К беседке под раскидистым лавровым деревом тем временем уже подошёл полноватый мужчина с седеющими, но всё ещё пышными бакенбардами. Он был одет, скорее, по английской моде. Строгий костюм из плотной шерстяной ткани, на поясе – золотая цепочка от неприлично дорогих золотых часов, украшенных бриллиантами.

Жан Шарль Мари Феликс де Лавалетт мог себе позволить и дорогой костюм, и прекрасные часы. Он был очень богатым человеком, женатым на вдове американского банкира. Так что даже своей службой он во многом тяготился. Лишь одно искренне радовало Жана де Лавалетта – в коем веке его Франция не враждует с Англией. Не было француза во Франции, который больше, чем Лавалетт, любил бы Англию.

Французский посол в Османской империи был открытым англофилом, искренне ратовал за сближение Франции и Англии и делал теперь все, чтобы две европейские державы, плечом к плечу… Заставили русского медведя сидеть в берлоге и не высовываться. Возможно, в другой политической обстановке дипломат оказался бы не у дел за такие свои взгляды, однако сейчас он и ему подобные приближаются императором Луи Наполеоном.

– Я слушаю вас! – сказал султан, делая вид, что ему больше интересно рассматривать колонны в беседке, чем разговаривать с французским послом.

– Нет, это я вас слушаю, Ваше Величество! – неожиданно и нисколько не смущаясь сказал посол.

Куда там теперь смотреть на колонны! Оставалось рассматривать наглого, слегка лысеющего мужчину. Как же сейчас хотел Абдул Меджид, чтобы рядом с французом оказался верный янычар, чтобы отрубить голову наглецу только по одному косому взгляду в сторону султана! Но эти времена ушли.

– Если вы продолжите разговаривать со мной в таком тоне, то не стоит и рта раскрывать, – несколько волнуясь, отчего акцент падишаха стал более очевидным, сказал Абдул Меджид.

– Подобного тона никогда бы я себе не позволил, если бы вы выполнили то, что ранее обещали! – не растерялся де Лавалетт.

– Вы подталкиваете меня к войне, – озвучил очевидное Султан.

– Разве же вам война не нужна? Разве не нужно при помощи военных действий решить все свои внутренние проблемы? – поинтересовался французский посол. – И кто сказал, что русские не умоются, не отступят, получив пощечину? Разве они входят с кем-нибудь в военный Союз, чтобы надеяться победить вас?

– Англия! Как она отреагирует? Пусть во Франции и есть свой Наполеон, да только не тот, – с ухмылкой отвечал Султан.

Абдул Меджид и вовсе хотел прогнать француза, едва ли не оскорбившего его. Однако в последнее время именно Франция становится главным экономическим партнёром Османской империи. Львиная доля вооружения, которая так необходима армии гордого султана, приходит из Франции. Да, это старые образцы, а с ними лишь немного новейших французских и бельгийских ружей, но Османская промышленность не способна даже к производству того оружия, которое в Европе устарело.

Так что ссориться с Францией – это обречь себя на поражение. Разве сам султан, его визирь, всё окружение – разве же все они не понимали, что их держава нынче – словно старец при смерти? Все осознавали это, вот только не могли договориться, как из кризиса выйти. Мусульманские круги считали, что отказ от традиций, повлечёт за собой потерю веры, уход от Аллаха – и всё равно случится распад империи. Потому они видели выход в сплочении народа вокруг зелёного знамени пророка Мухаммеда. Самопожертвование – вот залог турецких побед, причём как на полях сражений, так и в экономике.

Другие же не видели иного варианта, как перенять полностью образ жизни европейских государств, ставя в пример саму Россию с её бритьём бород и развивающейся промышленностью. Султану приходилось лавировать между этими оппонентами. Проводить реформы, пытаясь угодить всем и каждому. И такая политика была основой Османской империи уже около ста лет.

– Какие гарантии даёт Франция, если моя держава вступит в войну с Россией? – прямо тогда спросил у французского посла султан.

– Сперва мы поставим вам вооружение, предоставим своих инструкторов, вместе с англичанами дооснастим флот, – перечислял Лавалетт.

