Пальцы Скай остаются у него на руке, легко и плавно скользят по его оливковой коже. Похоже, она – совершенно раскрепощенный человек, склонный к тесному физическому контакту. Виктор замечает, чтó она делает, и тут же обнимает ее за талию как собственник.

– Ты надолго в Австралии, Кенна? – интересуется Скай.

Райан не представлялся, но она не заставляет его это делать. Я бросаю взгляд на Микки.

– Примерно на месяц. – Или, возможно, меньше, если мне удастся убедить ее уехать.

– Микки сказала, что ты раньше занималась серфингом, – продолжает Скай. – Почему ты прекратила?

– Мой парень утонул.

Воцаряется молчание. Они смотрят на меня сочувственно, но с любопытством.

– И теперь ты боишься воды? – спрашивает Скай.

Эти австралийцы такие непосредственные и прямолинейные.

– Нет. Мне просто не хочется.

Скай смотрит на меня задумчиво.

– Жаль, потому что океан – просто невероятный целитель. Именно поэтому все мы находимся здесь. Мы были каким-то образом сломлены или в какие-то периоды нашей жизни нам что-то потребовалось, и мы нашли это здесь, в Заливе, и друг в друге. Наши проблемы все еще с нами, но мы над ними работаем.

Я откладываю это на полочку в голове, гадая, что же это могут быть за проблемы.

– Так чем вы все занимаетесь?

– Мы катаемся на волнах, тренируемся…

– Я имела в виду работу.

Скай хмурится.

– Здесь, на Заливе, никто не судит нас по нашей работе, она не является определяющей, Кенна.

У меня такое ощущение, будто меня отчитала учительница, но я пытаюсь этого не показывать.

– И давно вы сюда приезжаете?

– Уже несколько лет.

– А как часто?

– Я провожу здесь почти полгода. Мы все проводим.

Остальные кивают, даже Микки; это объясняет, почему мне было так сложно до нее дозвониться. Мне интересно, как они могут себе это позволить, но кажется грубым задавать подобный вопрос.

– Кому хочется серфить в Сиднее? – спрашивает Джек. – Там дикое количество народа.

– Да, – кивает Виктор. – Я больше не мог серфить на Бонди-бич. Я просто боялся кого-то убить, если попадется мне под руку, когда я в дурном настроении.

Я смотрю на него, и мне не по себе. Он уже второй раз упоминает убийство.

– А кто приехал сюда первым?

Их молчание подсказывает мне, что я подняла болезненную тему.

Клемент откашливается.

– Я, Джек и Виктор.

– И Скай, – подсказывает Джек.

Клемент бросает на него пронзительный взгляд. Снова воцаряется молчание, и что-то в этой тишине не то.

– Не Райан? – спрашиваю я.

– Нет, – качает головой Джек. – Райан появился как дурной запах.

Все смеются – излишне громко.

– Мы были в Сиднее, поехали на пару месяцев поработать, – поясняет Джек. – Дело было весной, когда ветер превращает волны в кашу. Мы оставили здесь кое-какие вещи, спрятали, конечно, чтобы не бросались в глаза. Еду, спортивное оборудование. Но когда мы вернулись, не досчитались части вещей, а часть переместилась в другое место.

Виктор выбивает ритм у себя на бедрах: костяшками, ладонью, костяшками, ладонью. Мне хотелось бы, чтобы он это прекратил. Это отвлекает от рассказа Джека.

– Мы подумали, что сюда приезжали какие-то туристы, разбивали здесь лагерь, – продолжает он. – Но затем снова пропала еда. Через несколько ночей Клемент пошел в лес пописать и услышал, как кто-то с треском ломится сквозь деревья. Он бросился вдогонку и поймал его. Райан здесь появился, когда нас не было. Когда мы приехали, он прятался в кустах.

– А где он спал?

– У него был узел с пожитками. Он смотрел, как мы катаемся на волнах, ждал, когда мы уйдем с пляжа, и тогда сам шел в воду.

Я смотрю на деревья над головой Джека и понимаю, что там может скрываться кто угодно, наблюдать за нами, а мы этого никогда не узнаем. Даже в дневное время в лесу полно мест, где можно спрятаться, с таким-то подлеском.

