– Ну, хоть не стюардесса. – Я снова пожал плечами и двинул на выход, рассчитывая разжиться телефоном и набрать деда, но меня ждал облом. – А где все?

– Забрали, – пожал плечами Пестемеев и с таким же равнодушным выражением лица зашёл в дверь.

– Облом. – Я плюхнулся на стул, почесав затылок. – Слышь, студент, может, у тебя мобила есть? Мне край позвонить надо.

– Не, я её даже брать не стал, всё равно отнимут. – Похоже, Каширский уже смирился со своей участью. – А куда, говоришь, лучше в армии пристраиваться? Я в механике неплохо понимаю, но сам ничего никогда не собирал.

– Тогда пробуй на кухню пробиться. – Паниковать я пока причин не видел, но происходящее мне сильно не нравилось. – Хотя это будет сложно сделать. С другой стороны, там должны быть поварихи. Понятное дело, что вряд ли они обделены мужским вниманием, но ты у нас мастер, обаяешь кого, вот тебя на тёплое место и возьмут.

– Ну, до тебя мне далеко, – огрызнулся Владислав, но задумался. – На кухню, говоришь… О! Толян! А чего так быстро?

– Сказали, что хоть я и педераст, но служить должен, – пожал плечами Пестемеев, усаживаясь рядом. – А кто такие педерасты?

– Нелегко тебе будет. – Я в шоке уставился на эту святую простоту. – Хочешь совет? Никому больше не говори ни про пацифистов, ни про педерастов. Сто процентов не так поймут, и будут проблемы.

– Ну что, бойцы! – К нам выскочил знакомый майор Муха. – Поздравляю с призывом на службу! Так, давайте я вас на «холодильник» отвезу и избавлюсь наконец. Задолбался уже с вами возиться. Вот почему у всех призывники люди как люди, а у меня три раздолбая.

– Зато честно. – Я хмыкнул и поднялся. – Ну, поехали. Надеюсь, там удастся узнать, что происходит.

Историю о том, почему областной сборный пункт у нас называли «холодильником», как не удивительно, я знал. Несмотря на то что сейчас пункт находился в Оби, когда-то городе-спутнике Новосибирска, который тот совсем недавно поглотил, до середины восьмидесятых он располагался совсем в другом месте, а именно, на улице Холодильной, которая в свою очередь получила название от холодильных установок мясокомбината, располагавшегося неподалёку. В итоге народная молва не могла назвать его как-то по-другому. И даже после переезда приклеившееся название осталось, поэтому, если кто-то говорил про холодильник в контексте армии, все понимали, что речь о сборном пункте. Значит, кого-то забрали в армию.

Сегодня выпала моя очередь, причём я уже реально ничего не понимал. Происходящее всё больше напоминало фарс и бред, будто я уснул и проснулся совсем в другом мире, похожем на прошлый, но там я действительно бегал от призыва, скрываясь от повесток и военкомов. При этом разумом понимал, что это не так, что я всё тот же, вот шрамы от пуль на моей тушке, вот энергия, текущая внутри, скрытая техникой, вот сатори, подсказывающее, что всё же это реальность, вот два потока мышления, что тоже не справлялись с пониманием ситуации.

До «Холодильника» нас домчали всё на той же машине военной милиции. Плюс ещё одна странность в царящем вокруг безумии, ведь, по идее, мы ещё были гражданскими и никакого отношения к армии не имели. Но тем не менее военком Муха разъезжал на уазике военной милиции, словно так и было задумано. А может, и правда это всё же операция прикрытия, во что я с каждой минутой верил всё меньше, как и в прочие теории заговора. Как говорится, миром правит не тайная ложа, а явная лажа, вот и мне во всём происходящем уже мерещилась не чья-та воля, добрая или злая, неважно, а невиданных объёмов раздолбайство. Но всё же пока я не мог принять, что в могучем бюрократическом аппарате Советского Союза могут быть такие ошибки. Ладно в прошлом мире, но здесь-то цифровизация была на самом высоком уровне в мире. Недаром Красную книгу Китова приняли ещё в шестидесятом году прошлого века.

