– Прошу минутку внимания! – обратилась к ним женщина. – Сейчас я буду называть номера билетов, которые вы получили при посадке. Те, кто услышит свой, подойдите ко мне.

Петров и ещё несколько человек оказались в списке. Остальных забрал мужчина и куда-то увёл. Собрав всех, женщина пересчитала их по головам, словно первоклашек, и повела за собой.

При входе в здание, к которому их привели, была ещё одна проходная. Нужно было по очереди подходить и предъявлять свой билет.

– Далее по коридору и в отдел кадров, – сказала женщина, закончив заполнять какой-то журнал. – Вон та дверь, – указала она на выход. – И дойдите до кабинета с табличкой «Отдел кадров».

– В отдел кадров? – удивился Петров. – Не в рай или ад?

Женщина вздохнула и закатила глаза, словно этот вопрос она слышала уже в сотый раз.

– В отдел кадров, – подтвердила она и положила перед Петровым ещё одну бумажку, давая понять, что приём окончен.

Петров взял листок бумаги и направился в указанном направлении.

* * *

– Три месяца испытательного срока, – произнесла кадровичка после небольшого вводного инструктажа. Поставила штамп на документе и вручила его Петрову. – В ас проводят и обеспечат всем необходимым.

Петров хотел было пошутить на тему «А после испытательного срока уже в ад или рай?», но решил воздержаться. Он понял, что расслабляться рано, ничего ещё не ясно.

Петрова проводили в предоставленное ему жилище. Предварительно в составе группы вновь прибывших провели ещё один краткий инструктаж и переодели. Всю одежду и все вещи, что оказались при них из того мира, забрали. Для жизни и работы всё будет предоставлено. Возле дома есть магазин со всем необходимым и кафе. Денег тут нет, все берут всё что надо, но по потребности. Пока на испытательном сроке, далеко от дома не уходить. В течение последующих сорока дней являться на занятия по адаптации. На этом пока всё. Подробности после прохождения испытательного срока.

Необходимое было действительно только необходимым. Небольшая квартирка, обеспечивающая минимальные бытовые потребности. Кухня с электрической плитой, обеденным столом с парой табуретов, посудой в одиноком шкафчике и холодильником. Обычная ванная, совмещённая с туалетом, облачённая в белый кафель. Комната с односпальной кроватью, письменным столом со стулом. На столе стояла печатная машинка, не какой-то там компьютер, а очень древняя (на вид) печатная машинка. Завершал картину дисковый телефон с проводом-пружинкой и настольная лампа. Ну и шкаф с неброской одеждой его размера. Ничего особенного.

Иной мир мало чем отличался от того, откуда прибыл Петров. С единственной разницей, что казалось, будто время в нём остановилось несколько десятилетий назад. Если всё-таки уже смириться с утверждением, что он умер, то язык не поворачивался назвать этот мир загробным. Такие же панельки домов, тротуары и дороги. По улицам ходили люди. Разве что машин не было видно. Были автобусные остановки и редкие рейсовые автобусы, такие, как тот, что привез Петрова сюда. Люди перемещались в основном пешком или на велосипедах, что, скорее всего, благоприятно сказывалось на местной экологии. Воздух был свеж, трава зелена, а небо синее, без единого облачка. Даже пыли не было. Может, так и выглядит рай? Про ад Петрову так никто и не сказал ничего до сих пор.

Работа Петрова заключалась в том, что ему предоставилась возможность стать Вершителем Судеб. Не сейчас, конечно, а после того, как пройдёт его испытательный срок. Пока он только стажёр, и ему доставались посредственные дела. Обычные люди со своими бытовыми проблемами. Для каждого нужно было писать их Книгу Судьбы как роман и вести по жизни. Дом, работа, взаимоотношения и прочие ситуации. Задачей Петрова было давать определенные направления в жизни этих людей. Отмечать ключевые события, поворотные моменты в судьбе. Спустя три месяца, как пройдёт испытательный срок, Петрова переведут в штат и определят в группу Вершителей согласно его способностям.