– Какие гарантии даст Франция, в связи с войной с Россией? – перебил французского посла султан, повторяя свой вопрос.

– Моё честное слово, – с явным недовольством произнес французский посол.

– При всём уважении, – усмехнулся султан.

– Или мой император вовсе прекратит вам помогать. Довольствуйтесь, Ваше Величество, тем, что есть. И помните, чьё имя носит ныне здравствующий французский император! У нас свои счеты с Россией, – с раздражением произнёс француз.

На самом деле Абдул Меджид был почти уверен, что французы всё же развяжут войну. Луи Наполеон пришёл к власти на фоне идей реваншизма. Французам надоели слабохарактерные, ничего не решающие короли. Но не только ожидания французов могут подстегнуть Францию к активным действиям против России.

Луи Наполеон лично оскорблён русским императором. И если бы французы не готовили ответ на оскорбление их императора, то сделали бы всё, чтобы этот казус не всплыл в прессе. Но парижские газеты написали, что русский император называл и продолжает называть своего французского коллегу «мой друг». Это не оскорбление, это нечто большее. Это унизительно! И никто даже не хотел видеть того, что по-русски царь всё-таки признал в Луи Наполеоне руководителя страны, о чём уже свидетельствуют поздравительные открытки от русского императора.

Султану же не нравился тот факт, что он нынче на острие этой атаки, и роль пушечного мяса отводится Османской империи. Абдул Меджид вздохнул и на секунду прикрыл глаза. Пусть себе Европа занимается своими раздорами, его армия и флот победят!

– Хорошо, будут у вас ключи от храмов, – сказал султан, выпроваживая француза.

Быть войне!

Глава 2

– Петька, а ну беги сюда! – выкрикнул я, ловя на себе очередной гневный взгляд от супруги.

Не нравится, видите ли, Лизе, когда я Петра Алексеевича называю Петькой. Мол, плохо влияю на воспитание парня, и от этого они растёт, словно бандит, ну или мужичье. Как можно это рассмотреть в мальчике трех лет от роду, мне непонятно. Однако бывают такие ситуации, когда спорить с женщиной себе дороже, особенно, когда звучит всё оправдывающий аргумент: «Яжемать!».

Погожий денёк первого мая 1853 года не мог не быть отмечен семейной прогулкой в Николаевском парке Екатеринослава. Как без этого? Моё рвение, правда, не всем было понятно – нужно будет обязательно придумать какой-нибудь майский праздник. Уж больно погода хорошая в мае, да и настроение радостное, наполненное надеждой на будущее. Самое то, погулять, устроить маевку на природе. Только не в недавно открытом Николаевском парке. А то ходят тут всякие…

– Может, пора уже, мой друг, её простить? – спросила Лиза, увидев прогуливающихся губернатора и его супругу.

– Разве же я не общаюсь с матерью? – спросил я.

– Делаешь ты это вынуждено, мне ли не знать. И лишь на людях. В поместье никогда не приглашаешь, словно она чужой человек, – заметила Елизавета Дмитриевна Шабарина.

Я не объяснял жене раньше, не собираюсь делать это и сейчас, что отношения с матерью у меня никогда не были хорошими, да и не могли стать близкими. Если бы моя мамаша вовремя не окрутила губернатора Фабра, я мог бы даже решиться на какой-нибудь «несчастный случай». Ну или услать её куда-нибудь. Это же надо было участвовать в афере против моей жены!

Подул лёгкий прохладный ветерок, заставляя воздушное белоснежное платье Лизы изрядно поволноваться. Модное агентство «Две Лизы» в этом году создаёт тренд на воздушные, минималистичные платья с минимум аксессуаров к нему. Они казались простыми, но красили стройную даму невероятно! И как же одной из хозяек популярного бренда одежды не ходить в том, о чём постоянно пишется в модном журнале!

