Его Величество Змееныш (страница 10)
Пашка тоже любил что-то заваривать в своём огромном, прозрачном и смутно похожим на Евин аквариум пафосном чайнике. Однако, начальство так рьяно пихало туда «всякие разные травки», что, пробуя канинский тёмный напиток, Ева всегда призывала Создателя в помощь. Мало ли. Вдруг ведун недоволен ходом вчерашнего эксперимента, и в зеркале утром она обнаружит ослиные уши и нос до пупка? Или грудь до колен.
– Слушай, а у тебя девушка есть? – неожиданно Ева спросила, взглянув на тоскливую рожу Серёжи, смотревшего через аквариумное стекло прямо в Евину кружку. – Не хотелось бы…
Она не успела договорить, как Илья поперхнулся и посмотрел на русалку. Выразительно так. С подозрением. Даже светлую бровь приподнял.
– Зачем это мне? – спросил как-то сипло и строго.
– Ну… – внезапно она ощутила ком в горле. Куда Ева лезет? Нормально же всё начиналось. – Общение, отношения, секс, опять же. Всем это нужно.
Прозвучало весьма поучительно. И неубедительно. Смутившись вдруг окончательно, Ева носом уткнулась в любимую чашку и сделала вид, что разглядывает чаинки. Её странной попытки развить доверительные отношения даже Серёжа не оценил. Вильнув вяло хвостом, рыбка медленно удалилась под сень чёрной коряги.
– Сомнительные учреждения. – проводив рыбку взглядом, ответил Змеёныш. – У тебя, я заметил, нет парня. И ничего, не страдаешь.
– С чего ты… – она вскинулась было, задрав подбородок, но, поймав выразительный взгляд, тут же скисла.
Ну да. Не заметить текущее положение дел было сложно. Особенно, бегая с тазиком между спальней и туалетом и напяливая мужские трусы. За всё время их странного знакомства заботливый парень и нежный возлюбленный на горизонте русалки не появлялся ни разу. Кроме Светки, ей даже никто не звонил, не писал и не слал глупых мемчиков. В отличие от Змеёныша. У того от обилия наплывающих стайками сообщений телефон постоянно пиликал и хрюкал.
– Я, между прочим, не Змеева, – фыркнула Ева обиженно. – И у меня есть причины, – Илья ухмыльнулся. – Весомые!
– А я – Змеев, представь себе. Мне хватает сокурсниц, бывших уже одноклассниц и прочих поклонниц отцовского положения.
Тут он поднял согнутые в локтях руки и, взмахнув томно ладонями, помахал длинными пальцами, словно тощая курица крыльями.
– Ах, Илюшенька, ты такой секси! Говорят, завтра в Павловске участники неформального саммита «Азия» посетят интереснейшую экскурсию! Я всегда побывать там мечтала! – пропищал тонким голосом Змеев и глазками хлопнул кокетливо. – Или ещё того хуже: «Ой, Илья, ты не мог бы помочь пристегнуть мне чулок, а то я так спешила на пары, что забыла трусы на подушке!» Тьфу. Ева, ты даже не представляешь, как все хотят Змеева-младшего. Нет уж, уволь. Я пока беру паузу. Никаких отношений.
– Эк тебя крепко прижало… – прекратив нервно хихикать, констатировала русалка. – А я вляпалась в приворот, представляешь. Так глупо… Даже не знаю, на кого ворожила. Случайность.
– Ты по этой причине мотаешься в Княжпогост? – Звеев взглянул очень внимательно и как-то даже сочувствующе. – Про бабушку можешь мне не рассказывать. Избушка, конечно, аутентичная, да только вещей у бабульки там нет. Так, несколько архаичных рубашек с носками и парочка сарафанов. Портки есть ещё, помню, не злись. Кстати, можешь не отвечать.
Ева не злилась. Она хлопала ртом, судорожно подыскивая слова.
– Да! – буркнула, отворачиваясь.
– И теперь когда нам туда снова ехать? – как ни в чём ни бывало осведомился Змеёныш.
– Теперь только в марте. Ко дню весеннего равноденствия. У меня есть ещё куча времени. И возможностей придушить одного слишком догадливого студента.
– Да, я такой, – Илья улыбнулся лукаво и вдруг подмигнул левым глазом. – А не стоило меня спрашивать про девчонок.
11. Весна
«Весною день упустишь – годом не вернёшь» Русская народная пословица.
Весна этого года решила случиться стремительно и вероломно, вдруг изменив всем привычный порядок вещей. В гордом северном городе март – месяц зимний. И к этой суровой реальности все горожане морально готовы.
Теперешний март вдруг решительно сбрендил, нахлынув высокой волной, накрыв Питер весной, словно морским бурным приливом. Первый месяц весны в одночасье принёс с собой аномальное, жаркое солнце и сухой тёплый ветер. Из южной Европы его принесло совершенно случайно забредшим циклоном, и он зацепился, решив поселиться на улицах Санкт-Петербурга.
Вот уже третью неделю ветер традиционно дул сразу со всех сторон, путаясь в лабиринтах быстросохнущих переулков, шевеля ласково арматуру и игриво швыряя в глаза горожан смесью песка, реагентов и соли. Снег на стремительно оголяющихся газонах даже не таял, он на глазах испарялся.
Март смеялся. Он праздновал сокрушительную победу над унылой и вязкой серостью Петербургской зимы. Высовывал в узкие щели между поребриками и тротуарами длинные белые языки сумеречных туманов, замерзающих по утрам в коварные полосы гололедицы. Он выбрасывал яркие солнышки мать-и-мачехи, ошалевшие от собственной наглости и удивлённо взирающие с газонов на прохожих, вдруг скинувших зимние шубы и толстые пуховики.
