Может быть, окажись мы в центре города, ещё что-то стало бы понятно, но, выйдя за ворота военного аэродрома, мы двинули на автобус, который шёл в основном через промышленные районы, иногда проскакивая куски частного сектора. Потом, правда, выбрались на большую магистраль, но и там понятней не стало. Вот откуда мне знать, в каком городе есть улица Мокроусова? Кто это вообще такой?!! Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и мы доехали до нужной остановки, шумно выгрузившись из автобуса, а дальше уже пешком, благо идти было пару кварталов. Со всеми этими приключениями жрать хотелось неимоверно, покормить нас так и не успели, да и солнце уже село, так что мне была понятна радость прапорщика при виде двухэтажного кирпичного КПП. Жаль, что разделить с ним этого счастья я не мог.

– Здравия желаю, тарщ прапорщик! – Из дверей показался сержант, причём, судя по расхлябанному поведению, явно из дедушек. – Пополнение привезли?

– Так точно! – Казаков сурово кивнул, причём суровость его происходила скорее из похмелья, чем от силы характера. – Так, давайте оформляйте их и в часть. А я пойду доложу, что вернулся.

– Ну, пошли. – Сержант сплюнул в урну и, сунув руки в карманы, зашёл в здание КПП. – Чего встали? Бегом, душары!

Я подумал, что начинать службу с избиения наряда плохая примета, и решил не быковать, поэтому подхватил баул и двинулся к месту службы. Мысли о том, что это хитрый ход, уже почти полностью испарились, вместе с сержантом-дембелем. Сдаётся мне, что тайный центр подготовки всё же должен иметь в охране кого-то более серьёзного. Ну, или сержант Командор под скрытом, потому что я не ощущал в нём ни капли энергии, но такое ещё менее вероятно, чем то, что меня призвали в армию по ошибке.

– Пополнение? Это хорошо. – Внутри нас встретил остальной наряд и молодой лейтенант, сидящий за столом. – К ужину вы не успели, но ничего, солдат советской армии должен доблестно переносить трудности и лишения. Прокопчук! Проводи их в казарму!

– А куды их? – поднялся один из рядовых. – Чьи они будут?

– Стройбатовцы. – Лейтенант с изрядной долей презрения ухмыльнулся. – Свежее мясо.

– Поня-я-ятно. – Взгляд бойца и раньше не отличался теплотой, а сейчас и вовсе стал хищным. – Ну, пошли, строители, мля.

Идти оказалось не очень далеко, но я успел оценить масштабы части, и надо сказать, они внушали. Уж не знаю, что именно тут происходило, но, кроме двух казарм, между которыми расположился плац, имелась ещё масса строений, чьё назначение осталось для меня загадкой. Но на стройбат это походило меньше всего, ну, как я его представлял. К тому же как-то слишком много нам встречалось сержантов, хотя тут я был не слишком опытным знатоком, но, как по мне, они выглядели слишком взрослыми для срочной службы. Лет на двадцать, может, даже старше. Да и взгляды, которыми провожали нашу процессию, были далеки от благожелательных, но самое главное, что мне бросилось в глаза, – это различия в петлицах. Начиная от бульдозера, заканчивая автомобильными войсками, железнодорожниками и чуть ли не моряками, но, может быть, мне показалось. В итоге лично мне впечатлений хватило даже от короткой прогулки, а Штык с Бомбой так и вовсе уже двигались на автомате.

– Кто такие? – Нас встречать вышел старший лейтенант, которого вызвал дежурный. – Пополнение?

– Так точно, тащ старший лейтенант! – Прокопчук махнул рукой. – Тащ прапорщик Казаков привёз.

– А сам он где? – Старлей скривился, но махнул рукой бойцу. – Свободен! А вы за мной! Надеюсь, хоть на этот раз не уголовников прислали.

– Товарищ старший лейтенант. – Я понял, что это мой шанс. – А можно вопрос? Где мы вообще находимся?

– В смысле? – удивился офицер настолько, что даже остановился и к нам обернулся, с выражением крайнего недоумения на лице.

– Сегодня утром я проснулся в своей кровати, а потом меня взяли в оборот так, что к вечеру я уже мало того, что комиссию прошёл, так ещё и оказался призван и улетел хрен знает куда с пьяным в дымину прапором, который боится летать, – пояснил я, стараясь держать себя в руках. – При этом ни меня, ни вон ребят никто в известность не ставил, телефоны забрали, привезли хрен знает куда, хрен знает зачем. И никто не может ответить на простейший вопрос, где мы вообще находимся!

