– Звонил начальник департамента полиции, спрашивал, когда бы вы могли встретиться, чтобы переговорить о ходе процесса. Еще звонил главный прокурор и просил меня передать, чтобы вы связались с ним как можно раньше. Также звонил главный редактор «Нью-Йорк Таймс», спрашивал вас, доктор Дженкинс. Они хотят лично встретиться с вами и как можно скорее взять интервью. Кроме того, на ваше имя пришло несколько посылок и множество писем. Я предвидела, что вы скажете, и уже прочитала большую их часть. Все они от людей, которые просят, чтобы мы были безжалостны к заключенному. Посылки я оставила у вас в кабинете, полагаю, там нечто более личное.

– Спасибо, Тереза. Когда сможете, передайте мне номера телефонов начальника полиции, генерального прокурора и главного реактора «Нью-Йорк Таймс», – сказал директор, входя в кабинет вместе с агентом Хайден.

Он подошел к своему столу, на котором горой лежали посылки и письма, сел и пригласил Стеллу последовать его примеру. Он немного покопался в бумагах и вытащил папку бежевого цвета с маркой департамента полиции Бостона. На ней красным маркером было написано: «Дело 172/2013: Обезглавливатель».

– Вот отчет, Стелла. У вас два часа, чтобы ознакомиться с ним. На двенадцать назначено первое интервью о психологическом анализе. Очень надеюсь, что говорить будете вы. Если нет, случай закроют, мы передадим его в руки полиции, и ваша работа здесь будет закончена. Суд наверняка будет быстрым, и его приговорят к пожизненному заключению. Я лично прошу вас выступить на интервью. Этот человек беспокоит меня как никто и никогда до него, – сказал директор, передавая материалы дела агенту.

– Два часа говорите? – ответила Стелла. – Здесь больше ста пятидесяти страниц. Мне придется поторопиться.

– У нас нет времени. До пресс-конференции всего ничего, – добавил директор, радуясь, что может ей насолить.

Его взгляд упал на одно из лежащих на столе писем. Затем его внимание привлекла одна посылка, стоящая здесь же. Это была коричневая коробка, перевязанная тонким шнурком, она была больше, чем все остальные. На верхней стороне стояла печать: Квебек, Канада.

– Посылка из Канады? Да уж, этот случай действительно обратил на себя внимание всего мира, – сказал директор, перерезая шнурок ножом для писем.

– Надо признать, заключенный вышел на сцену специфическим образом, – пошутила Стелла.

Директор поднял крышку и, заглянув внутрь, словно окаменел. Агент Хайден приподнялась, чтобы посмотреть, что там внутри, и, громко вскрикнув, упала спиной на стул. Директор сложился пополам и залился слезами. Затем он снова посмотрел внутрь коробки – там в пластиковом пакете лежала голова женщины, а рядом с ней состаренный листок бумаги. Агент Хайден встала, взяла записку и прочла: «Клаудия Дженкинс, декабрь 2013».

– Клаудия Дженкинс. У нее ваша фамилия, доктор. Вы ее знаете? – спросила она, еще не оправившись от потрясения.

Директор, едва держась на ногах и сотрясаясь от слез, ответил:

– Это… моя дочь.

Глава 8

13 июня 1996 года.

Солт-Лейк-Сити

Аманда не могла поверить своим ушам, когда услышала, что именно ей придется убирать с пола осколки и полуразложившегося кота, которого нашла Карла. Ее мать постоянно давала уроки Карле через наказания, которые доставались именно Аманде. Это было чудовищно несправедливо.

С другого конца кухни Карла с улыбкой наблюдала за тем, как Аманда, надев на руки пакет, подняла останки кота, а после завязала целлофановые ручки. Та косо глянула на Карлу: «Ну ты у меня попляшешь».

Пришла Кейт и принялась помогать Аманде подметать с пола куски стекла, пока та распрыскивала по всей кухне освежитель воздуха, который нашла под раковиной.

– Знаешь, Аманда, я наказала тебя не за кота, а за то, как ты разговаривала с соседями. Они просто хотели проявить дружелюбие. Ты не должна мстить другим за то, что не хотела приезжать сюда. Этот год для нас своего рода торжество. Твой отец приложил столько усилий, и наконец они принесли свои плоды. Теперь наше материальное положение станет куда лучше.