– В конце концов он присоединился к нам. – Джек обнимает Райана за шею и взъерошивает ему волосы. – И с тех пор ты уезжал отсюда только один раз, да?

– Да, – говорит Райан, высвобождаясь из объятий и натянуто улыбаясь.

– Мы назначили его Стражем, – объявляет Джек.

– Кем? – спрашиваю я.

– Мы не хотим, чтобы подобное повторилось. Чтобы кто-то украл наши вещи и все такое. Так что, когда мы все возвращаемся в Сидней на работу, Райан остается здесь и следит за этим местом.

Я поворачиваюсь к Райану.

– И что ты будешь делать, если здесь кто-то появится, пока их нет? Ведь ты же не можешь им позвонить.

Райан медлит с ответом.

– Не буду попадаться на глаза, украду их вещи, порежу палатки и все в таком роде. К счастью, этого никогда не случалось.

Райан встает, чтобы собрать посуду, я вскакиваю, чтобы помочь.

– Нет, нет, – говорит он. – Сегодня моя очередь.

– Ну и что? Мне несложно.

Мы с Райаном сидим на корточках у крана, моем посуду в ванночке. Остальные так и сидят у костра.

– А чья была идея сформировать Племя? – спрашиваю я.

Райан опускает голову над ванночкой, и я снова замечаю, что ему трудно смотреть мне в глаза.

– Наверное, Клемента. Или его жены.

Я вежливо смеюсь. Еще одна из его несмешных шуток.

Клемент поворачивает голову в мою сторону. Несмотря на то что он кажется недружелюбным, я часто ловлю на себе его взгляд.

– Или Виктора. Тебе нужно у них спросить, – говорит Райан.

Мой смех обрывается, когда я понимаю, что он говорит серьезно.

– Жены Клемента?

– Ага.

– И где она сейчас?

Райан смотрит на посуду.

– Она умерла.

– О, это… Когда она умерла?

– Вскоре после того, как я присоединился к Племени. – Райан поглаживает свою бородку. – Теперь уже почти два года назад.

Не так и давно.

– Как ее звали?

– Тебе нужно спросить Клемента. – Райан замыкается.

Он покраснел, словно сказал что-то, что не должен был говорить.

Глава 12

Кенна

Я в задумчивости смотрю на Клемента. Возможно, он такой печальный из-за того, что потерял жену.

Джек устанавливает палатку рядом с той, в которую Микки заходила раньше. Я помогаю ему закрепить колышками подстилку, запах влажного брезента возвращает меня в детство, проведенное в Шотландии, где мы ходили в походы. Пружинящая зеленая трава, красновато-коричневые папоротники, нежно-розовый вереск под вечно серым небом. Флисовые кофты и резиновые сапоги, красные от ветра щеки. Те походы во всех смыслах отличались от этого места в субтропиках.

– Я буду спать в этой палатке, – объявляет Джек. – А ты в той с Микки.

Я испытываю искушение – что угодно, только чтобы поймать Микки одну, но палатка стоит так близко к другим, что остальные услышат все, что мы будем говорить, да и из-за того, что я еще не адаптировалась к местному времени, я, вероятно, опять проснусь рано.

– Не нужно. Я сама буду спать в этой палатке.

– Логично, – кивает Джек и хлопает себя по голени, убивая комара.

Он быстро ставит палатку: легкость движений говорит о том, что он может и легко управлять другим телом рядом с собой. «Вычеркни эту мысль, Кенна!» Он совершенно точно чем-то держит Микки, поэтому последнее, что мне нужно, – это дать ему то, чем он сможет держать меня.

Приближается Скай со спальным мешком.

– Хочешь? – спрашивает она.

– Спасибо, – отвечаю я.

Джека вдруг чуть качает в сторону, затем у него на лице появляется улыбка. Скай стоит прямо за ним. Она ущипнула его за задницу? Он расстегивает полу палатки, которая служит и москитной сеткой. Я поднимаю с земли свой рюкзак и заползаю внутрь. Лучше найти в рюкзаке все, что мне потребуется ночью, пока не спустилась тьма. Я нахожу несессер с туалетными принадлежностями и чистую футболку, в которой собираюсь спать.

В палатку заглядывает Микки.

– Вот, возьми. Подстелешь. – Она вручает мне коврик для йоги.

