– Можно подумать, ты не знаешь, что это не так! – усмехнулась она. – Провинциальные художники-декораторы не могут позволить себе одаривать своих жен часами с бриллиантами, мистер Уотерс.

Я попытался было ее вразумить, но она лишь рассмеялась в ответ, а на следующий вечер заметил блестевший на ее руке браслет – должно быть, еще один подарок капитана Джослина. А сам он сидел в ложе для почетных гостей, и когда она закончила свой номер с тигром, бросил на сцену изысканный букет цветов. Зрелище было поистине захватывающим, когда она дала понюхать букет грозному хищнику, а потом со смехом прижала цветы к груди, бросив кокетливый взгляд в сторону ложи, где ей громко аплодировал ее воздыхатель.

Так пролетело три недели, и капитан каждый вечер занимал место в первом ряду. Я внимательно приглядывал за этой парочкой, хотя и был уверен, что, несмотря на весь этот флирт, Каролина предана Джо и не причинит ему страданий. Она хоть и молода и очень своенравна, но я полагал, что вполне способен оказать на нее влияние в любой критической ситуации, поэтому не спускал глаз с нее и ее поклонника и каждый вечер, прежде чем отправиться ужинать, неизменно наблюдал, как капитан Джослин провожает миссис Уэйли до дома и уходит восвояси.

Возвращения Джо ожидали лишь через неделю, в то время как полк должен был покинуть город через пару дней. Об этом с явным удовольствием сообщила мне однажды утром Каролина, и я был очень рад узнать, что она не испытывает никаких нежных чувств к капитану Джослину.

– Он ни капельки мне не нравится, старый ты глупец! – сказала она. – Мне приятно его восхищение и его подарки, только вот я знаю, что никто в целом мире не сравнится с моим Джо. Я очень рада, что он вернется, когда полка уже не будет в городе. Вот уж я повеселюсь, когда расскажу ему обо всем. Раз капитан отправится на другой конец света, Джо не станет злиться, что я приняла подарки от постороннего мужчины, ведь это всего лишь дань уважения моему таланту, как утверждал капитан.

Я был совсем не уверен, что Джозеф Уэйли позволит супруге оставить эти подарки, и прямо ей об этом сказал.

– Какой вздор! – отмахнулась она. – Я могу вертеть Джо как пожелаю. Ни за что на свете я не смогла бы расстаться со своими чудесными маленькими часиками.

На следующий вечер в театре, я увидел, как капитан и Каролина беседуют у служебного входа. Он казался искренним и умолял ее сделать что-то, что, по ее словам, было невозможно. Видите ли, это была его последняя ночь в городе, и он наверняка упрашивал Каролину сбежать вместе с ним. Было ясно, что он по уши в нее влюблен, а она отвергла его в своей смешливо-кокетливой манере.

– Я не готов принять такой ответ, – очень серьезно произнес капитан. – И буду ждать вас на этом самом месте после представления. Вы же не захотите разбить мне сердце, Каролина, и должны ответить согласием.

Она поспешно отошла от него и сказала:

– Слышите? Оркестр заиграл увертюру, и через полчаса мне нужно быть на арене.

Я прошел мимо капитана в темном коридоре, а потом заметил еще какого-то человека, лица которого не разглядел, но чье тяжелое судорожное дыхание свидетельствовало о том, что он только что бежал. Мы задели друг друга в темноте, но незнакомец не обратил на меня никакого внимания.

Спустя полчаса я сидел на краю арены, пока Каролина отрабатывала свой номер с тигром. Капитан Джослин занимал свое привычное место с букетом в руках. Был канун Нового года, и в цирке не осталось свободных мест. Я некоторое время оглядывался по сторонам, и был немало удивлен, увидев в партере знакомое лицо, но пепельно-серое и неподвижное, как у мертвеца. Это было лицо Джозефа Уэйли, явно замыслившего недоброе.

Наверняка услышал что-то о своей жене, подумалось мне тогда. Нужно непременно его отыскать после представления и прояснить ситуацию. Наверняка какой-то проклятый сплетник отравил его разум наглой ложью о Каролине и капитане. Я знал, что в цирке об этой парочке давно ходили разговоры, хоть я и старался изо всех сил положить этому конец.

