– Ну все, успокойся. Беги переодевайся, через десять минут выезжаем.

Завязывал галстук Найл уже в машине, руки его все еще дрожали. Он не мог не думать о том, как посмотрел на него отец, когда он закричал от страха. Словно думал, что Найл что-то натворил.

На уроке миссис Маллон прикрепила к стене карту Ирландии, тыкала длинной деревянной указкой в какое-нибудь графство, а дети должны были назвать его сначала на английском, а потом на ирландском. Потом она указывала на реки, озера, горные хребты, и класс хором выкрикивал их названия. Миссис Маллон водила указкой по часовой стрелке, потом против, а потом наугад хлопала ею по какой-нибудь точке, а дети должны были быстро выдать название. Указка убыстряла свой темп, пока у всех не начала кружиться голова, дети раскачивались взад и вперед и хохотали.

Найл повернул голову вправо, увидел, что Карл не смеется, и сразу же умолк. Ему хотелось рассказать Карлу о крысе, но в последнее время тот перестал с ним общаться. Найлу казалось, что, если сказать что-то путное, Карл снова станет благоволить к нему, но он, Найл, стал получать нагоняи от учительницы за то, что болтает на уроке. Миссис Маллон посадила их рядом, потому что они были друзьями, но предупредила, что рассадит, если они начнут безобразничать. Найл уже даже хотел этого, потому что летом что-то такое произошло и Карл отстранился от него.

Он знал, что миссис Кроули бросила мистера Кроули и переехала в Дублин с каким-то мужчиной. Знал, потому что подслушал разговор родителей. И когда летом он приходил к Карлу, все поменялось. Карл предпочитал сидеть дома и играть на компьютере. Пока там была миссис Кроули, она выпроваживала их на улицу, а если шел дождь, придумывала для них какое-нибудь занятие. Однажды она поставила на заднем крыльце два мольберта, застелила бетонный пол газетами и выдала им по рабочему халату, чтобы они могли перемазать друг друга краской, если вдруг захочется. Одна из причин, по которой Найл любил приходить в этот дом, была Коллетт. Обычно она работала у себя в кабинете наверху, то есть писала стихи, и в таких случаях ее не следовало беспокоить. Но иногда она выходила за чем-нибудь и неизменно улыбалась Найлу и спрашивала, как дела в школе. А однажды он прочел ей свое стихотворение, за которое получил приз на школьном конкурсе. Она опустилась на стул и слушала, и по ее лицу Найл понимал, что ей не все равно. Когда он закончил читать, она с улыбкой поднялась и положила руку ему на макушку. Потом подошла к полке, взяла оттуда сборник стихотворений и сказала: «Это тебе, дорогой. Возьми домой почитать». И после этого Карл как-то странно на него посмотрел.

Ему казалось важным сообщить Карлу о том, что его папа с мамой тоже ссорятся. Он все никак не мог выкинуть из головы сам момент ссоры: как папа пытался догнать маму в холле и как он вскрикнул, когда она ткнула его локтем под ребра. На следующее утро папа брился в ванной с открытой дверью, и Найл видел на его правом боку синяк, похожий на кляксу.

И вот на одной из перемен, когда погода испортилась и их не выпустили на улицу, Найл рассказал о родительской ссоре Карлу. Тот сначала молчал, доедая свой сэндвич с ветчиной, а когда закончил жевать, то изрек: «А мы в пятницу вечером ездили в Леттеркенни на “Маску”».

Миссис Маллон снова ткнула в карту деревянной указкой.

– Лох-Несс, – прокричал класс, и Найл обратил внимание, что Карл старается пуще остальных.

Он снова пихнул Карла и прошептал:

– Эй. Знаешь, что случилось сегодня утром?

Но Карл сидел, сложив руки на парте и уставившись вперед.

– Эй. – Найл пихнул друга еще раз. Тот отодвинул локоть.

– Найл Кивини, – громко сказала миссис Маллон. – Ну что, опять взялся за старое?

На большой перемене он играл с одноклассниками в футбол. Играл так себе – без толку носился по полю, стараясь не оказываться на траектории полета мяча. Когда прозвенел звонок, все выстроились в два ряда и стали ждать, когда миссис Маллон уведет их в класс.