– Да, мама. Я это понимаю. А вот ты меня – нет! – резко ответила Аманда.

– Ладно, предлагаю сделку, – сказала мать примирительным тоном. – Постарайся получить удовольствие от первой недели с нами здесь, и, если в воскресенье тебе по-прежнему будет хотеться в город, ты сможешь поехать в Нью-Йорк и пожить с тетей.

– Ты серьезно?

– Если таково твое желание, я не могу удерживать тебя против воли. Ты уже достаточно взрослая. Итак, ты должна пообещать мне, что до воскресенья постараешься радоваться этим маленьким каникулам. Идет? – заключила она.

– Идет, – с благодарностью ответила Аманда.

– А теперь обещай, что ничего не расскажешь отцу об этом коте. Похоже, он не в настроении. Ему только что позвонил клиент, и теперь он немного расстроен.

– Ладно. Но тебе не кажется, что кот в стеклянной банке – это как-то странно? – спросила Аманда.

– Может быть, он случайно застрял там. Кто знает. Не будем больше думать об этом, – ответила Кейт, пытаясь не придавать этому событию особого значения.

– Это так странно…

– Кстати! – перебила мать. – Соседи сказали, что в четверг вечером начинается ярмарка Солт-Лейк-Сити. Помнишь, мы все никак не могли на нее попасть, потому что приезжали в конце лета?

– Ого, деревенская вечеринка! Юу-ху! – иронично ответила Аманда.

– Ты мне обещала. Постарайся проявить чуть больше энтузиазма, – заметила Кейт.

– Да, мам… прости… – извинилась Аманда. – Вот это да! Деревенская вечеринка! Юу-ху! – повторила она с той же иронией, но уже более веселым тоном.

– Ладно, мне хватит и этого, – с пониманием ответила Кейт.

В дом вошел Стивен Маслоу. Все это время он разговаривал по телефону, а потому ничего не знал ни о визите соседей, ни о переполохе с котом в банке.

Он вошел в кухню с немного озабоченным видом и фыркнул. Лицо его удивленно вытянулось.

– Какого черта тут так воняет освежителем воздуха? – недовольно спросил Стивен, принюхиваясь.

– Тут пахло водопроводом, и девочки немного побаловались с баллончиком. Поверь, сейчас здесь пахнет намного лучше, чем было, – ответила Кейт, умолчав о шалости дочерей и их находке.

– Я поговорю с владельцем дома. Надеюсь, мне не придется провести весь отпуск, наслаждаясь ароматом освежителя воздуха на кухне.

Кейт с заговорщической улыбкой подмигнула девочкам, которые стояли, опершись о кухонный гарнитур.

В их семье она всегда была миротворцем. Она старалась воспитывать дочерей в атмосфере взаимоуважения и понимания, а также учила их наслаждаться каждым моментом, проведенным вместе. Стивен из-за работы проводил с девочками намного меньше времени и, наоборот, стремился показать свой авторитет, так же как и его отец, который никогда не был особенно ласков с ним. Именно это и сформировало твердый характер Стивена, благодаря которому он добился успеха в мире адвокатской практики. Он понимал: равновесие между строгостью, дисциплиной и проявлением нежности должно быть основой устройства семьи. Кейт, как бы он ни старался повлиять на нее, давала девочкам всю ласку и любовь, в которых они так нуждались, так что ему ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью строгого родителя, следящего за дисциплиной. Впрочем, он нередко уступал дочерям.

– Аманда, почему бы тебе не сходить в город и не купить чего-нибудь на обед? – строго спросил Стивен.

– Я? Серьезно? – возмутилась она.

– Не спорь, Аманда, – ответил он. – Можешь прогуляться с сестрой.

– А почему бы нам просто не заказать пиццу? – предложила та.

– Разве это еда? Не понимаю, что за мода пошла есть расплющенный хлеб с сыром и колбасой.

– Да, пицца! – закричала Карла, растянув от уха до уха почти беззубую улыбку: несколько недель назад два зуба остались искать удачи под подушкой девочки.