Капитан Джослин бросил на сцену букет, и Каролина подхватила его с кокетливой улыбкой, закатив от удовольствия ясные глаза. Я знал, что это всего лишь превосходная актерская игра, но оставалось только догадываться, как ее воспринимает ревнивый муж, сидевший в последнем ряду партера, устремив на Каролину исполненный гнева неподвижный взгляд. Я обернулся, чтобы еще раз посмотреть на него, но его уже не было: наверняка отправился за кулисы, чтобы поговорить с женой. Я поспешил туда же, чтобы подготовить Каролину к неприятной неожиданности и, если надо, встать между ними.

Я нашел ее за кулисами: она рассеянно теребила букет – и спросил:

– Ты уже видела Джо?

– Нет. Он ведь еще не вернулся, верно? Я ждала его только через неделю.

– Знаю, дорогая, но я только что видел его на представлении, бледного точно привидение. Боюсь, ему наговорили про тебя невесть что.

Услышав эти слова, она явно забеспокоилась.

– Но никто не может сказать про меня ничего плохого: нет повода. Странно, что Джо не пришел сразу ко мне.

Нас обоих ждали на арене. Предстоял номер с лошадьми, в котором я ассистировал Каролине. Я видел, что она сильно нервничает и тревожится из-за возвращения мужа. В тот вечер она больше не одаривала капитана улыбками, а меня попросила подойти к служебному входу за десять минут до конца выступления, объяснив это тем, что хочет ускользнуть от капитана Джослина.

– Полагаю, Джо придет ко мне раньше, чем я буду к этому готова.

Однако Джо так и не появился, и я проводил ее до дома. На обратном пути я встретил капитана, и он поинтересовался, проводил ли я миссис Уэйли. Я ответил, что проводил, и сообщил ему, что ее муж вернулся. Однако Джо дома не оказалось, и я отправился на его поиски. Дверь служебного входа была заперта, и я предположил, что он отправился домой другой дорогой или зашел куда-нибудь выпить. Той ночью я улегся спать с тяжелым сердцем, терзаясь мыслями о Каролине и ее муже.

На следующее утро была намечена ранняя репетиция нового номера, и Каролина пришла в театр на пять минут позже меня. Она выглядела больной и бледной. Ее муж так и не пришел домой.

– Должно быть, ты просто обознался, – сказала она мне, – и видел вчера в партере вовсе не Джо.

– Я видел его так же отчетливо, как вижу сейчас тебя, дорогая, – возразил я. – Ошибки быть не может. Джо вернулся в город вчера вечером и присутствовал на представлении.

На этот раз Каролина перепугалась не на шутку: внезапно схватилась за сердце и, задрожав, вскричала:

– Почему он не пришел сразу ко мне? И где он прятался всю ночь?

– Думаю, он просто решил напиться, дорогая.

– Джо не пьет, – возразила Каролина.

Пока она, бледная и перепуганная, смотрела на меня, к нам подбежал один из молодых артистов и коротко бросил:

– Тебя зовут, Уотерс.

– Куда?

– Наверх, в мастерскую.

– Это же мастерская Джо! – воскликнула Каролина. – Значит, он действительно вернулся. Я пойду с тобой.

Она пошла было за мной, но когда я пересек арену, артист, что позвал меня, попытался ее остановить:

– Вам лучше пока туда не заходить, миссис Уэйли. Наверх звали только Уотерса.

Каролина не собиралась останавливаться, и тогда он взял меня за руку и еле слышно прошептал:

– Не пускай ее в мастерскую.

Но все было без толку.

– Я знаю, что тебя зовет мой муж. Они что-то против меня замышляют, и ты не можешь запретить мне с ним увидеться.

К этому времени мы оказались у подножия узкой лестницы, что вела на второй этаж. Я не смог удержать Каролину, и, прежде чем мы смогли ее остановить, она оттолкнула нас в сторону и вбежала в мастерскую.

– Так ей и надо, – пробормотал стоявший рядом со мной парень. – Все случилось из-за нее.

Уже у самой двери я услышал душераздирающий крик. В мастерской собралась небольшая группа цирковых, а в центре на скамье неподвижно лежала фигура, на полу под которой виднелась жуткого вида лужа крови. Джозеф Уэйли перерезал себе горло.