Март плакал тёплыми, проливными дождями, нещадно смывающими с города серость и грязь. Капризный первенец долгожданной весны, он раскидывал крохотные меховые комочки по веникам ив, надувал толстые круглые почки на липах, вытаскивал из чёрного дёрна робкие светлые нити травы.
Всеобщее северное сумасшествие. И прогнозы погоды твердили: весна не отступит. Она твёрдо решила влезть в узкую дверь гранитного замка суровой северной столицы и распахнуть его окна навстречу зелёному лету.
Ева сидела на кухне, пила утренний кофе и слушала гомон помоечных воробьёв, громким хором поющих гимн безумию марта.
Зима завершилась. Она пролетела со скоростью мысли. Только вчера они вместе с Ильёй возвращались из Княжпогоста, а сегодня уже на дворе предпоследний четверг суматошного месяца. И в ближайшие выходные им предстоит новый выезд. Снова. Опять.
Заветное зеркальце снова лежало на блюдце. Тёмное стёклышко и горящая в глубине его звёздочка. Ева мрачно смотрела на артефакт, словно надеясь, что знак приворота рассеется. А он всё горел, мягко пульсируя, словно вторя биению сердца. Только чьего?
Какой он, её суженый-приворожённый?
Илья как-то однажды спросил, когда она наконец-то решилась поведать ему все детали того ритуала. Не смогла ему Ева ответить. Одно только помнила точно: во взгляде мужчины не было даже следа любопытства. Он смотрел так, как будто бы юные барышни на его светлую голову падали ежедневно.
Действительно светлую. Длинные белые волосы, гладкими лентами мягко спадали на обтянутые тонким шёлком белой рубашки мускулистые плечи. Мужественное лицо, чёрные брови, капризные пухлые губы. Красивые длинные пальцы, титановое кольцо. Эта улыбка, практически ласковая, снисходительно-всепрощающая. И взгляд глаз голубых. Понимающий, завораживающий. Так смотрят священнослужители и проповедники всех конфессий на свою бестолковую паству. Так довольные собой птицеловы улыбаются птичке редкого вида, влетевшей в тщательно расставленную ловушку.
Только теперь Ева видела и отчётливо понимала: ритуал не был случаен. Её, девушку сдержанную и благоразумную, лучшую выпускницу математического интерната аккуратненько подвели к тонкой грани. К поворотной точке, воздействие на которую меняет реальность.
И не предвещало беды ведь вообще ничего! Обычный и незатейливый выпускной, радостный и хмельной, когда школярская голова кружится от оглушающих перспектив, от пьянящего тёплого ветра, вдруг подувшего из распахнутых настежь дверей новой жизни на дурные их головы.
Дышать полной грудью, покорить целый мир, нырнуть в него с головою и… Ещё кружить головы всем парням и мужчинам. Удовольствие, запрещённое прежде. На этом она тогда и погорела. Сама, собственноручно. В кои-то веки подруга Светлана попыталась её удержать, удивив несказанно.
Смутно вспомнился бар в Петергофе, какие-то пьяные люди, казавшиеся симпатичными, танцы медленные в обнимку с каким-то мужчиной, пьяные поцелуи, потом караоке…
И призыв. Неужели среди молодых не найдётся ли тот смелый, кто сможет для драгоценного гостя провести ритуал приворота? Почему нет? Она ведь русалка. Еве эта идея тогда показалась весёлой. Мёд, уксус и соль. Свеча, зеркало, парные кольца. Как они там оказались? Она уже даже не помнила. Слова заговора, что в памяти сами всплывали, произнесённые нараспев. Они врезались в память навечно, как будто клеймо, несмываемый знак её глупости…
– Опять ты психуешь? – заспанный Змеев бесцеремонно потрепал её по макушке, бросил взгляд на мерцающий артефакт и нахмурился.
Потом подмигнул рыбке Серёже, радостно суетившемуся над корягой. Влажные светлые волосы Змеева, завивались в упругие непослушные кольца. Он успел приготовить им завтрак, сгонять на пробежку, вернуться и, пока Ева страдала, переделал уже кучу дел.
Всю зиму они вместе рядом прожили, как… брат и сестра? Что-то вроде того. Пару раз Илья попытался за ней даже ухаживать. Случайные прикосновения, словно бившие её током, обнажённые столкновения в ванной. Это Еву ужасно нервировало. Пришлось всё ему рассказать. И про зеркало, и про девственность её вынужденную.
– Ничего у меня снова не выйдет! – девушка громко вздохнула, лбом уткнувшись в тут же окаменевшее змеевское бедро. – Я чувствую, знаю!
Илья молча взял зеркало со стола, в него пристально вглядываясь. Зажатое в его крепкой ладони тёмное стёклышко Еве казалось теперь не таким уж и страшным. Только не зеркало это. Нет больше в нём отражения. Лишь звезда одиноко горит, сияя загадочным огоньком. Значит, жив ещё суженный. И ждёт исполнения клятвы.
– «Зовом сердца в круг полуночной луны обернись, звёздным светом в зеркале отразись. Крепче нет той клятвы, что мёдом накормлена, кислым ядом отравлена, солью горькою похоронена да девичьей кровью воскрешена. Ворожба моя крепкими кольцами окольцована, ярким огнём запечатана. До доски гробовой останься со мной, тайный суженый мой.»
Тихо Ева произнесла слова ритуала и почему-то заплакала.
Слёзы из глаз её зеленеющих, русалочьих полились, словно капли мартовского дождя. Дрогнули тонкие девичьи плечи, а Илья, стоя рядом, ощутил себя чёрствой скотиной.