Всё, о чём он успел узнать, так это то, что все Вершители делились по статусу. Самые топовые писали судьбу значимых людей в том мире. Здесь его называли – Мир Живущих. Для того чтобы стать востребованным Вершителем, нужно было иметь большой талант, навыки и умение закручивать сюжеты. Периодически Книги Судеб передавались к другим Вершителям. Кто-то был силён в любовных делах, и необходимо было всё красиво расписать, а у кого-то лучше получались приключения. Были и отдельный политический отдел, и бизнес-направление. Находились любители писать триллеры или детективы. Имелись также Вершители – стратеги военных баталий. Но Петрову было далеко до них. Жизнь в Мире Живущих убедила его в том, что в его опусах нет ничего интересного и значимого. Возможно, Петрову повезёт, и его работа на практике заинтересует какого-нибудь редактора из числа нынешних, и его ничем не примечательный персонаж начнёт в какой-то из Книг Судеб развиваться. Может быть, её даже сделают бестселлером. Петров ещё не совсем понял, как здесь всё устроено. А пока что? Бытовуха, да и только.

Петров каждое утро просыпался, заправлял в печатную машинку новый лист и писал чью-то жизнь. Конечно, книги уже были кем-то начаты до него, но Петров не видел необходимости перечитывать то, что было сделано до него. Взяв книгу в руки и открыв её, он как будто проживал жизнь персонажа. За несколько минут. От рождения и до последней строчки. В голове откладывались и запоминались все ключевые события, которые ему понадобятся для дальнейшей работы. Но в голове ещё блуждали мысли и сомнения относительно происходящего. Мир Живущих был ещё очень свеж в воспоминаниях. Для этого и была назначена процедура адаптации. Прощание с Миром Живущих и со всеми теми, кто был тебе близок в том мире. Осознание того, что теперь они далеко от тебя.

Петров ежедневно, в течение всех сорока дней с момента прибытия, ходил на адаптационные занятия. В небольшом зале собирали группу из недавно прибывших и устраивали что-то вроде сеанса гипноза или медитации. Перед этим полагалось надеть на голову шапку, напоминающую прибор для проведения электроэнцефалографии. Разве что провода от неё никуда не шли. Всех усаживали на коврики и погружали в неглубокий сон. В нём Петров как будто снова оказывался среди живущих. Видел знакомых, друзей и родителей. Поначалу картинки были не очень связаны между собой. Кадры иногда склеивались непоследовательно. Он как будто просто перемещался с одного места на другое и снова возвращался. Менее двух недель понадобилось, чтобы научиться улавливать моменты и осознанно закрепляться в одном месте. Петров наблюдал за всем, но сверху и издалека. Видел дом родителей, но как бы он ни желал приблизиться к ним, чтобы посмотреть поближе, послушать, о чём они говорят, возможности его были ограничены. Да и времени на сеанс отводилось не так много. Через сорок дней занятия закончились. Петров за это время успел похоронить сам себя и проститься со всеми. Этого времени хватило для того, чтобы окончательно осознать положение вещей. Принять себя в новом мире и погрузиться в работу с головой. Без оглядки на ту жизнь.

Иногда получалось быстро написать сюжет на несколько дней вперёд, и оставалось свободное время. Разве что чем занять себя, он пока так и не придумал. На стеллаже у него стояло с десяток книг, в которые Петров регулярно вкладывал новые листы жизни. Те, в свою очередь, как привитая ветка к дереву, тут же врастали в корешок жизни героя. Новый поворот в чьей-то судьбе. Иногда книги забирались и приносились другие. Петрову казалось, что у него неплохо получается. Главное – легко. Пока однажды не раздался звонок.

– Слушаю, – поднял он трубку телефона.

– Петров, зайдите к начальнику отдела кадров, – сухо ответила трубка. – Вас встретят на проходной. Дорогу помните?

– Какой же вы писатель? – Начальник отдела кадров, Вершителей Судеб, сидел за столом и, не глядя на Петрова, изучал что-то в книге, лежащей перед ним.

– Ну… такой, – неуверенно ответил Петров.

