Его язык скользит по губам, и я раскрываюсь навстречу. Наши языки соприкасаются, по телу пробегает электрический разряд. Рука Антонио скользит от моего затылка вниз и сжимает ягодицы. Я вскрикиваю, но прижимаюсь к нему еще сильнее, не желая, чтобы это заканчивалось.

Антонио шепчет мне в ухо низким, гортанным голосом:

– Твоя задница создана для этих джинсов.

Он притягивает меня к себе, и я, чувствуя сквозь джинсы твердый член, испускаю стон.

– Что ты со мной делаешь?..

Должно быть, я сплю. Я споткнулась и ударилась головой о камень, у меня галлюцинации.

Он отстраняется и смотрит на меня остекленевшим взглядом, с замешательством и вожделением. Затем, не в силах совладать с собой, вновь прижимается губами к моим. Я запускаю руки в мягкие завитки его волос, которые обвиваются вокруг моих пальцев, словно виноградные лозы. Антонио целует меня глубоко, основательно, словно хочет обладать мной. Его губы скользят вниз по моей шее.

– Надеюсь, я вспомню об этом завтра утром, – шепчет он.

Эти слова, как ушат холодной воды, напоминают, что Антонио не в себе. То, что я мечтала о нем целую вечность, еще не значит, что он испытывает ответные чувства. Я для него удобная и легкая добыча.

Я отстраняюсь и делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в дерево. К глазам подступают слезы.

– Мы не должны были этого делать.

– Не надо так говорить.

Он приближается ко мне. Я поднимаю руку и напоминаю:

– Ты помолвлен.

Его лицо искажается, как будто я сморозила глупость.

– Неважно. Ты знаешь, что я ее не люблю, как и она меня.

– Я лучшая подруга твоей сестры. И на самом деле я тебе не нравлюсь, ты просто пьян.

В его глазах вспыхивает гнев, но мне не хочется выяснять его причину.

– Мы совершили ошибку.

Я разворачиваюсь и бегу в глубь парка. Я не понимаю, что это было, зачем он так поступил. Просто мчусь, пока не заканчиваются деревья, и выхожу на другую сторону. Потом оглядываюсь по сторонам и вновь бегу. Получить желаемое в итоге оказалось гораздо хуже, чем так никогда не узнать, как целуется Антонио Ла Роса. Я не смогу забыть его губы, даже если никогда больше не почувствую их прикосновения.

8. Антонио

В воскресенье утром я просыпаюсь с мучительным стоном. Голова раскалывается. На вечеринке я перебрал с пивом, что на меня совсем не похоже. Обычно я горжусь своим самоконтролем и способностью подавлять любую реакцию на происходящее.

Например, когда отец впервые выстрелил кому-то в голову у меня на глазах. Или когда я сам впервые убил человека. Ничто не потрясло меня так сильно, как вид Софии в обтягивающих джинсовых брюках. Я просто с катушек съехал.

Я не мог отвлечься, весь вечер думал о ней, будто одержимый. Как только Аврора ушла и я увидел, что София побежала в лес, я машинально устремился за ней. Я не собирался ее целовать, но она выглядела такой соблазнительной и невинной в лунном свете, пробивающемся сквозь деревья…

Разве можно забыть вкус пухлых губ, сводящий с ума аромат, ощущение ее тела в моих руках? Ни одна деталь не изгладилась из моей памяти за ночь.

Член вздрагивает при воспоминании о моих руках в ее волосах, о нежном прикосновении податливых губ. Хотя я еще ни разу не целовал Аврору, не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: в ней не больше мягкости, чем в гранитном утесе. Полная противоположность Софии. Потому отец ее и выбрал. Когда настанет мой черед руководить кланом Ла Роса, рядом должна быть сильная женщина. При том что Аврора знает свое место в семье, у нее достаточно твердый характер, чтобы преодолеть любые препятствия.

Обмануть себя не получается. Черт с ним! Я вылезаю из постели и иду в душ. Сегодня, после полудня, созвон с отцом, а уже почти половина двенадцатого.

Приняв душ и одевшись, я запиваю водой таблетку ибупрофена и спускаюсь на лифте в подвальный этаж Рим-хауса, откуда мы по воскресеньям связываемся с внешним миром.

