– Ну, в мире, в котором мы живем, приходится быть осторожной. Дай свои документы.

– Ладно. – Кит, ухмыляясь, качает головой. – Водительское удостоверение подойдет?

– Вполне.

Он лезет в карман, достает портмоне и протягивает карточку. «Шульман, – читаю я. – Никита». Никита, значит. Никакой ты не итальянец. Немецкий или еврейский иммигрант, судя по фамилии. Я делаю фото, загружаю его в электронный почтовый ящик и возвращаю документ. Отец мной бы гордился.

– Если мой труп не выйдет на связь через двенадцать часов, письмо с твоими личными данными отправится в полицию и моим родителям, – сообщаю я.

– Что ж, – соглашается парень, – значит, у меня двенадцать часов. Нам стоит поторопиться! – Он уверенно шагает к туристическому автобусу и открывает багажную дверь. – Какой из них твой?

Боже, что я творю? Что я делаю? Но назад не повернуть.

– Красный, с британским флагом.

– Господи, какой тяжелый! – пыхтит он. – Чего ты туда положила?

– Всего по минимуму, – отвечаю я и, пока он ставит на место чужие чемоданы, заскакиваю в автобус. Предупредить, что схожу с маршрута.

Лили, уставившись в телефон, даже не обращает на меня внимания. Я машу ей, чтобы рассказать, а потом опускаю руку. Мы не друзья, не родственники. Так, случайные попутчики. И, не прощаясь, ухожу.

Когда двери позади меня закрываются, я понимаю, что дороги назад нет. Кит стоит у дороги с моим чемоданом, я встаю рядом. Автобус проезжает мимо нас, и мы с Лили встречаемся взглядами. Она тут же оглядывается на Кита, едва не сворачивая шею, и ее глаза становятся как пятикопеечные монеты.

«Тебе стоит хоть иногда отключать голову».

Я медленно машу ей рукой, наслаждаясь произведенным эффектом. Автобус скрывается за поворотом, увозя с собой мою прежнюю жизнь. Оставляя мне новую. С другим именем. Но только на один день.

– Идем, нам надо бросить где-то твой чемодан. Здесь недалеко есть молл, там камера хранения. Бесплатно.

– Но разве так можно?

Почему мне все больше кажется, что этот парень надо мной прикалывается? Но он отвечает вполне серьезно:

– Конечно.

Мы шагаем вниз по улице. Кит катит мой чемодан. А я вдруг начинаю нервничать, потому что слишком уж много надежд оказалось разбито этой поездкой. Начиная с памятника писающему мальчику в Брюсселе, который оказался крошечным пупсом, спрятанным между узких улиц, забитых туристами, заканчивая самим Парижем – городом любви, что встретил меня до ужаса грязными дверями метро и бездомными, лежащими прямо у Лувра. Завышенные ожидания. Именно они и пугают, потому что я сама не понимаю, чего жду от этого безумного поступка. Когда-то тетя Адель рассказывала, что Париж изменил ее жизнь¹. Может, и мою он изменит тоже?

– Ну, – начинает Кит, протискиваясь по узкой дорожке, забитой туристами и припаркованными автомобилями, – откуда же ты, Адель? – Он произносит мое имя с особым удовольствием, словно холодное мороженое, тающее на языке. – Швеция? Норвегия? Ирландия? То, что ты не любишь приключения, я уже понял.

– Почему Северная Европа?

– Ты пепельная блондинка. Натуральная. Твой французский почти идеален.

– Почти? – обиженно фыркаю я.

Он улыбается:

– Ладно, на чистоту. Ты из России?

Я на секунду замираю. Быстро же он меня раскусил.

– Нет, – отвечаю совершенно серьезно.

Кит качает головой, хитро улыбаясь:

– Хорошо, я готов сыграть с тобой в эту маленькую игру.

А я не хочу выдавать себя, поэтому продолжаю все так же по-французски:

– И с чего ты взял, что я не люблю приключения?

– Потому что ты не похожа на тех, кто их любит. У них обычно плохо развит инстинкт самосохранения, – объясняет Кит. – Любитель приключений, приблизившись к отвесному краю скалы, скорее прыгнет вниз, чем обойдет, потому что так быстрее спускаться. Но не ты.

– Такие авантюры часто моргом заканчиваются.

