Каждый живет в своем отдельном номере.

– Ого.

– Есть кафе и даже бассейн.

– Еще стипендию приличную платят, – вставила Милана.

– И когда там этот конкурс? Ну вступительный тест?

– Завтра.

– Да, поэтому нам надо подготовиться, – поджала губы Милана. – Ты иди.

– А как готовиться-то?

– Морально, – отрезала Милана. – Давай иди. Тебе пора.

– Ладно, – Толик пожал плечами и медленно направился в сторону магазина.

Проводив его взглядом, Ася проговорила:

– Зачем ты его отшила?

– Надоел.

– Да еще так грубо.

– Как обычно.

– Он просто поинтересовался нашими планами.

– Этот долбоносик последние два года интересуется моими планами, – огрызнулась Милана и сложила руки на груди. – Задолбал. Ходит за мной, как хвостик.

Ася пожала плечами.

– Просто ты ему нравишься.

– А он мне нет.

– Тебе никто не нравится.

– Иногда кто-то нравится. Но только на короткое время и не слишком трепетно. Ну ты знаешь. – Она зевнула, прикрыв рот ладонью. – И вообще, я парням не доверяю. Говорят одно, делают другое, думают третье. А хотят… сама знаешь чего.

Вздохнув, Ася взяла распустившуюся косу и стала заплетать.

– Нет резинки? Моя куда-то делась.

Милана достала из кармана рюкзака резинку и дала подруге.

– Все они одинаковые. Поржать, выпить, курнуть, запудрить мозги и воспользоваться твоим доверием. А потом делают вид, что ничего не было. Или еще хуже – хвастаются всем, что что-то было.

– Насколько мне известно, с тобой ничего подобного никогда не происходило…

– Конечно! Потому что я никого к себе близко не подпускаю. Все эти придумки про любовь – полная чушь. Если и вступать в отношения, то надо понимать, что это ненадолго. Так… Хорошо провести время.

Ася вздохнула. Милана чуть ее толкнула в плечо.

– Да что говорить! Ты же сама попала в ситуацию. Сколько прошло? Три месяца?

– Четыре.

– Влюбилась, доверилась – и что? Оказался сволочью!

– Да, это грустная история.

– А я тебя предупреждала. Не влюбляйся, не придавай этим отношениям большого значения. Повстречались, побыли вместе, и все. Не привыкаешь. Не доверяешь. Но ты не слушала. Все твердила: он хороший, заботливый. Он меня любит. Ага! С хрена ли. Сколько он был хорошим и заботливым? Две недели?

– Три…

– Вот. И оказался тварью.

Милана замолчала. Призывно звякнул мобильный. Она достала телефон и настрочила сообщение. Сунула обратно в карман и пояснила:

– Михунчик опять пишет. Предлагает завтра нас отвезти на машине.

– Мне кажется, на электричке спокойнее. На машине мы можем попасть в пробку и опоздать.

– Если выехать пораньше, то нормально доедем. Он все равно завтра в Москву собирается, вот нас и отвезет. Конкурс в одиннадцать. Регистрация в десять. Можно выехать в шесть – шесть тридцать, чтобы с запасом.

– Ну не знаю…

– Я уже ему написала, чтобы в шесть за нами заехал.

– Ладно.

– Идем домой?

Ася взяла папку с рисунками, встала и направилась к серо-коричневой пятиэтажке. Милана достала мобильный, проверила сообщения и сунула в рюкзак. Накинула лямку на плечо, подхватила свой этюдник и поспешила за подругой.

Красное солнце медленно опускалось, утопая в нежно-розовых облаках. Заканчивался еще один летний день.

Милана открыла дверь, быстро скинула кеды и проскользнула в маленькую комнату.

– Эй! Милка! – крикнул с кухни худой мужчина со всклокоченными седыми волосами. Он был в грязной майке и растянутых тренировочных штанах. Сидел на стуле, положив ноги на стол, и курил. – А ну, иди сюда!

Милана пришла на кухню, наполненную вонючим дымом. Открыла окно и грустно посмотрела на отца.

– Садись, – приказал он, убрал ноги со стола и налил в стопку водку.

– Опять бухаешь…

– Я смену отпахал, теперь три дня дома. Мне можно.

– Ты знаешь, что мне это не нравится.

– А мне нравится, – гоготнул отец. – Хочу, чтобы ты со мной посидела. Одному скучно.

– Мне надо заниматься, – возразила Милана. – Завтра очень важный день. Тест в академию.

– Ага. – Он опрокинул стопку и мутными глазами уставился на дочь. – Че за академия?

– Я рассказывала уже много раз…

– И че? Расскажешь еще раз. И вообще, нечего отцу хамить.

– Я не хамлю…

– И нечего пререкаться, – он повысил голос. – Ишь! Отрастила сиськи. Это еще не значит, что ты стала взрослой. Почему не купила продукты? Жрать нечего!

– Я купила все, что ты сказал. Посмотри, – Милана распахнула холодильник, показала батон колбасы, молоко, кефир и две банки кильки в томатном соусе.