Нет, это здорово, что она полюбила Марчелло. Политические союзы редко заключаются по любви. В начале учебного года, когда ее будущий муж восстал из мертвых, я уговаривала Миру дать ему шанс. В итоге они полюбили друг друга. Я рада, что моя подруга нашла свое счастье, хотя где-то в глубине души мне эгоистично хочется вернуть прошлое.

Надеюсь, ко мне тоже когда-нибудь придет любовь. Если я не встречу хорошего парня, меня обязательно сосватают. Я хотела бы выйти за Антонио, но понимаю, что мистеру Ла Роса разумнее выбрать Аврору. Ее отец занимает более высокое положение, чем мой. Нужно срочно избавиться от школьной влюбленности в Антонио и найти кого-нибудь другого. В школе полно классных ребят…

И все же мне страшно одиноко.

Нет, лучшая подруга по-прежнему со мной: мы учимся в одной школе, ходим вместе на занятия, живем в одном здании. Просто у нас теперь меньше времени, чтобы болтать, смеяться, дурачиться. Постепенно привыкая к отсутствию Миры, я ужасно по ней скучаю.

Я устала, лягу пораньше. Переодеваюсь в пижаму – светло-голубую шелковую маечку и шортики с кружевной отделкой цвета слоновой кости, собираю волосы в пучок на макушке, смываю косметику и приступаю к процедуре ухода за кожей. Не успеваю вытереть лицо, как раздается стук в дверь.

Я не ожидала, что Мира придет так поздно, и все-таки приятно, что она обо мне не забыла. Я с улыбкой распахиваю дверь, намереваясь не слишком строго пожурить ее за то, что так задержалась.

Черт, это не Мира, а ее брат. Я потрясенно моргаю. Антонио иногда заходил, когда мы с Мирой жили вместе, но после ее переезда к Марчелло в конце прошлого семестра здесь не появлялся. Его пристальный взгляд скользит по моему телу, и по коже пробегают мурашки. Он заходит, не дожидаясь приглашения. Я улавливаю запах его парфюма и глубоко вдыхаю. Я пристрастилась к этому аромату с тех пор, как Антонио начал пользоваться одеколоном в старших классах, и даже раздобыла пробники, которые держу в секретном месте.

– Что случилось? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

Вспомнив, что одета не совсем подобающе для приема гостей, я скрещиваю руки на груди и прикрываю соски.

– Я ищу сестру.

Он оглядывает комнату, как будто Мира прячется у меня под кроватью. Когда я осознаю, что его приход не имеет ко мне никакого отношения, сжимается сердце. Дурочка, вообразила себе невесть что.

Я годами страдала по Антонио, а он не обращал на меня внимания. Для него я просто лучшая подруга младшей сестры.

– Она обещала зайти. Сказала, что поговорит с Марчелло, а потом зайдет ко мне, но так и не появилась. Когда ты постучал, я подумала, это она.

Он хмурится:

– Не возражаешь, если я подожду? В комнате их нет. Или не отвечают…

Лицо Антонио искажает гримаса отвращения при мысли о том, что его сестра и Марчелло занимаются сексом. Я на долю секунды замираю и приказываю себе расслабиться. Уже и не помню, когда в последний раз оставалась наедине с Антонио.

– А что случилось? – спрашиваю я, смущаясь шелковой пижамы. Впрочем, Антонио, судя по всему, ничего не замечает.

– Хочу поговорить с ней, чтобы вела себя повежливее с Авророй.

При упоминании о бедной невинной овечке Авроре, которую он собрался защищать, меня передергивает. Аврора способна сожрать Миру заживо. Эта гадюка не нуждается в помощи.

– Ни для кого не секрет, что Мира не в восторге от вашей помолвки.

Я подхожу к своей кровати и сажусь на край рядом с книгой, а Антонио расхаживает передо мной.

– Мира обязана относиться к Авроре с уважением, как к члену нашей семьи.

– Уважение должно быть взаимным, – срывается у меня с языка.

Антонио тяжело вздыхает, затем оборачивается и смотрит на меня через плечо.

– Я сказал ей то же самое.

Я удивленно таращу глаза.

– Не притворяйся, что ты удивлена. Понимаешь, София, я не в курсе всех проделок, с помощью которых Аврора превратила ваше с Мирой детство в ад, но сестра мне давно объяснила, что моя невеста – не ангел.

