Держась за бешено колотящееся сердце, Надя обернулась, хотя по голосам уже узнала школьников. Те выглядывали из двери детского отдела, глядя на нее кто с любопытством, кто с едва сдерживаемым смехом. Да уж, напугали библиотекаршу, подумала Надя и тоже выдавила усмешку.

– Ничего страшного, – помахала она детям. – Я сейчас подойду, подождите минутку.

Школьники скрылись за дверью, негромко посмеиваясь, а она пошла к лестнице. Встряска сделала свое дело, и глупейшая идея искать компании Фрекен покинула Надину голову. Вместо этого она спустилась на первый этаж, в туалет. Ополоснув лицо ледяной водой, Надя похлопала себя по щекам и выбросила из головы ненужный страх. Неизвестный посетитель хотел запугать ее, но она не собиралась плясать под его дудку. Глядя на себя в мутное зеркало, она перемотала в голове их разговор и обратила внимание на странные слова: «обеспечивать безопасность города от его жителей». Специально это было сказано или нет, но теперь Надя не могла избавиться от мыслей о Комитете по безопасности, который вселял ужас в старую библиотекаршу.

«Если Комитет распустили после обвала, в архиве должны остаться о нем хоть какие-то записи, – догадалась она. – Конечно, если это не они перевернули архив с ног на голову, чтобы скрыть все следы».

Было в словах того мужчины и еще кое-что странное. Если за ней и правда наблюдали, они не могли не знать, что в Шахтаре у нее три близких друга – Женя, Лена и Эльдар. И если про молодого педиатра и медсестру таинственный посетитель как бы невзначай обмолвился, явно угрожая ей и ее друзьям, то о патологоанатоме он не вспомнил… «Нет, – осадила себя Надя, – вспомнил». Как раз тогда, когда предупреждал ее не пускать в архив посторонних. Он говорил об одном конкретном «постороннем», о единственном человеке в городе, который хотел попасть в архив.

Она выровняла дыхание и пригладила волосы мокрыми руками. Еще вчера она просто интересовалась, что оставил после себя ее предшественник, раздумывала над тем, чтобы помочь другу и восстановить утерянную историю Шахтара, а теперь сама стала частью этой истории, и от такой резкой перемены голова шла кругом. Почему Олимпиада Васильевна и люди из исполкома так не хотят пускать в архив именно Эльдара? Почему Комитет по безопасности распустили и почему библиотекарша до сих пор его боялась? Какую информацию хочет найти в архиве Эльдар и зачем ему это нужно? И какое отношение ко всему этому имел ее предшественник? Вопросов стало уже слишком много, и пора было искать ответы. К счастью, она каждый день обедала с главной сплетницей города.

Встретившись с медиками в столовой во время обеда, она как ни в чем не бывало взяла еду и предложила занять стол в уголке.

– Вы что-нибудь знаете о Комитете по безопасности Шахтара? – спросила она вполголоса, когда все расселись.

Жене и Лене пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова за шумом дождя и разговорами других людей. Педиатр покачал головой, а медсестра задумчиво постучала ногтями по вилке.

– Лично не встречалась, – протянула она, – но кое-что слышала. Для проверяющих из горисполкома этот комитет – что Сталин для моей покойной бабки. Все время говорят: «вот при Комитете по безопасности вы бы себе такого не позволяли, вот Комитет бы вас построил». Есть ощущение, что Комитета нет со времен того же Сталина.

– Его распустили вскоре после обвала шахты, – поправила ее Надя. – Но я то и дело вижу упоминания о нем. А когда я сказала об этом вслух, Олимпиаду чуть удар не хватил! Еще и название такое, поди пойми, какой такой «безопасностью» они занимаются.

– Похоже, только для старшего поколения он еще что-то значит. Но если его уже десять лет как не существует, почему ты должна об этом переживать? – улыбнулся Женя.

Она лишь неуверенно кивнула и покраснела, когда его теплая ладонь опустилась на ее руку. Лена шутливо закатила глаза, и Надя быстро отодвинулась. Соседка на это лишь театрально вздохнула.