И тем не менее безумие продолжалось, нас доставили на «холодильник», передали личные дела, и завертелось. Ещё одна медкомиссия, даже более формальная, чем первая. Казалось, врачам было плевать, что с тобой, не хромаешь, руки, ноги, глаза на месте, пальцем можешь коснуться носа? Годен! Ноги в руки и беги получать вещевое довольствие, тем более что обед мы пропустили, а до ужина ещё далеко.

Зато форма порадовала. Нет, серьёзно. Я ожидал какое-нибудь х/б б/у, но получил вполне новый комплект, включая нательное, обычное и тёплое. Комплект формы, тёплую куртку с шапкой, берцы, правда, к ним вместо носков всё равно выдали портянки. Пару ремней, брючный и поясной, вещевой мешок и, вот тут я выпал в осадок, небольшой несессер, где оказалось всё мыльнорыльное, что может только понадобиться. И зубная щётка с пастой, и бритва, и гели для бритья и после бритья. Даже иголки с ниткой и то нашлись, как и средство для стирки. Прям зауважал нашу армию, очень продуманная система, сразу снабжающая молодого солдата всем, что требуется, и не нужно метаться в поисках, если из дома не взял.

Жаль только, со всеми этими метаниями у меня так и не вышло позвонить. Всегда рядом был какой-то офицер, подгоняющий, мол, давайте быстрее, словно что-то должно случиться. Поэтому лично для меня не стало сюрпризом, что, когда мы наконец устроились в общем зале, появился незнакомый мне прапорщик, быстрым шагом кинувшийся именно к нашей троице.

– Калинин, Каширский, Пестемеев? – На вид прапорщику было лет сорок и выглядел он так, будто действительно сидел и ждал именно нас. А может, всё-таки меня? – Наконец-то! Давайте бегом! Личные дела ваши я уже забрал, так что ноги в руки и за мной! Нам нужно успеть на самолёт!

Глава 5

– Ну вот, добрались! – Прапорщик Казаков просто сиял, как лампочка-двухсотка. – Вот, ребятки, наша родная часть за номером пятьдесят восемь сто шестнадцать! Тут вы и будете служить ближайшие два года!

– А как именно? – Я с подозрением покосился на серые ворота КПП, украшенные красными звёздами. Больше никакой информации они не несли, но и так было несложно догадаться, что за ними скрывается военная часть.

– Крепить оборону родины, конечно! – Пафос в голосе прапорщика можно было черпать ложкой. – Вас, можно сказать, бросили на самый ответственный участок! Ведь без военного строителя все остальные войска – это так, плюнуть и растереть!

– А может, и не бред. – Я с сомнением покосился на счастливого прапорщика и совсем посмурневших товарищей, осознавших, в какую жопу из засунула судьба. – Ладно, не кисните, прорвёмся!

Сам я уже махнул на всё рукой и плыл по течению, куда кривая вывезет. По дороге поговорить с прапорщиком Казаковым не вышло. Сначала мы бежали сломя голову в сторону аэропорта, где, кроме гражданского терминала, имелся и военный. Там прапорщик куда-то пропал, приказав ждать его здесь и с места не сходить, и, естественно, Каширский тут же свалил в закат, то бишь в туалет. И не вернулся даже через полчаса, когда прибежал прапор вместе с каким-то лётчиком.

Следующий час они носились по всему терминалу, разыскивая потерю, при этом сам Казаков каждые пять минут прибегал проверить нас с Пестемеевым. Я наблюдал за суетой с равнодушной ухмылкой, справедливо заметив на наезд прапорщика, что это его обязанность следить за вверенными бойцами, и точно не моя. В итоге Каширского нашли в какой-то подсобке с работницей аэропорта, которую ушлый студент сумел приболтать на интим, надавив на жалость, мол, впереди два года в сапогах, а женской ласки так хочется. Я даже позавидовал, но не сильно. Девка, честно говоря, оказалась страшненькой и ещё неизвестно, кто кого там трахнул.