– К тому же такие люди крайне открыты и доверчивы. Не боятся привести домой первого встречного. Они накормят и напоят чужака и даже не задумаются о том, чем это может быть чревато.

– Если поездка с первым встречным считается, можешь поставить галочку.

– Хорошо. – Кит останавливается. – Ела ли ты когда-нибудь немытые фрукты или ягоды? Прямо с куста: сорвать, пока они блестят, и сразу же слопать. Яблоки с дерева? Виноград с лозы?

– Нет, конечно, – морщусь я. – Разве родители в детстве забыли тебе рассказать, что фрукты и овощи перед едой полагается мыть?

– Что и требовалось доказать, – разводит он руками и идет дальше.

– Не считается. – Теперь мне приходится его догонять. – Диарея, знаешь ли, такое себе приключение. И еще… есть холера и плоские черви. О них всегда все забывают.

Но он лишь смеется.

Я не замечаю, как мы пришли. Кит оглядывает меня придирчивым взглядом и произносит:

– У тебя есть рюкзак или сумка? Переложи ценные вещи. Да, и переодеться можно в туалете.

Я присаживаюсь на корточки, открываю чемодан. Как много вещей понадобится на сутки? Закидываю в сумку футболку и средства гигиены по мелочи, переодеваюсь в джинсы и короткий топ. Упираясь руками о край раковины и смотрю на свое отражение. Я выгляжу как я. Образ тети Адель ускользает, как бы сильно я ни пыталась его удерживать.

Распускаю волосы. Они рассыпаются крупными волнами ниже плеч. Достаю косметичку и поярче подвожу глаза. Когда я выхожу, Кит окидывает меня взглядом с головы до ног, и когда он так смотрит, кажется, будто видит насквозь. А весь этот фарс с выдуманным именем кажется нелепым, что моя легенда рушится словно башня в неудачной партии в «Дженгу».

– Что? – спрашиваю я, надеясь не выдать своего беспокойства.

Он подносит кулак ко рту, чуть прикусывая его:

– Нет, ничего.

Я рассматриваю карту города, висящую у выхода, пока он убирает мой чемодан.

– Мы поедем на поезде? – спрашиваю я, пытаясь отыскать на карте слово «вокзал».

– На машине, – отвечает Кит. Я довольно киваю. Собственная машина. Клево! – Нам понадобится максимум двадцать минут.

Но когда мы выходим к дороге и Кит поднимает руку, я понимаю: что-то идет не так.

– Но… разве мы не на твоей машине?

На удивление возле нас практически сразу останавливается серебристый «пежо», за рулем которого старичок лет эдак семидесяти пяти.

– Куда путь держите? – спрашивает Кит на своем идеальном французском.

– В Дижон. Если по пути, запрыгивайте.

И когда Кит открывает передо мной дверь, я понимаю, что в Люксембург мы, по видимости, уже не едем.

4. Коробка с щенками

Не знаю, почему я вдруг начинаю злиться. Может, потому, что оказываюсь не готова ни к этому путешествию, ни к собственной глупости, ни к парню, который в узкой европейской машине сидит слишком близко и буквально дышит мне в затылок. Так что я молча смотрю в окно, стараясь не думать о том, что ни одно свидание или даже первый поцелуй не вызывали такую бурю чувств. Наваждение какое-то!

– Слушай, хватит дуться. Разве не ты сама говорила, что так и не увидела Францию? Если тебя интересует настоящая жизнь, а не музей и селфи на фоне Эйфелевой башни, то нужно отправляться в деревню. Дижон прекрасный выбор.

Я молчу, не поворачиваясь.

– Почему мне кажется, что ты не любишь сюрпризы?

Молчу, но незаметно улыбаюсь.

Кит болтает с водителем о посадке тюльпанов и ежегодном фестивале пива, а я не могу оторвать взгляда от цветущих полей за окном. Цвета на них переливаются как разноцветные кристаллы в калейдоскопе.

– Адель, а ты веришь в любовь? – вдруг шепчет Кит и обескураживает вопросом.

– В каком смысле?

Он отвечает вопросом на вопрос:

– А что, смыслы бывают разные?

– Наверное. Смотря что люди в это слово вкладывают.

– Чувства? Одержимость? Страсть?