– Ты потом в общагу? – поинтересовалась она и залпом выпила компот. – Можем пойти вместе.

– Нет, вернусь в библиотеку. Надо еще кое-что сделать.

– Не задерживайся сильно, – предупредил ее Женя. – Говорят, к вечеру дождь усилится.

– Куда уж сильнее. – Лена подтянула резиновые сапоги. – И так скоро плавать будем. Каждый год одно и то же…

Надя расцеловалась с медиками в обе щеки, стерла с лица следы Лениной помады, неторопливо допила чай и посмотрела на часы. В библиотеке был санитарный день, а в такие дни Олимпиада обычно уходила домой после обеденного перерыва. Чтобы случайно не встретиться с начальницей, Надя специально просидела в столовой дольше обычного и шла в библиотеку нога за ногу. У самого здания она приподняла зонт и вгляделась в окна третьего этажа. За закрытыми шторами сложно было понять, есть ли внутри свет. Войдя в вестибюль, девушка не стала включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание, и в полутьме проскользнула в архив, замок которого уже легко открывала на ощупь.

Одним из удивительных открытий для Нади стало то, что на небольшом помещении, где на столе еще остались следы от стопок старых газет, архив только начинался. За покрытыми пылью стеллажами скрывался настоящий лабиринт тесных комнатушек. В бесконечных шкафах, ящиках и сейфах была спрятана история, казалось бы, совсем молодого городка, и сейчас эта история пребывала в ужасном состоянии. Первые письменные свидетельства о поселениях в долине Черного хребта рассыпались, стоило только прикоснуться, более поздние документы подъедала плесень, и какие-то записи уже нельзя было разобрать. Бумаги царских времен пожелтели и выцвели, и даже приказ об основании города, важнейший документ современной истории Шахтара, стал обедом для невесть откуда взявшихся жучков.

Что было еще хуже, кто-то хорошенько покопался в хранилище истории до Нади. Исследуя архив, она тут и там встречала темные следы исчезнувших бумаг в слоях пыли, обрушившиеся стопки документов, покосившиеся ряды папок, которые когда-то плотно стояли на полках. Содержимое их больше походило на пазл, из которого забрали половину деталей. Первая страница могла быть на своем месте, вторая и третья – найтись в другом конце архива, будто их бросили там же, где прочитали, четвертой не было вовсе, а пятая лежала вместе с первой. И так из раза в раз. Когда-то строгий и упорядоченный архив превратился в склад макулатуры. Почти все рабочее время уходило на уборку и инвентаризацию, но до сих пор Надя не разобрала и половины беспорядка. Успокаивала себя тем, что работа двигалась, ведь она уже научилась ориентироваться в унаследованных владениях и даже приклеила на некоторые двери бумажки с названиями.

По привычке она прошла в комнату, подписанную «ГИК», к одному из стеллажей. Ни один день не обходился без того, чтобы подойти к нему, окинуть взглядом одинаковые черные папки и остановиться на пустых полках чуть выше уровня ее глаз. В датированных папках лежали протоколы заседаний горисполкома. Хронология жизни города, в которой пустыми полками зияла огромная дыра. Протоколы до и после пропавших были самыми обычными, но даты подсказывали: кто-то вынес все, что было связано с Комитетом по безопасности. Это подтверждалось тем, что Надя не встретила ни одного упоминания Комитета в сохранившихся протоколах, словно кто-то очень тщательно стер из истории все его следы. К сожалению, вместе с этим пропали и какие-либо упоминания о шахте, кроме самых первых приказов о ее разработке. Если верить архиву, ни обрушения, ни закрытия шахты, ни расследования словно и не было.

Есть ли где-то украденные протоколы или их уже давно сожгли в какой-нибудь помойной яме? А то и вовсе сдали на макулатуру вместе с пожелтевшими газетами и старыми книгами? Как бы то ни было, эту часть истории Шахтара можно было считать безвозвратно утерянной.

Со вздохом она подняла голову к другим, более старым папкам. Быть может, что-то пропало и из них, но вряд ли это кого-то заинтересует. Лезть туда она не собиралась, не хватало еще упасть с разваливающихся архивных стульев.