– Вы находитесь в войсковой части пятьдесят восемь сто шестнадцать, являющейся Военной Школой Младший Специалистов Главного Управления Специального Строительства Министерства Обороны Советского Союза Социалистических Республик. – В исполнении старшего лейтенанта это звучало весьма солидно, но по факту подтвердило: мы в стройбате. – Расположенной в ордена Ленина городе Горьком. Я ответил на твой вопрос?

– Так точно. – Я пару секунд тупил, пока не сообразил, что Горький – это же Нижний Новгород, так и не вернувший своё историческое название. – Вопросов больше не имею!

– А у меня появились, – рыкнул военный и крикнул куда-то в глубь казармы. – Беркимбаев! Сюда, мухой!

– Звали, тащ старший лейтенант? – Из глубины казармы показался уроженец одной из среднеазиатских республик с лычками сержанта.

– Принимай пополнение. – Пока ещё безымянный старлей махнул на нас рукой. – Будут в твоём отделении. Я в штаб. Скоро вернусь, так что смотрите мне!

– Так точно! – Было видно, что угроза сержанта особо не напугала. – За мной!

Наше появление в роте произвело фурор. Тишина наступила пусть не гробовая, работал телевизор, но солдаты притихли, провожая взглядом нашу троицу. Не слишком приятные ощущения, хоть умом я прекрасно понимал, что могу в одиночку сравнять трёхэтажную казарму с землёй, и это было не преувеличение. Но всё же, когда на тебя смотрят десятки глаз, словно волки на овцу, ну, такое себе. А каково было парням, я и вовсе не представляю, недаром студент притих, зато Бомба остался таким же спокойным, словно удав. Вот что Говинда с человеком делает. И это он до Гуруваюраппана не добрался.

– Вот ваши койки, – дойдя почти до самого телевизора, махнул направо Беркимбаев. – Где кто будет спать, делите сами. Верхнюю одежду в раздевалку, за тумбочкой, слева от входа. Там же в соседней комнате сральник и умывальник. Теперь вы в моём отделении, так что, если накосячите, ноги вырву. Понятно?

– Ага, – протянули мои товарищи по несчастью, а я промолчал. – Ну да.

– Это что за блеянье?! – сержант тут же решил взяться за воспитание молодого поколения. – Нужно отвечать «так точно»! Ясно?! Не слышу!!!

– Так точно! – вразнобой, но достаточно громко отозвались Штык и Бомба.

– А ты что, самый непонятливый? – И, естественно, мой демарш не остался без внимания. – Или самый дерзкий?

– Просто не охота глотку драть. – Я пожал плечами. – Вот завтра начнётся служба, и буду как все. А пока я ещё гражданский, разве что в форме.

– Самый умный, да?! – тут же подал голос один из дедов, которых было легко опознать по самым близким к телевизору местам, расхристанному виду и ощущению общего пофигизма. – Ну, раз гражданский, тогда сымай шузы! У дедушки как раз развалились, а ему на дембель скоро. А тут какой-то гражданский в новой форме! Непорядок! Сымай давай! И вы тоже сымайте, вдруг мне эти не подойдут.

– Не подойдут. – Я жестом успокоил дёрнувшихся было парней, спокойно поставив сумку на тумбочку возле своей новой кровати. – Мужики, я честно не хочу с вами ссориться, но себя гнобить не дам и парней не позволю. Понятно, что история дедовщины в российской, а потом и советской армии имеет многолетнюю, а если вспомнить цук, то и многовековую историю, но я вам так скажу, по службе – согласен. А вот так, по беспределу, подобное буду сразу пресекать.

– Тупой, да? – Старослужащий, которому понравились мои берцы, нарочито медленно поднялся на ноги, а я отметил, что надо бы раздобыть тапочки, они в комплект, выданный в сборном пункте, не входили. – А ты знаешь, что мы с такими, как ты, делаем?

– Да мне как-то пофиг. – За этот длинный и муторный день я так заманался от всех непонятнок, что стремительно надвигающуюся драку воспринял как ману небесную. – Но, думаю, таких, как я, ты ещё никогда не видел. И дай Бог, никогда не увидишь.

– Ну-ну! – расплылся в щербатой улыбке «дед», а следом мне сзади по голове прилетел удар табуретом.