Каждому из нас предоставляют доступ в безопасную комнату с защищенной линией связи, и звони кому хочешь. Я пришел чуть раньше положенного, поэтому расхаживаю перед стойкой охраны, где установлены мониторы, передающие изображения с камер наблюдения по всему дому.

– Есть свободная комната, если желаете позвонить прямо сейчас, мистер Ла Роса.

Женщина указывает рукой на коридор с рядом закрытых дверей.

– Отлично. Какой номер?

– Комната номер семь.

Я поднимаю руку в знак благодарности и, не оборачиваясь, прохожу в нужную комнату. Закрыв за собой дверь, сажусь на единственный стул, снимаю трубку и набираю знакомый номер.

– Антонио, – отвечает после первого же гудка отец. – Как дела, сынок?

Время ограничено, поэтому светская беседа сведена к минимуму. В отличие от отца Марчелло мой не ведет себя как полный придурок, и все равно наши отношения основаны на том, что в свое время я возглавлю империю, которую он помог построить. Он не спрашивает, как идет учеба, не досаждают ли мне Мирабелла или Аврора. Он знает, что с этим я разберусь. Я уважаю отца и надеюсь когда-нибудь заслужить ответное уважение.

– До разговора с Марчелло было получше.

– Что сказал тебе Марчелло?

– Они получили наводку от своего информатора в порту и перехватили партию оружия, того самого, что отправляли нам несколько месяцев назад.

– Cazzo!^[2]

– Я почти уверен: это и есть оружие, которое пропало по вине русских. Хотя пока не могу сказать точно.

Отец вновь ругается по-итальянски, затем берет себя в руки, делает глубокий вдох и продолжает:

– Я посмотрю, не пропало ли еще какое-нибудь оружие, кроме «русского».

– Ты уверен, что это разумно?

Обычно я не задаю отцу таких вопросов, но ставки слишком высоки.

– Ты во мне сомневаешься?

– Конечно нет, просто…

– Может быть, кто-то из своих. Либо курьеры украли наше оружие и перепродали в Нью-Йорке, либо кто-то здесь снимает сливки и ведет свою игру на стороне. Поговори с Марчелло: выясни, не стал ли кто-то из его постоянных клиентов покупать меньше, чем раньше, и присматривай за русскими в кампусе. Если что-нибудь узнаешь, сообщи.

Я киваю, хотя он меня не видит:

– Понял.

– Не уходи, мама хотела с тобой поговорить. Сейчас ее поищу.

Пока он зовет маму, остается всего несколько минут, и я очень рад, потому что та морочит мне голову ненужными подробностями о свадьбе и вопросами, которые я должен задать Авроре от ее имени.

– На следующей неделе сообщи, что скажет Аврора. Не забудь! – требует мама.

– Обязательно. Поговорим на следующей неделе. Ti voglio bene, Mamma. Люблю тебя, мамочка.

Я вешаю трубку, пока она не вставила что-то еще о свадьбе, и облегченно вздыхаю, приглаживая шевелюру. Не успеваю вызвать лифт, как двери открываются. Аврора удивленно таращит глаза, затем растягивает губы в улыбке.

– Приветик!

Она выходит из лифта, встает на цыпочки и целует меня в щеку.

– Привет.

– Ты уже поговорил? Мое время через несколько минут.

– Да, говорил с отцом, – киваю я.

Она хмурится:

– Все хорошо? Ты как будто на взводе.

– Нет, все нормально. Еще говорил с мамой, у нее есть к тебе несколько вопросов.

Ее глаза радостно вспыхивают:

– Прекрасно. Я зайду к тебе, как только закончу разговор.

– Да, конечно.

Я обхожу ее и вновь жму кнопку:

– Отлично, тогда до встречи.

Аврора растягивает губы в улыбке. Меня всегда пугает ее улыбка; наверное, потому что в ней не участвуют глаза. Вместо своего этажа я нажимаю первый. Неохота оставаться одному в комнате, погружаясь в мысли о Софии. Надо докопаться до сути того, что происходит с поставками оружия.

В салоне я вижу развалившегося в кресле Томмазо, он болтает с Софией. Должно быть, она говорит что-то чертовски забавное, потому что Томмазо захлебывается от смеха.