Я моргаю:

– Ой, я…

Он смотрит на меня, уперев руки в бока:

– Говори, не бойся.

Я сжимаю губы, а потом все-таки решаюсь:

– Ладно. С тех пор как твой папа решил тебя женить, ты выглядишь вполне довольным жизнью, а значит, ты рад, что она твоя невеста.

Он пристально смотрит на меня, и я не могу понять, что творится у него в голове.

– Я неплохо знаю Аврору и, конечно, не рад, что проведу с ней всю оставшуюся жизнь. Будь моя воля, я бы выбрал… кого-нибудь другого. Но я счастлив, что наша помолвка и брак служат намеченным целям, и члены нашей организации считают нас подходящей парой. Я всю жизнь знал, что не смогу выбирать, на ком жениться.

– Значит, ты женишься из чувства долга?

В академии учатся наследники всех четырех кланов, которые станут донами, однако я ни разу не слышала, чтобы кто-то из них так носился со своим долгом перед семьей, как Антонио. Наверное, это влияние отца.

– Все в моей жизни связано с долгом, София.

Его слова несут груз неизбежности. Раньше я от него такого не слышала.

– Понятно, – тихо говорю я, опустив глаза.

– Что ты читаешь?

Я удивленно вскидываю голову, радуясь смене темы. У меня вспыхивают щеки.

– Любовный роман.

Антонио подходит и берет книгу. На короткий миг наши глаза встречаются, а губы оказываются рядом. Я задерживаю дыхание, не в силах пошевелиться. У него точеный подбородок. Что, если его поцеловать? Кожа у Антонио оливкового оттенка, из-за чего кажется, что он загорает круглый год, а темные волнистые волосы блестят, как шелк. Даже вблизи я не могу найти в его лице ни единого изъяна.

Он выпрямляется и изучает обложку и оборотную сторону книги, явно не замечая моего смущения.

– Неудивительно. Ты всегда была неисправимо романтична.

Я морщу лоб: в его устах это звучит как обвинение.

– В каком смысле?

Антонио усмехается:

– Помнишь, ты в третьем классе втрескалась в Майки Регалло? Ходила во всем голубом, потому что это был его любимый цвет. А потом, в восьмом, ты запала на Лео Уилларда, и вы с Мирой чуть ли не каждый день пекли для него печенье. Не забывай: я знаю тебя всю жизнь.

Он с улыбкой качает головой.

Новый удар в сердце: может, и знает, но никогда не понимал. Я могла бы поправить его и сказать, что в восьмом классе он нравился мне гораздо больше, чем Лео, только зачем?

– Я вовсе не романтична! – огрызаюсь я.

– В этом нет ничего плохого. Здорово, что ты можешь испытывать такие чувства, несмотря на всю хрень, которая окружает нас с детства.

Он говорит со мной, как с несмышленой маленькой девочкой, и меня это бесит. Мне всегда хотелось, чтобы Антонио увидел во мне женщину.

– Чушь! – фыркаю я.

Антонио начинает листать книгу, останавливается и удивленно моргает, пробежав глазами страницу.

Черт!

– Вот так романтика! – смеется он и выразительно зачитывает отрывок из книги: – «Его член вонзается в меня, доставляя немыслимое наслаждение. Мой клитор изнывает от желания, и я…»

Сгорая со стыда, я вырываю у него книгу.

– Эй, я как раз подходил к самому интересному!

Я вскакиваю, хватаю его за плечи, разворачиваю и толкаю к выходу.

– Проваливай отсюда!

Антонио не сопротивляется, только хохочет. Когда мы подходим к двери, он оборачивается и насмешливо смотрит на меня.

– Не волнуйся, я сохраню твой секрет, cattiva ragazza^[1].

– Уходи! – кричу я, выталкивая его из комнаты.

Он с хохотом уходит. Я подхожу к кровати и падаю на нее вниз лицом. Теперь Антонио знает мой секрет. Единственный человек, не считая Миры. По большому счету, в этом нет ничего такого, но вряд ли кто-то догадывается, что непорочная паинька София Моретти увлекается такими непристойностями.

4. Антонио

Выйдя от Софии, я возвращаюсь в свою комнату и запираю дверь. Мне не дает покоя чудное видение: София в шелковой маечке и шортах. Странно.