Стивен посмотрел Кейт в глаза. Она улыбнулась ему, и он знал, что эта улыбка – знак, что он уступит и на этот раз, знак, что пытаться противиться радости Карлы бессмысленно, равно как и оставаться строгим отцом с их дочерьми.

– Ладно, – сказал он, расслабившись и повеселев, – кто знает номер пиццерии?

Глава 9

23 декабря 2013 года.

20:34. Бостон

Все готово. Я еще раз смотрю в зеркало и с удивлением осматриваю свое тело. Невероятно, насколько я изменился. Из-за почти сияющей бледности ребра выступили еще сильнее. Мой прежний небольшой животик исчез. Из восьмидесяти пяти килограммов за четыре месяца во мне едва ли осталось шестьдесят пять. Действительно, время, за которое мой организм испытал такие радикальные изменения, не прошло даром. Синяки под глазами стали ярче и приобрели какой-то сероватый оттенок – побочное действие от лекарств, которые держат меня на ногах последние три ночи. Этого более чем достаточно для последнего штриха. Вот уже четыре дня как я не брился, и, почесывая подбородок, я чувствую, как он царапает мне руку.

Я не волнуюсь. Невероятно, но я спокоен как никогда. Я подхожу к зеркалу чуть ближе, чтобы посмотреть в свои глаза, в которых когда-то плескалась жизнь. Теперь, после стольких лет, в них не осталось ничего, кроме одного воспоминания, одной ночи, одного вздоха.

Провожу рукой по спине и чувствую на ней раны, оставшиеся после той ночи. Той проклятой ночи.

Захожу в маленькую комнатку и проверяю, что все необходимое лежит на небольшом диване: веревки, скотч, фотографии, несколько мешков и топор. Сколько часов я провел, глядя на этот топор и представляя, как достигну своей цели!

Воспоминания той ночи до сих пор мучают меня. Все произошло так быстро, но я хорошо помню тот звук, который лишил меня всяких надежд, разрушил мою жизнь и вытянул душу.

В тот момент я ни секунды не сомневался. Я знал, что делать. Я перевернул бы небо и землю, ждал бы целую вечность, лишь бы только возвратить ее облик, ее улыбку. Прежде всего, чтобы вернуть себе рассудок, искупить чувство вины и понять, в чем был смысл всех этих лет.

Глава 10

26 декабря 2013 года.

Бостон

Крик директора был слышен во всей клинике. Его надрывный плач проходил сквозь стены, пролетал по коридорам и эхом возвращался в кабинет. Стелла кусала кулак, пытаясь сдержать истерику, а директор в гневе и отчаянии безутешно рыдал, смотря на содержимое коробки.

Он вырвал из рук Стеллы кусок желтоватой бумаги, на котором было написано имя его дочери, и еще раз перечитал его. В это невозможно было поверить. Он снова закричал, в бешенстве вырвался из кабинета и побежал к изоляторам.

Медбратья, видевшие, как он мчится по коридору, удивленно переглядывались и следовали за ним, поняв, что произошло нечто серьезное. Никогда еще они не видели, чтобы директор терял самообладание.

Мужчина приблизился к камере заключенного, набросился на белую металлическую дверь.

– Сукин сын! Сукин сын! – без остановки выкрикивал он, обливаясь слезами.

Директор барабанил в дверь и кричал, одновременно пытаясь найти в кармане халата ключ. Не обнаружив его, он поддался отчаянию. Оно потушило его гнев, дало волю горю, и проклятия, которые он выкрикивал в полный голос, перешли в шепот человека, у которого уже не было сил. Директор упал на колени перед дверью, сломленный завладевшей им печалью.

К двери камеры подбежали медбратья. Они смотрели друг на друга, пытаясь понять причины этой истерики, этой гонки по коридору и этой скорби. У всех промелькнула мысль: только что они стали свидетелями такого отчаяния человека, какого не видели никогда прежде.

Глава 11

14 июня 1996 года.

Солт-Лейк-Сити

Шел второй день, как Аманда и ее семья приехали в Солт-Лейк-Сити. С большой неохотой она согласилась съездить с отцом в центр города. Он хотел зайти в винный магазин и поискать что-нибудь, чем можно было бы угостить новых клиентов после возвращения на работу.