Не знаю, почему у меня напрягается челюсть. Во-первых, Томмазо никогда не западал на Софию. Он тоже знает ее с детства и никогда не видел в ней чего-то большего, чем друга. Томмазо старается совершать свои мужские подвиги подальше от дома.

Гм… два дня назад я тоже видел в Софии только подругу своей младшей сестры. А сейчас… Что, черт возьми, со мной творится? Может, это реакция на стресс от осознания того, что придется прожить остаток лет с Авророй? Как бы там ни было, я должен это прекратить. Немедленно! Услышав мелодичный смех девушки, я вспоминаю, что нужно разбираться с последствиями нашего поцелуя.

Признать, что это случилось, и потребовать молчания? Вряд ли стоит ей угрожать. София не дурочка и понимает, что, если расскажет кому-нибудь о нашей маленькой неосторожности, поползут слухи. В ее интересах сохранить незапятнанный имидж.

Я-то вполне могу изменять Авроре и после женитьбы – в наше время такое не редкость, особенно если брак заключался по расчету, а вот Софии перспектива прослыть моей любовницей не сулит ничего хорошего. Притворюсь, что ничего не было. И уж точно не будет.

– Привет, ребята.

Я обхожу Софию, сажусь слева от Томмазо и смотрю на нее. Она опускает взгляд.

– Ты говорил с отцом? – спрашивает Томмазо.

– Да, – киваю я.

Я пока не решил, посвящать ли его в рассказ Марчелло. Нет никаких причин сомневаться в преданности Томмазо мне и нашему делу, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Доверившись не тому человеку, ты можешь погибнуть. Поскольку я не распространяюсь о телефонном разговоре с отцом, Томмазо понимает намек и меняет тему.

– Как тебе вчерашняя вечеринка?

– Перебрал чуток, – пожимаю плечами я. – Ничего не помню.

Наши с Софией взгляды встречаются. К ее чести, она молчит. В глазах на долю секунды мелькает обида. А может, показалось. Я вызывающе поднимаю бровь.

– А ты хорошо повеселилась, София?

– Неплохо.

Она шарит глазами по комнате, будто надеется на появление Супермена, который ее спасет.

– Ты ведь с Джованни приходила? Вы теперь встречаетесь? – интересуется Томмазо.

Я так хочу услышать ответ, что подаюсь немного вперед. София переминается с ноги на ногу.

– Пока не знаю.

– София!

Мы втроем оборачиваемся на голос Миры. Она выбегает из лифта, за ней вразвалочку следует Марчелло.

– Привет, ты куда сбежала вчера? Джованни тебя обыскался, – обращается к Софии Мира.

Та отводит глаза и переключает внимание на мою сестру:

– Извини, у меня схватило желудок, и я подумала, что лучше уйти. Я бы с ума сошла от стыда, если бы меня вырвало на глазах у Джованни.

Она едва заметно улыбается. Удивительно, как легко слетает с ее языка ложь, и все-таки я благодарен, что она меня не выдала.

Мира хмурится:

– А теперь тебе лучше?

– Да, уже все нормально, – улыбается София. – Думаю, я слишком увлеклась пивом. Странный выдался вечерок.

Странный – еще мягко сказано.

Марчелло приветственно поднимает руку, подходит к моей сестре и обнимает ее за талию. Какая сладкая парочка! Смотреть противно!.. Мира хватает Софию за руки.

– Я хочу поговорить с тобой о Джованни. Я разговаривала с ним прошлой ночью, после того как мы не смогли тебя найти, и он ужасно расстроен. Думаю, он…

– Господи, вы не могли бы устроить свой девичник где-нибудь в другом месте?!

Я сердито смотрю на сестру, которая хмурится в ответ.

– В чем дело? Наконец сообразил, что помолвлен с исчадием ада? – насмешничает Мира.

Не успеваю я ответить, как слышу голос Авроры:

– Вот ты где!

– Вспомни заразу – появится сразу, – ворчит Мира.

Я зыркаю на Софию, – та смущается еще сильнее.

– Я поднялась в твою комнату, и когда тебя там не оказалось, подумала, что ты можешь быть здесь.