Карл стоял впереди Найла и разговаривал с Лукой Ханли. Он недавно задружился с ним и стал водить его к себе домой после уроков. Найл слышал, как они обсуждали компьютерные игры, а потом стали строить планы на выходные. Решив рассказать Карлу о крысе, Найл постучал ему по плечу, но тот не обернулся, продолжая разговаривать с Лукой.

– Эй, Карл. – Найл старался говорить спокойно, но Карл не отвечал. Найл пнул его сзади по ботинку, но тот не отреагировал. Тогда Найл толкнул его в плечо.

– Эй, хватит меня пинать. – Карл обернулся.

Найл улыбнулся, давая понять, что это какое-то недоразумение, хотя сам уже был готов расплакаться.

– Да ты и пинать-то толком не умеешь, тюфяк. Прямо как твоя мамочка.

Тогда Найл пнул его со всей силы.

– Ну да, ну да. Зато моя мама дома, а не сбежала в Дублин с чужим мужиком.

И тут Карл повалил его на землю. Пальцы его сомкнулись на шее Найла, а потом он схватил его за волосы. Ребята обступили их с криками: «Давай, бей!» Оба мальчика пытались ударить друг друга коленом в живот, но находились в слишком крепкой сцепке, катаясь по мокрой земле.

– А ну прекратите! – раздался голос миссис Маллон. Толпа расступилась. Учительница ухватила Найла за капюшон анорака, и он видел, как Карл, шатаясь, поднялся на ноги. Его лицо приобрело землистый цвет, покрылось красными пятнами, а по щекам катились слезы.

– Зачем ты это сделал? – спросил Карл.

В его скулы вдавились черные камешки – до того сильно Найл прижал его к земле.

4

«Шторы задернуты, и это в дневное-то время. Странно», – подумал Брайан. Он нажал на кнопку звонка, подергал ручку, но дверь оказалась закрыта. Он оглянулся на ее красный «Ниссан», припаркованный перед домом, и уж было решил, что она отправилась гулять. Он такого не ожидал и был готов расстроиться, что не повидается с ней. После того как в воскресенье она убежала со службы, он собирался позвонить ей и заглянуть в гости, но ему потребовалось несколько дней, чтобы собраться с духом. Сейчас он решил уехать и позвонить ей из дома, а если она не ответит, набрать по рабочему телефону Джеймса. Потом он вспомнил, что заднюю дверь обычно не запирают. Он только отступил назад, как загремел замок и дверь немного приоткрылась.

– А, это вы, – сказала Иззи безразлично, глядя на него через щелочку. Они стояли лицом к лицу, но голос ее звучал словно издалека. Он не успел и рта раскрыть, как она открыла дверь и двинулась по коридору, по дороге прикрыв дверь в гостиную.

– Пойдемте на кухню, – позвала она.

– Я привез часть ваших книг, – сказал он, направившись следом. – Только они в машине. Не забыть бы достать перед тем, как уеду.

– Не беспокойтесь – вернете, когда сможете.

Она стояла к нему спиной, наполняла чайник водой из-под крана. Такая худенькая, со сведенными лопатками. Он представил, как положит на них свои руки, накроет их своей громадой. Она подвязала волосы в аккуратный хвостик, обнажив коричневый мышиный пушок на шее. Воспользовалась дешевой детской резинкой, хотя обычно носила ободок и заправляла соломенные пряди за уши.

– Ну, и как вам? – спросила она.

– Вы о чем?

– О книгах.

– А. Неплохо. Особенно понравился Родди Дойл^[4]. До того грустный, ну просто очень, но все равно здорово. Ведь он описывает события глазами ребенка, верно? От этого повествование становится еще более пронзительным. А вот Дорис Лессинг^[5] я не смог осилить. Ну полная безнадега.

– Ну, знаете ли, Родди Дойл немногим веселее.

– Да, но в нем есть некая легкость, и юмор присутствует. И опять же близкая мне тема.

Она поставила между ними чайник.

– Вы же понимаете, о чем я.

