Образ замкнутого человека с отпугивающей профессией приобрел в ее глазах новые оттенки. Теперь становилось понятно, почему он проводил все свободное время в библиотеке или на подработке и как будто даже не задумывался о личной жизни. При одной мысли о возможном бесплодии Надю пробирал ужас, и в сравнении с трагедией Эльдара ее собственные проблемы казались мелочью.

Отогнав печальные думы, она собралась с силами, подхватила полный таз вещей и осторожно спустилась, к счастью, не встретив никого на своем пути. Дверь подвала была закрыта, и Надя перехватила ношу одной рукой, чтобы другой подцепить ручку. Замок щелкнул, и она просунула в щель носок туфли. Ногу защекотал густой, похожий на туман белый пар: как будто кто-то переборщил с банькой. Возможно, ей бы тоже не помешало расслабиться на горячих деревянных скамейках. Сходить в натопленную баню, а затем сразу в холодный душ… Замечтавшись, Надя не услышала торопливые шаги. Вдруг ее резко дернули за плечо. Девушка вскрикнула, вцепившись в таз еще крепче, и дверь захлопнулась у нее перед носом. Обернувшись, она увидела сердитого Эльдара.

– С ума сошел? Так до смерти напугать можно! – Она с трудом перевела дыхание и заметила, что он все еще крепко держит ее за плечо.

– Это ты с ума сошла, – прошипел парень в ответ. – В правилах четко сказано: не открывать дверь подвала, если внутри густой пар. Он почти до первого этажа дошел, чем ты думала?!

– Я… – Надя стушевалась, не желая признавать, что забыла про это правило. Почему-то оно все время вылетало из головы.

– Комендант уже идет сюда, и ей лучше не знать, что ты чуть не открыла дверь, – смягчился Эльдар. – Стирка подождет.

Не дожидаясь ответа, он пошел к выходу. Надя кинула взгляд на вахтершу, которая зачиталась кроссвордами и не обратила внимания на их разговор, и тоже поспешила в комнату. Сказав Лене о паре и выслушав, как соседке все это надоело, она до конца вечера перечитывала правила общежития. Теперь она знала, какой пар имелся в виду, но все еще не понимала его опасности. Последнее же правило казалось еще более странным после знакомства с Эльдаром. «Надо спросить об этом его самого», – решила она перед сном. В сердце еще тлела надежда, что завтрашний день будет лучше.

Ей снился потрясающий сон. Олимпиада Васильевна вышла на пенсию, а новым библиотекарем стал сероглазый красавец. Сначала он читал Наде стихи, а потом они обсуждали научные открытия и санитарные нормы архивных помещений. Вокруг водили хороводы малыши-октябрята и пионеры в парадной форме, по радио играл гимн, и вся библиотека танцевала от восторга. Сквозь радостные танцы пробился надрывный вопль, и это был совсем не голос неизвестного красавчика. Крик соседки выдернул девушку из фантазий, но снившаяся ей тряска не прекратилась. Вокруг все дрожало, в ногах валялись книги с полки, по полу рассыпались карандаши и ручки. Общежитие ходило ходуном.

– Подъем, живее, чтоб тебя! – Лена уже трясла ее за плечи, вытаскивая из постели.

Еще не до конца проснувшись, Надя дала выволочь себя в прихожую и усадить на пол в проеме ванной.

– Сиди и не рыпайся, пока я не разрешу! – скомандовала Лена и села в двери комнаты. Упершись спиной в косяк, она шепотом перебирала матерные ругательства, молитвы и невнятные обещания самой себе.

– Что происходит?! – Надя попыталась перекричать треск перекрытий.

– Такое бывает, когда внизу много пара и кто-то его выпускает! – крикнула в ответ соседка. – Нормально же жили, кто опять все это начал?!

Надя вспомнила суровый взгляд Эльдара и как резко он захлопнул дверь. Неужели это случилось из-за нее?! Девушка вжалась в колени лицом, стараясь не прислушиваться к дребезжанию окон, скрипу перекрытий и собственным мыслям.

Землетрясение длилось целую вечность. Даже когда здание, наконец, успокоилось, она не могла пошевельнуться, не могла отличить, взаправду ли это или она снова уснула. Лена сидела тихо, беззвучно перебирала губами, как будто считала. Досчитав до ста пятидесяти, она медленно встала и сделала Наде знак сделать то же.