– Должно быть, трагедия случилась прошлой ночью, – сказал управляющий. – Вон там, на столе, письмо, адресованное его жене. Это ведь вы, миссис Уэйли? Плохо дело. Бедный Джозеф.

Каролина опустилась на колени возле скамьи и стояла так, неподвижно, точно изваяние, пока из мастерской не вышли все, кроме меня.

– Они считают, что я это заслужила, Уотерс, – произнесла она, подняв бледное как мел лицо, которое прятала на плече своего мертвого мужа. – Но ведь я никому не желала причинять вреда. Дай мне письмо.

– Тебе лучше немного обождать, дорогая, – посоветовал я.

– Нет-нет. Пожалуйста, дай мне его поскорее.

Я передал ей письмо. Оно оказалось очень коротким. Вернувшись в театр, художник успел услышать обрывок разговора капитана Джослина с его женой. Очевидно, он поверил, что она виновна в предательстве гораздо больше, чем было на самом деле.

«Хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя любил, Каролина. Не вижу смысла жить, зная, что ты была мне неверна».

Конечно же, было проведено расследование. Мы дали такие показания, что присяжные вынесли вердикт: временное помутнение рассудка. Вскоре беднягу Джо с почестями похоронили на кладбище в окрестностях города. Каролина продала часы и браслет, подаренные ей капитаном Джослином, чтобы оплатить похороны мужа. Успокоилась она быстро, и уже спустя неделю как ни в чем не бывало выступала со своими номерами. Цирковые обходились с ней очень сурово, обвинив в смерти мужа, и она впала в немилость, но при этом выглядела так же ослепительно, как и прежде, и продолжала выступать в своей прежней дерзкой и смелой манере. Пожалуй, только я один нисколько не сомневался, что она искренне горевала по мужу и что у нее никогда не было намерения причинить ему боль.

Все следующее лето мы гастролировали по стране, а в конце ноября вернулись в Хомерсли. Вдали от дома Каролина выглядела чуточку счастливее, и сама призналась мне в этом, когда мы уже собирались возвращаться.

– Мне страшно вновь увидеть это место. Постоянно снится мастерская и бездыханное тело на скамье в то холодное январское утро. Эта ужасная картина не выходила у меня из головы с тех самых пор, как мы уехали из Хомерсли, и теперь я страшусь возвращаться, потому что мне кажется, что оно все еще там.

Отданное под мастерскую помещение было не слишком удобным и после смерти Джо использовалось в качестве кладовой. Заменивший его художник не собирался работать там все дни напролет. И в первое же утро после нашего возвращения Каролина поднялась наверх, чтобы взглянуть на покрывшуюся пылью груду вышедшей из употребления сценической мебели и прочей рухляди. Я столкнулся с ней, когда она спускалась по лестнице.

– О, мистер Уотерс! – воскликнула она с чувством. – Если бы только он подождал и позволил мне объясниться! Все вокруг считают, что я это заслужила, и, вероятно, так оно и есть. Да, я заслуживаю наказания за свое фривольное поведение, но Джо такой участи не заслужил. Я знаю, что виной всему грязные злобные сплетни.

После этого разговора мне стало казаться, что она подурнела и как-то слишком нервно правила лошадьми, как если бы у нее была лихорадка. О ее номерах с тигром я судить не мог, поскольку не находился в это время на арене, но хищник, казалось, подчинялся ей так же беспрекословно, как прежде. В последний день года Каролина попросила управляющего дать ей выходной, пояснив:

– Завтра годовщина смерти моего мужа.

– Не знал, что вы так сильно им дорожили, – презрительно усмехнулся управляющий. – Нет, миссис Уэйли, я не могу позволить себе отказаться от ваших услуг. Номер с тигром пользуется большим успехом, и в новогодний вечер в цирке ожидается аншлаг.

Каролина со слезами на глазах умоляла ее отпустить, но управляющий был непреклонен. Репетиции на следующее утро не было, поэтому она отправилась под ледяным дождем на маленькое кладбище за три мили, где нашел свое успокоение Джо. Вечером за кулисами меня немало обеспокоил лихорадочный блеск ее глаз и сотрясавшая тело дрожь.