Хотя София с детства присутствовала в моей жизни, прежде я не замечал… ничего такого. Она – лучшая подруга моей младшей сестры, не больше. Я всегда думал о ней с братской нежностью, но, черт возьми, шелковая майка, облегающая соски… и ложбинка между грудей под кружевами…

В конце концов, я здоровый молодой мужчина. Любой, перед кем она предстала бы в таком виде, отреагировал бы так же. Нет, я определенно не испытывал братских чувств, когда мне в голову пришла мысль снять с нее эти шелковые шортики. Читая ей неприличный отрывок из книги, я только и думал о том, чтобы залезть пальцем под кружево шорт, сунуть палец в щелку и попробовать ее на вкус. Черт! Я обещан другой.

Не говоря уже о том, что София – милейшее, невиннейшее существо. Она, лучшая подруга Миры, для меня недоступна. Узнав, о чем я думаю, сестра меня убила бы. София происходит из уважаемой семьи и в свое время выйдет замуж за кого-нибудь из членов своего клана, родит ему детей и станет идеальной женой итальянского мафиози. Ни капли не сомневаюсь.

Чтобы выбросить из головы Софию, я включаю холодный душ. Я не позволяю своей руке сжимать член: если я это сделаю, то буду думать только о ней, и это превратится в привычку.

Черт, как отчаянно хочется! Член в боевой готовности, яйца ноют. Я выключаю свет и ложусь в постель. Бесполезно, сна ни в одном глазу.

Переворачиваюсь на бок и закрываю глаза, стараясь забыть Софию в шелковой пижаме. Не получается. Я переворачиваюсь на спину и пялюсь в темноте в потолок, размышляя, как получилось, что знакомая с детства пигалица стала для меня объектом вожделения.

Я издаю недовольный стон, поняв, что не усну, пока не сниму напряжение. Тем не менее отказываюсь поддаваться основному инстинкту и ворочаюсь на кровати еще с полчаса, после чего моя рука тянется под одеяло. Поскольку я обычно сплю голым, ничто не мешает мне расслабиться.

Пока я не думаю о Софии, все в порядке. Что здесь такого? Я занимался этим сотни раз и никогда о ней не думал. По крайней мере, так я говорю себе, ритмично сжимая в кулаке основание твердого, как камень, члена. Другой рукой я откидываю одеяло и пытаюсь вспомнить встречи с женщинами или порно, которое смотрел. Сначала получается, и я продолжаю.

Перед глазами вновь встает София. С чертовой книгой. Она лежит в постели, держа в одной руке книгу, а другая скользит под пояс шелковых шортиков. Я сжимаю член сильнее. Я представляю, как она стонет, трогая кончиками пальцев свой набухший клитор, и извивается на кровати. Она доводит себя до исступления, пока не оказывается на грани оргазма.

Я сжимаю бедра. Струйки спермы ударяют в грудь. Я облегченно вздыхаю, и образ Софии изглаживается из сознания, остается только уверенность в том, что я не последний раз кончаю с ее именем на устах.

На следующий вечер, направляясь в столовую на ужин, я замечаю впереди на дорожке Марчелло, Миру и Софию. У нас с Софией нет общих занятий, она на два курса младше, так что я вижу ее впервые с тех пор, как уступил своему воображению.

Решительно напоминаю себе, что я не мечтательный подросток, и мне нужно поговорить с сестрой.

– Мирабелла!

Все трое одновременно поворачиваются. Я бросаю взгляд на Софию, та отводит глаза. Она смущена – видимо, из-за книги. Наверное, не стоило так шутить. Я быстро отворачиваюсь, как только встречаю взгляд ее больших карих глаз, и вновь ум затмевает видение: она лежит на кровати в шелковых шортиках…

– Что случилось? – спрашивает Мира.

– Нам нужно поговорить.

Сестра щурится от моего тона, понимая, что сейчас начнется лекция. Всем известно, что Мира не большая поборница дисциплины.

– О чем?

Она скрещивает руки на груди и напрягается. Ага. Догадывается, о чем пойдет речь. Марчелло покровительственно обнимает ее за плечи и смотрит мне прямо в глаза. Это не прямая угроза, а намек, что он не даст в обиду свою невесту.

Черт с ним, она моя сестра.

– Будь повежливее с Авророй.

София отворачивается и с преувеличенным вниманием рассматривает пейзаж. Мира хохочет.

– Нашел кого защищать. Она та еще стерва!