– Думаю, можно ложиться, – вздохнула она, осмотрев разбросанные по полу вещи. – Уберемся завтра. Опять все в шкафы прятать…

Осторожно, останавливаясь после каждого шага, они вернулись в кровати. Когда девушки уже легли, здание издало протяжный стон, словно тоже устало от лихорадочной тряски. Соседки напряглись, но вокруг повисла тишина, и вскоре Лена уже сопела в другом конце комнаты. Надя же долго не могла сомкнуть глаз. Впервые она подумала, что приехала в очень странное место.

Утро оказалось под стать бессонной ночи. Надя чувствовала себя разбитой, как будто даже тело было покрыто синяками от ночной тряски. Остальные жители разделяли эти чувства. Все, кого она встречала на лестницах, недовольно зевали и терли глаза, и даже на первом этаже было необычайно молчаливо. Надя осмотрела толпу выходящих из общежития в поисках знакомых лиц. Лена и Эльдар ушли на работу рано утром, и теперь ей некого было спросить о случившемся ночью. Впрочем, неожиданное землетрясение никого, кроме нее, не удивило. Надя услышала недовольное ворчание, что таких встрясок давно не было, и вздохи о том, как бы не ужесточили правила, но ни одного вопроса, что же это такое было.

В недоумении она оглянулась на дверь подвала. Самая обычная, ничем не примечательная дверь, за которой скрывалась самая обычная постирочная, в которой временами не хватало машин для всех нуждающихся. Но, если верить словам Лены, именно пар, поднимающийся из этого подвала, виновен в том, что произошло. «Как это может быть связано?» – спросила себя Надя и подошла к двери. Но не успела она прикоснуться к ручке, как дверь распахнулась, и Надя едва успела отскочить в сторону.

– Ох, прости! – Ей навстречу вышла незнакомая девушка с пустым тазом. – Не зашибла тебя?

– Нет, все в порядке, – успокоила ее Надя. – Я просто хотела посмотреть, что там внизу… Ну, знаешь, после того, что было ночью…

– Ты про «общаготрясение»? Первый раз его застала, что ли? – Надя кивнула, и девушка ободряюще улыбнулась: – Не бери в голову. Такое случается, но, как видишь, все живы-здоровы. Главное, читай, что в правилах написано, и следуй им. Кто-то, видать, нарушил, вот нас и потрясло немного. Здание крепкое, пошатается-пошатается, да и успокоится. А мы все как раз вспомним, что нельзя ходить в подвал по белому пару.

– А утром уже можно?

– Конечно, пара же нет. – Девушка открыла дверь и показала Наде знакомое помещение с выстроенными вдоль стен стиральными машинами. От молочно-белых влажных струек, которые прошлой ночью ползли по подвальной лестнице, не осталось и следа. – Так что все в порядке, можно стирать. Если бы что-то серьезное случилось, с утра бы уже правила поменяли. Но такое бывает только по праздникам.

Она рассмеялась, помахала рукой и ушла на лестницу. Надя проследила взглядом, как закрывается дверь подвала, и медленно пошла к выходу. «Похоже, здесь это в порядке вещей, раз все уже привыкли, – попыталась она себя успокоить. – Кажется, правила не на пустом месте придуманы». Стало еще любопытнее, почему в уставе был отдельный пункт про комнату Эльдара и почему Лена говорила, что некоторые правила можно нарушать. Быть может, она как раз последнее и имела в виду?

За рассуждениями о необычных правилах, происхождения которых она все еще не знала, она нога за ногу дошла до работы и, взглянув на библиотеку, подавила зевок. Из-за бессонной ночи утро не задалось, и пусть даже сегодня она должна была, наконец-то, войти в архив, чутье подсказывало, что что-то обязательно пойдет не так.