Голова выдержала. Табурет – нет. В казарме повисла ощутимая физически пауза. Бил меня другой дембель, судя по энергетике, Разрядник. Да и иначе кондовый советский табурет было бы сложно разбить с первого раза. Но то, что человек может спокойно выдержать удар и даже не поморщиться, для всех явно было в новинку. Как и то, что один человек может спокойно раскидать почти десяток дембелей, среди которых встречались и Юниоры, и Разрядники.

К чести местных старослужащих, кинулись на меня они дружно, никто не остался в стороне. Правда, так же дружно и огребли. Я старался бить не столько сильно, сколько аккуратно, трупы мне не требовались, да желательно было даже без переломов и синяков обойтись. Именно поэтому одного из «дедушек», явно откуда-то с Кавказа, схватившегося за нож, я приласкал «Шоком» и даже не стал крошить ему кисть каблуком, ограничившись лишь тем, что выбил нож куда-то под кровати. Остальным хватало одного-двух точных ударов, заставляющих забыть, как дышать, или, наоборот, вспомнить, где у них печень.

Пара минут жёсткой схватки, и в казарме снова воцарилась тишина, разбавляемая лишь международной панорамой из телевизора. У нас же высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу, поэтому появившийся через полчаса старлей застал необычную картину. Духи, которым положено было за это время огрести по полной, оказались целыми и невредимыми, а вот дембеля, наоборот, держались как-то скованно, кривились, держались за бока и сторонились молодых, будто прокажённых. Впрочем, я не дал ему много времени на размышления, поднявшись с табурета, и двинулся наперерез.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться. – Что-то об армии я всё же знал, пусть и не особо её любил как явление. – Наедине, если можно. Буквально пара слов.

– Наедине. – Старлей посверлил меня взглядом и, видя, что я ничуть не впечатлился, мотнул головой. – Ну пошли.

Я думал, мы пойдём на улицу или в каптёрку на крайний случай, но реальность оказалась куда интереснее, и офицер привёл меня в ленинскую комнату, которая, как оказалось, тут тоже имелась. Да ещё очень приличного размера, на всю роту. Как обычно, идеологическому воспитанию отводилось самое высокое место, даже в ущерб всему остальному. Хотя я уже отмечал, что всё же в этом мире дело обстояло куда лучше, принцип «лучше работать, чем говорить» действовал почти безупречно.

– Ну чего у тебя? – Старший лейтенант был готов ко всему, но только не к тому, что я попрошу у него телефон, позвонить домой. – Боец, я смотрю, ты охренел в атаке?!

– Товарищ старший лейтенант. – Я тяжело вздохнул. – Вот смотрите, вы Кандидат, судя по значкам, так? Для вашего возраста неплохой показатель. А я, – я впервые за сегодня выпустил на свободу своё энергетическое тело, слегка придавив им старлея, – Мастер. И это в восемнадцать лет. Ладно, почти девятнадцать. И у меня только один вопрос, какого хрена я тут делаю? Ну так что, дадите позвонить? Я деда наберу, генерала-полковника Калинина Дмитрия Ивановича, командующего Западно-Сибирским военным округом. У меня есть для него пара тихих, незлых слов. Чисто по-родственному.

Глава 6

Софья аккуратно повернула во двор, ведя «Запорожец» по узкой, расчищенной дороге. Оставленная мамой машинка давно стала верным спутником девушки, хоть она всё равно ещё водила осторожно, стараясь не попадать в аварийные ситуации. И это работало, по крайней мере, пока девушка ещё ни разу не бывала в опасной ситуации, ну и рефлексы Разрядника тоже не стоило сбрасывать со счетов.

Припарковавшись на свободном месте, Сикорская отметила, что «Чайка» Семёна по-прежнему стоит на месте, её даже запорошило снегом. То есть он никуда не ездил. Это было странновато, но в целом ничего необычного. Наоборот, Соня даже обрадовалась, что парень больше отдыхает, всё же ему изрядно досталось в Париже, как бы он ни храбрился. Сам-то Семён промолчал, а вот бабушка рассказала, что творил с ним этот ублюдок Менгеле. Хорошо всё-таки, что Татьяна Игоревна его прибила, а то Соня не удержалась бы и сама устроила Доктору Смерть такое, что тот мигом осознал бы, что чувствовали его жертвы.