Я научилась жить заново. Вставать с боем часов, умываться ледяной водой, управляться с непривычной одеждой, помогать женщинам рода на кухне, управляться с детьми и стараться быть незаметной. У меня это получается. Раны зажили, боль отступила. На мои каждодневные прогулки на берег моря давно никто из них не обращает внимания.

Но каждую ночь, когда приходит время сна, я снова возвращаюсь в те морские глубины, снова становлюсь той, кем была когда-то, снова теряю его, снова чувствую боль предательства и отчаяния. И каждый раз просыпаюсь с одним и тем же вопросом: "Неужели всё это было лишь сном? Или это моя настоящая жизнь – лишь сон?"

Может быть, именно поэтому я так часто сижу у окна, глядя на северное сияние, играющее на небе, словно морская рябь. Может быть, я жду, что однажды среди этих светящихся полос я увижу его силуэт, услышу его голос, почувствую его прикосновение.

Но проходят дни, проходят луны, и я продолжаю жить в этом доме, среди меховых одеял и узорчатых ковров, продолжая верить и продолжая надеяться, что однажды всё изменится. Что однажды я снова смогу стать собой, кем бы я ни была на самом деле.

А пока я просто живу. Живу и жду. Жду и надеюсь. И каждый раз, просыпаясь от того же сна, я благодарю судьбу за этот дом, за эту жизнь, за эту возможность начать всё сначала. Ведь даже если это лишь иллюзия, даже если это лишь сон внутри сна – это всё равно лучше, чем ничего.

Я давно бросила все попытки запомнить многочисленных членов семьи в лицо, и мысленно благодарила судьбу за странные местные семейные традиции зваться одним именем. Уверенно отличала лишь старую Лору, её старшего сына, меня, спасшего главного Лоренса и его основательную супругу – главную Лору.

Ничего мне не предвещало тревог. Пока седмицу назад за общим столом дома Лоренсов не появился новый персонаж. Я его не смогла пропустить, неожиданно для себя поймав взгляд, полный яростной, жгучей ненависти.

Даже на фоне массивных мужчин дома Лоренсов незнакомец был высок и широкоплеч, с волосами цвета воронова крыла, которые резко контрастировали с белоснежной кожей. Его глаза, пронзительно-синие, словно северное море в шторм, буравили меня насквозь. В их глубине пылало такое острое отвращение, что у меня перехватило дыхание.

Он сидел в дальнем конце стола, но его присутствие заполнило всю комнату. Остальные члены семьи, казалось, не замечали его взгляда, продолжая спокойно трапезничать. Только Старая Лора, на мгновение подняв глаза от своей тарелки, едва заметно кивнула мне, словно говоря: “Я знаю, я вижу.”

Эмоции гостя были такими знакомыми, такими… личными. Словно он знал мою истинную сущность, знал всё то, что я пыталась спрятать даже от себя самой.

После ужина, когда все разошлись по своим делам, я осталась у окна, пытаясь унять дрожь в руках. Северное сияние за окном сегодня было особенно ярким, и в его танцующих всполохах мне снова почудились морские волны. Но теперь к ним примешивался ещё один образ – силуэт мужчины с синими глазами, полными жгучей ненависти.

“Кто ты?” – прошептала я в тишину комнаты.

Старая Лора, неслышно приблизившись, положила сухую тёплую руку на моё плечо.

– Прости моего младшего сына, Эвин… – тихо произнесла она. – Он пытался не возвращаться. Но противиться воле судьбы не под силу обычному человеку. Похоже, пришло время рассказать тебе кое-что. Обещай мне не убегать от нас после этого.

Неужели это начало конца моего спокойного существования в доме? Рвано вздохнув, я развернулась, пристально вглядываясь в спокойное лицо старухи. Сколько лет старой Лоре? Говорят, её муж утонул вместе с их кораблём. Когда? Я так и не научилась считать земные годы по местным лунам.

– Мне бежать больше некуда.

Я ответила просто. Лора молча кивнула и вышла из комнаты. В этот вечер меня больше никто не тревожил.

Ночью я долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому шороху в доме. А когда, наконец, провалилась в сон, мне приснился тот же сон, но в нём впервые появился новый персонаж – человек с синими глазами, который смотрел на меня с той же жгучей ненавистью, что и за общим столом. Так смотреть на меня он имел полное право. Я откуда-то знала это. И понимание этого наполняло меня не страхом, а странным предвкушением грядущих перемен.