– Встаньте в круг, – зовет Скай.

Я вылезаю из палатки, чтобы посмотреть, что они собираются делать.

Скай нагибается и что-то поднимает.

– Видите эту травинку? Ищите такие же.

Все начинают поиски, некоторые с большей неохотой, чем другие. Я наблюдаю за ними на расстоянии. Думаю, я знаю, что они будут делать. Я читала про эту технику в мемуарах одного бывшего регбиста, которые меня убедил прочитать клиент. Спортсменам нужно очистить голову после того, как они допустили ошибку во время соревнований. Поэтому они смотрят на травинку или стебелек и представляют, что это та ошибка, затем выбрасывают ее или его, мысленно отпуская неудачу. Стараясь действовать незаметно, я тоже срываю травинку под соседним деревом.

– Подумайте, какие ошибки вы допустили сегодня во время серфинга. – Скай высоко поднимает травинку. – А теперь сосредоточьтесь на своей травинке и отдайте ей все, что вы сделали не так, наполните ее этим.

Следует долгая тишина – они копируют ее. Я смотрю на свою травинку. Я сегодня много чего испортила. Я и подумать не могла, что это место окажется таким – что оно так далеко от цивилизации, что здесь вообще нет телефонной связи. Или что друзья Микки так враждебно относятся ко всем, кто посягает на их территорию. Мне нужно прекратить чувствовать себя запуганной ими.

– Теперь съешьте ее, – приказывает Скай.

Я резко поднимаю голову. Она серьезно?

Она засовывает травинку себе в рот и жует. Другие делают то же самое, но я вижу и как они закатывают глаза. Я никогда раньше не ела траву. Я уверена, что мы не можем ее переварить. Она вообще чистая? Я нюхаю травинку и замечаю, что Скай и еще несколько человек смотрят на меня. Я чувствую себя полной идиоткой, когда отправляю ее себе в рот, особенно учитывая, что меня не приглашали присоединиться. Она почти безвкусная. Я заставляю себя ее проглотить.

Скай вытирает руки, показывая, что в них ничего нет.

– Вот так мы справляемся с неудачами. Неудачу нужно съесть и сделать частью себя. Пусть переваривается внутри и делает вас сильнее.

Вот это другое дело.

– А теперь встаньте прямо, – отдает следующий приказ Скай. – Сегодня у нас скала-кросс.

– О, прекрати. Уже почти стемнело, – говорит Клемент.

– Вот именно, – улыбается Скай.

Остальные переглядываются. Я понятия не имею, что такое «скала-кросс», но чувствую опасность. Я вижу выражение лица Микки, когда она направляется к своей палатке. Она явно не в приятном возбуждении.

Я жду снаружи, пока она переодевается.

– Просто скажи «нет», если не хочешь участвовать, – тихо говорю я ей.

Микки пыхтит и тянется еще за чем-то. Скальники^[24]. Я беспомощно смотрю, как она их обувает. Это я всегда любила лазать по скалам, а не Микки. Я выросла вдали от моря в сыром сером городе. Моя мама родом из Исландии и была (и до сих пор остается) на самом деле хорошей альпинисткой, так что мы с моим братом с детства жили на местном скалодроме. Там было тепло и сухо, и скалолазание казалось лучше, чем любой другой вид спорта, который нам предлагали. Летом мы лазали на улице по настоящим скалам.

– Налобные фонари берем? – спрашивает Райан.

– Черт побери, нет, – отвечает Скай. – Весь смысл в том, что мы не видим скалу, мы ее чувствуем.

Мне это кажется полной чушью. Я жду, чтобы один из них на это указал, но они этого не делают. Клемент с Виктором кажутся мне сильными духом, прямолинейными людьми. Чем их держит Скай? Они ворчат, но так, как ворчат смирившиеся с неизбежным люди, например когда мама велит тебе прибраться в твоей комнате.

Теперь на них на всех скальники или альпинистские ботинки. Проклятье! У Клемента же вывихнут палец. Он его заматывает.

Я не смогла отговорить Микки и теперь направляюсь к нему.

– Хочешь, чтобы я…

– Нет, – отвечает он, даже не глядя в мою сторону. – С ним все нормально.

– Если с ним станет хуже, то ты не сможешь кататься на доске!