Организация выпуска журнала для женщин было нелёгкой задачей. Дело даже не в цензуре, с которой можно было бы договориться, так как система сдержек и противовесов с Третьим Отделением в Екатеринославской губернии теперь установилась и была вполне эффективна. Сложность была в том, чтобы найти журналистов, редакторов. Я задумывал журнал для женщин, который бы сами женщины и издавали. Но наскрести хотя бы четверых штатных журналисток да одного редактора не получилось. И в женском журнале у нас почти всё пишут мужчины. А возглавляет это безобразие уже знаменитый поэт Хвастовский. Впрочем, образованные и деловые дамы-эмансипе – это дело времени. Скоро ещё и отбор устраивать придётся да отбиваться.

Елизавета игриво поправила платье и бросила многообещающий взгляд в мою сторону. Вот чувствует она, что ли, надвигающуюся угрозу и долгую разлуку? Делает все, чтобы только чуть больше провести времени со мной. А что касается интимного… Я уже начинаю бояться того пресловутого слова из трёх букв… «ещё». Вечера и ночи у нас получаются столь бурные и насыщенные, что я уже запутался, где и когда отдыхаю, а где работаю. Ощущение, что работаю ночью, а днём, несмотря на высочайшую самоотдачу на рабочем месте, скорее, отдыхаю.

– Когда ты уезжаешь? – после долгого молчания спросила Лиза.

Я не смотрел ей в глаза, наблюдая за тем, как мой сын смеётся и убегает по молодой ярко-зеленой траве от няни. Я только сегодня вечером собирался сказать Елизавете, что отбываю не меньше чем на четыре месяца уже завтра. Не хотелось, чтобы она ждала моего отъезда, только зря грустнея. Может, всё же Лиза видела приготовления к отбытию – и потому выжимала все из меня соки по ночам за нашими страстными баталиями?

Мы сидели на скамейке, коих по всему парку было огромное количество, может, только чуть меньше, чем беседок. Я подсел ближе к Лизе, взял ее за руку.

– Я уезжаю завтра, Лизавета, – сказал я.

– Я знаю, – с грустью в голосе произнесла моя жена. – Уже жду, когда ты вернешься.

И всё-таки я верно всё рассчитал, когда решил настаивать на своей женитьбе на Лизе. Во всех отношениях она достойная женщина. Бывает, конечно, что и поворчать может или чем-то упрекнуть, например, что мало времени уделяю ей и сыну, меняет свои решения и иногда подставляет перед подчиненными. Но безоблачные, идеальные отношения бывают только в сказке – или же в воспаленном воображении одного из партнёров.

– Великодушно прошу простить меня, ваше превосходительство, – обратился ко мне мой помощник, после он посмотрел на Лизу и попросил прощения и у неё. – К вам прибыл нарочный из Одессы. Прикажете ему обождать? Вы просили докладывать сразу же.

Лиза строгим взглядом посмотрела на меня, ожидая ответа, намекая на то, что я с утра обещал не менее трех часов провести с семьей.

– Пусть ещё часик обождёт, я занят не менее важными делами, а, может, и более важными – уделяю время своей семье, – произнес я то, что от меня и ожидала услышать супруга.

Не хотелось ссориться перед долгой разлукой.

Да, я стал превосходительством! Дорого обошёлся всей губернии и мне лично вопрос увольнения со службы Дмитрия Ивановича Климова, бывшего вице-губернатора Екатеринославской губернии. Пришлось через жандармского полковника Лопухина предлагать Третьему Отделению и долю в губернском банке, и второй цементный завод (не весь, но почти наполовину). Они, конечно, не получали все безвозмездно, лишь за Климова, а вкладывали свои деньги. Именно это и стало главной причиной нашей сделки.

Но нынче уже не то время, когда я искал хоть тысячу рублей, чтобы стройка цементного завода не останавливалась. Теперь это направление более чем перспективно. Отстраиваются оборонительные укрепления Одессы, Севастополя, Керчи, иных городов. С использованием, конечно же, нашего Екатеринославского цемента.

Кроме того, нужно было бы и мне подниматься по карьерной лестнице вверх. Теперь я уже статский советник, несмотря на то, что занимаю должность действительного статского советника. Так что я ожидал некоторого повышения, если не со дня на день, то с года на год.