На посадку мы не опоздали, наверное, только чудом. Здоровенный Ан-124 уже должен был взлететь, но случились какие-то технические неполадки и вылет задержали. Но как только мы протиснулись на указанные места, летающее судно дрогнуло и начало набирать скорость. А Казаков под нашими ошалевшими взглядами достал из сумки бутылку водки и, взболтав её винтом, всосал целиком. Крякнул и достал вторую.

– Боюсь летать. – Судя по отточенной технике, или прапорщику часто приходилось пользоваться воздушным транспортом, или он просто любил это дело.

Уточнить не представилось возможным, поскольку, прикончив таким же манером вторую бутылку, Казаков зычно отрыгнул и вырубился. Натурально отключился, расползаясь по сиденью и, если бы не ремни, сполз бы на пол, в узкий проход. Я много чего ожидал, начиная от выданного задания, заканчивая десантированием прямо с самолёта куда угодно, начиная с тайги, заканчивая точкой Немо, но к такому меня жизнь не готовила. И снова возникли пропавшие было мысли о бредовости происходящего.

Если это операция прикрытия, то должен сказать, сделана она на редкость топорно, если не сказать больше. С другой стороны, уж я-то знал, насколько исполнение самого идеального плана зависит от личности исполнителя. А если вспомнить историю с обер-полицмейстером Рылеевым, человеком, несомненно, ретивым и исполнительным, но, как оказалось, не слишком умным, а потому вместо собаки пытавшемуся набить чучело из банкира, становится понятно, что для тупости и инициативности не существует ничего невозможного. Другой вопрос, как отделить одно от другого.

Проще всего было позвонить, и я уже крыл себя всякими разными словами за то, что был слишком самонадеянным и гордым, не желая выглядеть трусом, и рассчитывал разобраться во всём происходящем сам. В итоге оказался сидящим в самолёте, что летит непонятно куда, и, главное, неясно, что вообще происходит. А ведь куратор и нужен, чтобы решать такие вопросы. Но я же самый умный, да, я же всё могу сам. Вот и довыделывался, сижу в самолёте рядом с пьяным в дымину прапором, натрахавшемся до отупения Штыком и индифферентным ко всему Бомбой, познавшим дзен. Кстати, надо им идею с прозвищами подкинуть, не следует отрываться от канона.

Самое смешное, что сейчас телефон был на расстоянии вытянутой руки, выглядывая из кармана прапорщика, но толку от него было меньше, чем от кирпича. Какая сотовая связь в воздухе? Может, в современных лайнерах ещё есть, но уж точно не в военных самолётах. И это не говоря о пароле, который ещё нужно было подобрать, ибо ни о каких отпечатках пальцев там речи не шло, трубка прапорщика, казалось, ещё динозавров видела и была по военному кондовой и надёжной, такой, чтобы во врага метнуть, если патроны закончатся. Короче, куда ни ткни, всюду жопа. И главное, обвинить в этом некого, сам виноват, отчего становится ещё обидней.

Летели мы, по моим субъективным ощущениям, часа три или четыре, что не добавило мне настроения. Я уже начал думать, как и куда мы потащим прапорщика, как тот проснулся сам, стоило самолёту зайти на посадку. Такая себе суперсила, но стоило признать, что у большинства и такой не наблюдается. А Казаков к тому же хоть и проснулся злой как чёрт, но чётко понимал, где он находится и куда нам нужно двигаться. Жаль только, я не разделял его уверенности, потому что не мог узнать город, в котором мы оказались, а сам прапорщик на любые вопросы только рычал и бесился.

Ясно было одно, что мы где-то в европейской части страны, но где именно? Надписи на автобусах ничего не объясняли. Мало того что местные топонимы были мне неизвестны, так ещё и логика, неумолимая сука, подсказывала, что если я где-то здесь и бывал в прошлой жизни, то вряд ли смогу вспомнить, потому что многие названия после развала Союза поменяли, или вернув исторические имена, или просто избавляясь от советского наследия. Короче, одна проклятая неизвестность.