Глава 8. Тайна имени

«Добро по миру не рекой течёт, а семьёй живёт.» В. И. Даль Пословицы русского народа.

Утро прошло, как обычно. За общим столом вчерашний незнакомец упорно прятал глаза и делал вид, что не замечает меня. Мысленно поблагодарив его, я привычно помогала хлопочущим у стола женщинам. Забрав из рук Тонкой Лоры самого младшего из Лорилов, сегодня особенно громко капризничавшего, сунула ему в тонкие пальчики забавный узелок из тряпиц, чем-то похожий на зайца, и уговорила мальчишку поесть.

У многочисленных детей рода Лоренсов всего было в избытке: резных деревянных игрушек, тёплой добротной одежды и ласковых рук явно любящих родственников. Ели все жители дома Лоренсов досыта, и судя по разнообразию блюд в повседневном меню, авитаминозы здесь никому не грозили. Не хватало лишь солнца… Серый дневной полумрак не мог его заменить. С каждой новой луной вечной ночи дети выглядели все бледнее и тоньше. Глядя на них, Старая Лора печально поджимала губы и тихо шептала молитвы каким-то богам.

Которым нет дела до Лоренсов.

Сразу же после завтрака ко мне неожиданно подошла супруга старшего Лоренса – Главная Лора. Молча взяв за меня руку, повела в сторону выхода из дома. Наспех накинув тяжёлые шубы, мы с ней вышли в зловещую снежную темноту позднего утра и двинулись в сторону по самую крышу засыпанного снегом круглого низкого здания, стоявшего во дворе неподалёку. Раньше я не замечала его.

Туда не вела ни одна плотно утрамбованная или расчищенная тропинка. Выдав мне короткую лёгкую лопату, больше похожую на весло, Лора кивнула куда-то. Проследив за её взглядом, я увидела верхний край узкой двери, едва выступающий из-под белого снежного полога. К ней нам пришлось пробираться буквально по шею в сугробах. Кутаясь в шубы и меховые капоры, мы упорно барахтались в рыхлом снегу, пока не упёрлись в обледенелую стену.

Здесь Лора меня отодвинула в сторону, и ещё битые четверть часа она выкапывала больше похожую на бойницу чёрную дверь. Я ей не мешала, лишь отгребала с тропинки промёрзшие твёрдые снежные комья.

С немалым трудом, отодвинув обитый кованой медью запор, женщина отворила проход. Громко скрипнули петли, и из тёмного чрева промёрзшего дома мне в лицо хлынул холод.

С неимоверным трудом удержавшись на подкосившихся вдруг ногах, я судорожно вцепилась в плечо своей рослой спутницы. Она молча поставила у порога лопату и шагнула вперёд, увлекая меня. Нащупав правой рукой на невидимой полке стеклянный светильник, Лора чем-то щёлкнула, и оранжево-красное пламя подпрыгнуло в её пальцах, осторожно нащупывая обгоревший фитиль толстой белой свечи.

Тьма не исчезла. Жуткая, так пугающе ощутимая, вязкая. Она лишь на шаг отступила, щерясь чёрными иглами страха из тёмных углов. Я испуганно замерла на пороге, не в силах сделать и шага вперёд.

Лора громко вздохнула, и, крепко подхватив меня под локоть, буквально втолкнула в зияющую темноту. Отрезая путь к бегству, пронзительно скрипнула дверь за спиной. По доскам промёрзшего пола прогрохотали наши с Лорой шаги. Внутри дома царил густой мрак. Покрытые инеем стены едва освещал тусклый свет нашей робкой свечи. Уже мне знакомый запах ритуальных курений витал в спёртом воздухе.

Всё ещё цепко держа меня под руку, Лора смело шагала вперёд, и я молча следовала за ней, стараясь не сбиться с шага. Миновав узкий коридор, мы вошли в просторную круглую комнату. В тускло мерцающем свете несмелого пламени отчётливо проступили пейзажи длинных настенных гобеленов. Запах курений усилился.

В центре странного помещения стоял массивный и свежеструганный деревянный стол, что само по себе теперь было редкостью: со времён начала вечной зимы леса на стремительно вымирающем континенте остались лишь на побережье.

В пронзительной тишине каждый шорох отдавался трепещущим эхом. Звук моего собственного дыхания становилось всё тяжелее. Почему мне вдруг стало так страшно?