– Мы ознакомились с вашей Книгой Судьбы в Мире Живущих. Из неё понятно, что у вас нет ни одной значимой публикации. Я уже не говорю про выпущенные книги. Самиздат не в счёт. Ни одной хорошей рецензии. На вашей странице в социальной сети практически нет отзывов на ваши, простите, потуги в творчестве. Миры серые, персонажи плоские, диалоги скучные и никакого развития сюжета, – начальник отдела кадров наконец-то положил книгу на стол и посмотрел на Петрова.

– Просто я не нашёл своего читателя, – начал оправдываться Петров. – Не успел. Если бы не тот кирпич. У меня много ещё не опубликованных произведений. Правда-правда.

– Я запросил отчёт по испытательному сроку, – начальник отдела кадров теперь взял папку. – Судьбы ваших подопечных не лучше ваших, простите, если их так можно назвать, произведений. Люди изо дня в день ходят по своим делам, на работу, и ничего в жизни у них не происходит. Никаких планов, мечтаний и неожиданного развития событий. За почти три месяца вы никого из них ни к чему не привели. У вас даже никто не желает стремиться к чему-либо. Я уж не говорю о каких-то свершениях в жизни.

– Ну, там в планах у меня было… – замялся Петров. – Попозже.

– Пока ваши планы дойдут до дела, кому-то на голову кирпич упадёт, – перебил его начальник. – Н е удивлюсь, что вашу судьбу такой же, простите меня, писака писал.

– Я ничего такого и не думал писать.

– Ещё бы. Слава Высшему, что на испытательном сроке запрещено заканчивать Книгу Судьбы кого бы то ни было.

С таким талантом вы так и останетесь Вершителем серых будней. Будете заполнять пробелы между событиями. Должен же кто-то ни о чём писать. А у вас это, смотрю, хорошо получается. Идите. Две недели осталось вам показать себя.

Петров шёл домой и чувствовал себя побитой собакой. По сути, ведь правда. Ничего интересного он ни тогда, ни сейчас не написал. Оставалось не более двух недель до окончания стажировки. С такими мыслями он дошёл до дома. Возле подъезда на скамейке сидела девочка.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с Петровым.

Она вместе с семьёй недавно заселилась тут, и Петров иногда её видел из окна гуляющей во дворе. Других детей в их доме Петров не встречал, и она всегда была одна. Порою он размышлял и пытался представить, кто же написал такую судьбу. Впрочем, и таких историй хватало. Кто-то же их пишет.

– Привет. Как тебя зовут? – Петров присел рядом с девочкой на скамейку.

– Катя, – протянула она руку. – А вы Вершитель? Мне папа так сказал.

– Нет, – Петров грустно улыбнулся. – Я только стажёр ещё. И, кажется, очень плохой.

– А вы судьбу всех-всех можете написать?

– Вроде как должен. Но почему-то у меня это плохо получается.

Девочка Катя рассказала ему про свою судьбу и про то, что она не в обиде на Вершителя, который именно так всё написал. Тем более что здесь очень даже хорошо. Люди добрые и отзывчивые. Словно просто переехали в другой город. Жалко только друзей по двору, которые там остались, и за Барсика она переживает, пропадёт на улице без неё.

– Я вот чувствую их всех, и даже Барсика, но поделать ничего не могу, – рассказывала Катя. – А вы чувствуете тех, про кого пишете? Смотрите на жизнь их глазами?

– Как это? – удивился Петров. – Я только вижу, что у них до этого момента произошло, просто пишу, что в голову приходит, как фантазия позволяет.

– Так неправильно, вам надо сродниться со своим героем, посмотреть на мир его глазами, ощутить, что он чувствует, тогда у вас хорошо начнёт получаться. Правда, деда Боря?

Петров не заметил, как к ним присоединился какой-то дедушка, Петров иногда видел его здесь помимо других жильцов.

– Правда, – улыбнулся дед. – Вам бы, писакам, вместо того чтобы бумагу марать, делом полезным заняться. Я бы хотел многое своей бабке сказать, да на путь истинный её направить, пока жива, но… – дед Боря махнул рукой. – Видит око да зуб неймёт.