Фрекен источала ненависть. К этому Надя была готова и с честью выдержала более подробный, чем годовой курс в университете, часовой инструктаж о работе в архиве и угрозы запереть ее в подвале, если не будет слушаться. Библиотекарша открыла дверь без таблички на первом этаже и отвела Надю вниз. Тут Надя заметила первую отличительную черту шахтарского архива: он был просто в ужасном состоянии. Подвальное помещение напоминало гробницу, которую вскрыли спустя сотни лет. Внутри стояла тягучая влажная духота, в тусклом свете лампочки едва просматривались старые стеллажи, заполненные безымянными папками, между двумя стеллажами темнел проход, в который, судя по слою пыли на полу, долгие годы не ступала нога человека. Душа архивариуса требовала все бросить и бежать спасать несчастное хранилище забытой истории, но Олимпиада Васильевна одним многозначительным позвякиванием ключей удержала Надю на месте.

Из всеобщей разрухи выделялись только стопки газет, аккуратно сложенные на столе у входа. Когда женщины подошли ближе, Надя увидела знакомый заголовок «Новости Шахтара». Свежие номера городского еженедельника лежали во взрослом отделе, а более старые хранились на третьем этаже, и она задалась вопросом, почему именно эти три связки газет спрятали в архив.

Олимпиада посмотрела на заголовки, прищурившись, вгляделась в даты и жестом подозвала Надю. Хлопнула по бумаге, подняв облако пыли, и показала на лестницу, сквозь кашель веля отнести все во взрослый отдел. Дышать в архиве было невозможно, и девушка поспешила выполнить поручение, лишь бы вернуться на свежий воздух.

Уже на лестнице пыль взяла верх, и Надя громко, до слез и соплей, прочихалась. Было очевидно, что архив никто не посещал со дня смерти прошлого архивариуса, и теперь вся пыль десятилетия осела на ее одежде, волосах и, кажется, даже во рту. Ругая себя, что не додумалась взять простейшую маску, и беспрестанно шмыгая носом, она завалилась во взрослый отдел. Вес печатного слова уже чувствовался в плечах. «По крайней мере, я попала в архив», – подбодрила себя Надя, со вздохом опустив кипу газет на ближайший стол.

Работы в архиве было невпроворот, но Фрекен каменным сфинксом стояла в проходе и внимательно следила, чтобы Надя не то что не уходила дальше столов с газетными пачками, но даже не трогала ничего, что не нужно было поднимать в библиотеку. Как только девушка с тяжелым вздохом взяла последнюю стопку, библиотекарша нетерпеливо затопала ногой, подгоняя ее обратно в холодный вестибюль. Стоило Наде выйти, старуха заперла архив, недовольно высморкалась в платок и, через плечо напомнив девушке об обязанности разложить газеты по порядку, поспешила в читальный зал.

– И чтобы никакой пыли в библиотеке я не видела! – прикрикнула она уже с лестницы, на что Надя лишь усмехнулась и глянула на свое отражение в стеклянной двери.

Природная рыжина скрылась под хлопьями пыли, как и цветы на платье и веснушчатая светлая кожа. Надя напоминала гипсовую статую, отсыревшую от слез и соплей и погнувшуюся в пояснице. Наконец-то, поставив стопку газет рядом с остальными, она со стоном выпрямилась и облегченно вздохнула. Теперь можно было и умыться, но только она повернулась к двери, как тут же остановилась. Прямо перед ней стояла пара удивленных читателей.

«Я точно отсюда уеду», – поклялась Надя. Она в упор глядела на сероглазого красавца и девицу рядом с ним, и они пялились в ответ.

– Может, вам помочь? – неловко поинтересовался парень, оглядывая Надино посеревшее платье.

– Спасибо, не надо. Я работаю с очень старыми газетами, с ними нужно обходиться бережно, – бесцветным голосом ответила она и отвернулась, радуясь, что под пылью не видно пунцовое от стыда лицо.

– Мы тогда пойдем в читальный зал, – он подхватил под руку едва сдерживающую смех подружку и подтолкнул ее к выходу. – Не будем мешать.

Когда за ними закрылась дверь, Надя позволила себе один отчаянный вздох. Хуже просто быть не могло.

Бросив взгляд на уже ненавистные стопки архивных газет, она по привычке встряхнулась, подняв облако пыли вокруг головы, и пошла в туалет. В тусклом освещении увидела свое отражение в оттенках серого, и, даже тщательно отряхнув волосы и одежду, не смогла вернуть миру краски. Смыв пыль вместе со скромной косметикой, Надя высморкалась, сполоснула рот и снова посмотрелась в зеркало.