Она смотрела не на него, а куда-то в угол комнаты, и на мгновение ему показалось, что она его не слушает.

– Так вы заметили? – сказала она.

– Да, я видел, как вы ушли.

– Мне так стыдно, – сказала она, прикрыв глаза. – Думала, что потеряю сознание, потому и ушла. А то бы свалилась на кого-нибудь прямо в церкви. Но сразу же почувствовала себя лучше, когда глотнула свежего воздуха. Просто на меня находит иногда. Я справлюсь.

Лицо ее было расслабленным, не выражало никаких эмоций. Он не проработал в приходе и полугода, но уже несколько раз был свидетелем того, как она проваливалась в депрессию. Никогда он не видел ее до такой степени отстраненной. Она потянулась к сигаретам, вытащила одну. Он достал из внутреннего кармана блейзера зажигалку и дал ей прикурить.

– Джеймс дома? – спросил он. Все ее проблемы всегда были из-за Джеймса.

– Он в Дублине, – сказала она и выпустила облачко дыма, словно от самого упоминания мужа сдулась подобно шарику.

Положив сигарету на край пепельницы, она разлила чай по чашкам.

– В эти выходные у меня четыре крещения и одно венчание, – сказал он. – Представьте, каково.

– Боже, храни их всех, – сказала Иззи, возвращаясь к своей сигарете. Затянувшись, она уперлась подбородком в ладонь и опустила глаза. А потом вдруг посмотрела на него, в глазах ее плясала смешинка.

– Это примерно как похороны на той неделе?

Он рассмеялся и стряхнул с сигареты пепел.

– Да, тут вы меня подловили.

– Это ж надо – так беспардонно врать пастве в глаза.

– Ну, ну, я не совсем чтобы врал. Я действительно занимался церковными делами. Я тут кое-что разрабатываю, вернее только подбираюсь, но пока рано выносить это на суд людей. Нам сверху пришла директива.

– О.

– Похоже, что скоро правительство проведет еще один референдум касательно разводов. Джеймс, наверное, говорил вам.

– Он ничего не рассказывает мне о работе.

– Ну, нас попросили поднять эту тему, прочитать внушительную проповедь о святости брака – так, чтобы собирающиеся разводиться до смерти напугались.

– Вы это серьезно? Боитесь, что народ начнет пачками разводиться сразу же, как только закон вступит в силу?

– Абсолютно. А потом еще целый год никто не будет жениться.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Ну… Только никому не говорите, а то меня пристрелят, но мне кажется, что истовому католику необязательно находиться в браке. В то же время брак – одно из семи таинств, и… То есть если ты создал семью, то нужно беречь ее.

– Но если будет легко развестись, кто станет беречь семью? Хотя в моей юности, например, считалось позором остаться незамужней. Поэтому и выходили за первого встречного.

Она уже говорила ему нечто подобное и прежде.

– Вы ничего не хотите мне сказать? – спросил он.

Пастырское окормление – вот как это называется. Когда отправляешь духовные и эмоциональные требы кротким и сокрушенным духом. И хотя он никогда не относил Иззи к этой категории, именно ее из всех прихожан он навещал чаще всего.

– Нет, – ответила она, покачав головой.

– Как прошел званый ужин?

– Я поела и потанцевала. – Она стряхнула пепел с рукава. – Каждый год одно и то же: мужчины расхваливают друг друга, а их жены делают вид, что им весело.

– Говорят, Джеймс произнес великолепную речь.

– Неужели? Речь как речь. Про помощь простым людям, про отказ от финансирования со стороны ЕС, но иногда с точностью до наоборот – в зависимости от того, куда дует ветер.

Он улыбнулся.

– Должно быть, ваш муж все правильно делает, если так долго продержался в своем кресле.

Она возвела очи к потолку.

– Он чем-то огорчил вас? – спросил Брайан.

Она сузила глаза и так странно на него посмотрела, словно пытаясь понять, шутка это или нет. Она даже подалась вперед, но потом снова откинулась к спинке стула.

– Святой отец, я не говорила вам, что у меня был свой бизнес?

Он даже поморщился – никогда прежде она не называла его «святым отцом».

– Нет, не говорили. И когда же такое было?