Я подняла взгляд присматриваясь внимательно. На гобеленах, украшавших стены комнаты, были изображены сцены охоты на дивных зверей и роскошная зелень лесов. Наконец, отпустив мою руку, Лора медленно подошла ближе к столу, поднимая светильник над ним. Стол оказался затянут толстым войлочным покрывалом, богато украшенным белым орнаментом инея.

В его центре же лежал человек. Женщина. Молодая, довольно красивая и удивительным образом похожая на… меня? Только мёртвая.

Лицо незнакомки казалось фарфоровым. Кукольным и совершенно безжизненным. Неровно брезанные волосы светло-пепельного оттенка покрыты иголками инея. Плечи и грудь плотно обтягивала тонкая белая рубашка, больше похожая на саван. Ноги прикрыты пушистыми шкурами. Глаза крепко закрыты. Бледные губы поджаты в подобие скорбной улыбки.

Словно в жутком отражении я увидела в ней себя. Мне ведь тоже обрезали волосы. Я всё думала, – чтобы не мыть лишний раз. И цвет они поменяли. После того злополучного поединка я изменилась. Глаза словно бы выцвели, потеряв свою яркую зелень. Вся я стала в чём-то похожа на старую, выгоревшую фотографию со стены.

Прикосновение тёплой и жёсткой руки отрезвило. Лора заглядывала мне в лицо с выражением самого полного и искреннего сочувствия.

– Это Эвин*, молодая жена младшего брата моего Лоренса, – прошептала она, – Зима выпила её душу за луну до того, как мой муж нашёл тебя.

– Эвин… – прошептала я, с огромным трудом разлепив пересохшие губы.

– Да, ты приняла её имя. Он любил её. Тёмному Лоренсу больно видеть тебя среди нас.

Эвин… Что заставило меня сделать шаг к телу несчастной? Чувство острой необходимости. Отстранённо подумав о том, как чудовищно трудно бедному Тёмному Лоренсу видеть меня в доме своих родителей, я приблизилась к ней и дрожащими пальцами прикоснулась к холодной руке.

И увидела нить человеческой жизни. Едва ощутимую, тонкую, словно лучик дальней звезды в чёрном небе Форстмора.

– Она… жива? – мой голос дрогнул.

– Да, – Лора громко вздохнула, поправив прядь светлых волос на высоком лбу девушки. – Пока ещё. Иногда души ушедших возвращаются. Это случается очень редко, раз в тысячу лун, даже реже. Но если солнце однажды взойдёт, души жертв зимы уйдут вместе со снегом. Эвин уже далеко ушла от нас по зимней тропе. Её след заметает позёмкой.

Поэтично и страшно. Ярко представив себе этот след на заснеженной целине и мужчину, смотрящего в спину ушедшей возлюбленной, я содрогнулась от ужаса.

– Вы подумали, что я…? – договорить я не смогла, слова словно к небу примёрзли.

– Нет, детка! – Лора поправила мех на ногах несчастной и водрузила светильник на стол. – Мы не настолько наивны. Ты ведь та самая ведьма, которую ищет вся стража нашего королевства?

Я подняла ошарашенный взгляд на неё и молча кивнула. Лгать смысла не было. Лоре не нужен был мой ответ.

– Мы так и решили. Можешь не волноваться: твоё платье мы сразу сожгли, драгоценности выбросили в море.

Я нервно вздохнула. Бесценные артефакты Элен вернутся к владелице, а мои… Очень жалко колечка Ильи. Хотя что-то мне тихо подсказывало: море вернёт их. Оно не обидит русалку. Или кто там теперь я?

– И вы меня спрятали? – пытаясь осознать всё услышанное, я гулко сглотнула, стараясь всмотреться в круглое лицо своей спасительницы. – Но… зачем? Ведь если меня здесь найдут…

– Не найдут, – тоном, не терпящим возражения, прервала меня Лора. – Надежды на возвращение Эвин у нас почти нет. Мы решили дать тебе этот шанс, однажды заметив, как вы с ней похожи, сделали вид, что наша невестка проснулась. Вечной зимой люди особенно охотно верят в чудеса. А то, что ты стала странной и многое позабыла… Встреча со смертью ни для кого не проходит даром.

– Спасибо… Я ваш вечный должник.

– Боги щедро всегда отдают за добро.

Я в ответ лишь усмехнулась. В королевстве вечной зимы людям нужна вера в щедрость богов.

– А как же… она? – не могла не спросить.