Надя вышла из комнаты с папками и направилась в самую дальнюю и маленькую. Когда-то здесь был кабинет архивариуса, а теперь его невольная наследница пыталась восстановить из руин хоть что-нибудь. Те, кто копался в вещах, не проявили ни крупицы уважения ни к покойному, ни к его книгам. Пособия по архивному делопроизводству, сборники местных легенд и сказок, различные словари и рабочие тетради по немецкому, французскому и английскому были кучей свалены у стола. Пустые ящики грудой лежали на столе. На старом стуле громоздились тетради с вырванными листами и просто пустые обложки. Большой календарь, фотографии и заметки, которые висели на стенах, теперь валялись на голом бетонном полу, а сам пол был покрыт едва заметными царапинами, словно даже его пытались вскрыть.

Стоило переступить порог этой комнаты, девушку каждый раз пробирала ледяная дрожь, и очень хотелось закрыть дверь на замок с другой стороны и забыть о существовании этого места. Она убеждала себя, что если и есть еще какие-то подсказки к тому, где искать записи архивариуса, то они будут здесь. К тому же она не хотела повторить судьбу предшественника, а для этого должна была изучить все, что от него осталось. Надя в очередной раз замотала нос и рот, накинула старый серый халат, подперла открытую дверь стулом – мысль о том, что та может захлопнуться и запереть девушку в бетонном саркофаге, внушала ей животный ужас, – спрятала волосы под шапочку и принялась за работу.

Закрытие библиотеки было ей очень даже на руку. Всего за один день Надя почти полностью разобрала свалку в кабинете и даже нашла кое-что интересное для знакомого патологоанатома. Перебирая старые фотографии, обрывки документов и прочий мусор, она совсем забыла о времени и из библиотеки вышла уже под вечер. После долгих часов в подвале даже пасмурные сумерки казались слишком яркими, и она невольно сравнила себя с жившими здесь раньше шахтерами. Эта мысль поначалу вызвала улыбку, но потом на глаза попался памятник на площади. В голове вспыли выгравированные на нем слова, и девушка быстро отвернулась, выгоняя мысли об их трагической судьбе.

Под проливным дождем она зашлепала в общежитие. По пути сверила городские часы с наручными – они сильно отставали, и Надя в очередной раз напомнила себе отдать их в ремонт. Надо было уже поставить крестик на ладони, но его точно смоет ливнем. Поэтому она пообещала себе, что в этот раз точно-точно не забудет. Всю дорогу она повторяла про себя, что надо починить часы, надо починить часы, надо починить часы, ведь от времени в ее жизни зависит так много! К тому же Надя ненавидела опаздывать, а из-за отстающих часов она уже трижды почти опаздывала на работу.

От дверей общежития, как всегда в ливень, доносились разговоры курильщиков, которым не хотелось идти до беседки. Вонь дешевых сигарет смешивалась с запахами дождя, мокрого асфальта и осенней листвы, создавая невероятный аромат, уже казавшийся Наде родным. Под общий смех кто-нибудь то и дело сбегал вниз, к «общажному озеру», и быстро, пока не намокла сигарета, забегал обратно. Они забавно подпрыгивали на лестнице в старых тапочках или вообще босиком, по-собачьи отряхивались и как будто совсем не мерзли в старых тренировочных штанах и растянутых майках. При одном взгляде на них становилось зябко, и Надя поспешила к дверям, к пятому этажу, к горячему душу.

Она не успела понять, что случилось: толкнул ли ее незамеченный курильщик или нога соскользнула со ступеньки, – но вдруг она с громким всплеском упала прямо в лужу. Все звуки резко стихли, остался лишь монотонный шум дождя. Оглушенная повисшей тишиной, Надя попыталась понять, что случилось. Она лежала в луже, открытый зонт выпал из рук и уплыл, а сумки нигде не было видно. Неужели утонула? А ведь там лежали архивные фото, которые она вынесла для Эльдара!

– Черт подери! Помогите, кто-нибудь!