– На них далеко не уедешь. Любовь не возникает на пустом месте. Только там, где есть совпадение взглядов.

– Могу поспорить, у тебя нет парня.

– С чего ты решил?

– Неужели есть? Удар в самое сердце, – прижимает Кит руку к груди.

– Нет. И чтоб ты знал, я не стремлюсь его найти. – На самом деле, если не думать о том, почему меня бросили, не сильно-то я и расстроилась. – У меня был… недавно… Но как-то не сложилось.

– Почему? – совершенно искренне интересуется Кит, доставая из рюкзака сэндвич и принимаясь жевать. Он предлагает второй мне, но я отказываюсь. – Не дотянул до планки?

– Даже до середины, – вздыхаю я, тут же понимая, что говорю как Виктория, совсем не как Адель.

Кит смеется:

– Ты знаешь, я даже не удивлен, что ни один так и не смог пройти отбор.

– Нет никакого отбора, – возмущаюсь я, отворачиваясь к окну. Глупая была затея со сменой имени. От себя ведь не сбежишь.

– Хочешь, я расскажу тебе, почему так? – никак не угомонится Кит, хрустя бумажным пакетом.

– Нет.

Но кому это важно?

– В твоей жизни нет места чуду. Ты все досконально распланировала, поэтому так сложно вписаться в твой план. Самые лучшие вещи в жизни случайны.

– Например?

– Например, ты встретилась со мной, села автостопом в направлении, которое приведет тебя неизвестно куда уже через, – он поднимает мое запястье, чтобы посмотреть на часы, – примерно через пятнадцать минут.

Возможно, это всего лишь уловка, чтобы затаскивать девушек в постель, но мне действительно становится интересно.

– И что же там будет?

– Я сам не знаю. Возможно, ничего. Возможно, самое веселое приключение. А возможно, твоя судьба решится в ближайший миг, – произносит он, постукивая пальцем по циферблату. – Это ведь мужские часы. Почему ты их носишь?

– Что-то вроде фамильной реликвии, – говорю я, поднимая запястье чуть выше. – Дедушка подарил их отцу, он должен подарить старшему сыну, но моему брату только шестнадцать, так что я забрала их тайком.

– И после этого, значит, я мошенник? – прищуривается Кит.

– Мелкое жульничество в рамках собственной семьи за преступление не считается.

– Кто сказал?

– Обычно так говорит моя мама. – Теперь мы смеемся оба. – Но в твоем случае фокус не пройдет.

– Мне нравится, что ты даже не даешь мне и шанса, – отвечает он.

– Ребятки, – окликает с переднего сиденья старик. – Дальше моя ферма, а вас я выскажу здесь.

Ну вот и приехали.

Кит открывает мне дверцу и подает руку, помогая выйти из машины. Пежо уезжает, и мы остаемся у дороги, по обеим сторонам которой стелются виноградники.

– Почему в прошлый раз ты сказал, что нам придется ждать двадцать минут? – спрашиваю я, складывая руку козырьком, чтобы солнце не било в глаза. – Кто нам вообще даст гарантию, что не придется заночевать здесь?

Кит оглядывается в поисках попутки, но дорога чиста и пустынна.

– Первое правило тех, кто путешествует, – отвечает он. – Если не подобрали в течение двадцати минут, разворачивайся и топай обратно. Значит, не судьба. А у нас с тобой все очень гладко складывается, – снова улыбается он.

Я не обращаю внимание на то, что он флиртует со мной, продолжая тему:

– Вижу, ты много путешествовал?

– Достаточно, чтобы полагаться на случай.

– Тогда с тебя история, пока мы торчим здесь. – Я позволяю себе снисходительно улыбнуться.

– Что-то позитивное или, наоборот, жуткое?

– Обнадеживающее.

– Ладно. – Кит трет подбородок. – Однажды меня развели на улице в Неаполе. Незнакомый парень попросил присмотреть за коробкой со щенками. И пока я помогал ему, он обчистил мои карманы, забрал и бумажник и телефон. Хорошо хоть документы остались в гостинице.

– И это ты называешь обнадеживающим?

– Подожди, вечно ты торопишься. Так вот, стою я посреди улицы. В коробке скулят щенки, солнце палит беспощадно, а в моем кармане всего один евро.

– Звучит прямо как твоя жизнь.