– Да я не делаю так, товарищ командир, – начала было Рита, но тут же поняла, что она пререкается с командиром, да еще и пытается врать. И это после того, как ее взяли в отряд и как она клятвенно обещала выполнять все приказы. – Виновата, товарищ командир, я посчитала, что на мужчин больше нагрузки в ходе задания и им нужно питаться больше, чем девушке.

– А если тебе кого-то из этих мужчин придется на себе вытаскивать в безопасное место? – вместо Шелестова ответил Буторин. – А?

Максим обратил внимание, что Рита как-то по-особенному относится к Виктору. То ли она особо благодарна ему за спасение, потому что он был первым, кто ей встретился в лесу в то время, когда она совсем отчаялась спастись, то ли потому, что она считала, что именно Буторин уговорил командира взять ее с собой, а не бросить в лесу. Но сейчас это было не важно, не было времени и желания обращать внимание на девичьи глупости. Принял решение спасти Риту, вот и спасай, тащи ее с собой. Может, и получится. Правда, если группе самой удастся выжить в этой ситуации. Но, судя по обстановке, передвигаться в тылу у немцев пока будет крайне сложно. А потом еще и с ценным немцем пробираться назад к линии фронта – правда, если ему самому удастся выйти к точке «рандеву». Шелестов старался не думать, что цель группы малодостижима. Нельзя таким мыслям разрешать селиться в голове. Есть приказ, есть важное задание – важное для командования. И значит, ты должен в лепешку расшибиться, но выполнить его. А еще лучше просто выполнить и не расшибаться при этом, выжить. Потому что выживешь ты, выживет группа – и все будут сражаться дальше с врагом. Сражаться будут живые, от мертвых толка нет.

Быстро смеркалось, как это обычно бывает в лесной зоне, когда солнце еще не опустилось за горизонт – оно еще прячется за высокими кронами деревьев, стоящими сплошной стеной вокруг. Последние машины проехали через овраг в половине седьмого вечера. Это был, видимо, какой-то штабной трехосный легковой автомобиль. За ним следом двигался бронетранспортер сопровождения. Пока совсем не стемнело, Шелестов велел приготовиться к дальнейшему продвижению. Все проверили, как уложено имущество в вещмешках, перемотали портянки, чтобы они не мешали потом быстро идти, а то и бежать. Буторин заботливо помог Рите сделать из шинели скатку, чтобы не нести ее в руках, а можно было бы надеть через плечо. Плащ-палатку он плотно свернул и привязал снизу к своему вещмешку. В одиннадцать вечера группа была готова к марш-броску. Все сидели в кустах, разбившись на две группы.

– Виктор, мы пошли, – в последний раз глянув на часы со светящимися стрелками, сказал Шелестов. – Засекай время и наблюдайте за нами и лесом. Миша!

Сосновский повесил на шею ремень автомата и встал на одно колено. Шелестов неслышно раздвинул кустарник и скользнул в сторону оврага. Сосновский тут же последовал за командиром. Витали прелые запахи, сверчки пели свои песни, а на небе в разрыве облаков раскинулась блестящая, восхитительная россыпь звезд. Михаил бросил взгляд вверх и снова опустил голову, со злостью сжав зубы. «Ну почему, – думал он, – почему все самые красивые ночи приходится проводить в таких вот ситуациях. Или, когда рискуешь жизнью, красивое особенно ярко видится, бросается в глаза?»

Они добежали до края оврага и боком, скользя по осыпающейся земле, стали сбегать вниз, сразу погружаясь в темень оврага. Теперь нужно остановиться и замереть. Послушать, присмотреться, дать глазам привыкнуть к темноте. Лямки вещмешков давили на плечи, но об этом сейчас никто не думал. Оба оперативника обратились в слух и зрение. Выждав около минуты, Шелестов двинулся вперед по дну оврага. Сзади, отпустив командира на несколько шагов, двинулся Сосновский. Шли тихо, аккуратно ставя ногу на землю, чувствуя под подошвой каждый камешек, каждую ветку кустарника. Каждый фиксирует свой сектор: спереди и слева, справа и сзади. Готовность открыть огонь в любой момент, готовность замереть на месте, опуститься на землю и перестать дышать. Такое было уже много раз. С того времени, как по приказу Берии Платов организовал особую оперативную группу личного подчинения для выполнения важных и секретных заданий, пройти пришлось через многое, и смертельно опасное тоже. Группа сложилась, оперативники научились чувствовать друг друга и понимать почти без слов.

Ближе к дороге, которая спускалась в широкую часть оврага, больше похожую на раскидистую низинку, оперативники снова остановились. Шелестов предупреждающе поднял руку, заставив Сосновского ждать, а сам двинулся вперед. У самой дороги он поднялся по склону, прислушался, потом махнул рукой Михаилу, чтобы тот пересек дорогу. Самое опасное место и самый опасный момент, когда оперативники находятся как на ладони у возможной засады. А она все же могла здесь оказаться. Один шанс из ста, но он всегда оставался.

Шелестов поднял ствол автомата, прижал приклад к плечу и, стоя на одном колене, смотрел на лес за дорогой поверх мушки. При первых же признаках опасности он откроет огонь, прикрывая товарища. И если тот не сможет отойти, то под огнем Шелестов постарается вытащить Михаила. Скорее всего, из этого ничего не получится и они погибнут оба, но группа спасется и задание все равно будет выполняться. Виктор доведет дело до конца. Самая тяжелая минута потянулась с момента, когда Сосновский добежал до опушки и слился с темной стеной крайних деревьев. Ну же! Ну-у! Есть… Прикрыв фонарик рукой, Сосновский дважды еле заметным лучиком осветил пространство под ногами. Облегченно выдохнув, Шелестов вскочил и побежал к лесу. И тут же споткнулся, обо что-то зацепившись ногой. Провод! Телефонный провод! Немцы, сволочи, уже установили между подразделениями и штабами связь. Заманчиво было отрезать кусок провода метров пятьдесят и выбросить. Пусть ночью ищут место обрыва или до утра мучаются в неизвестности. Но нельзя! Польза сомнительная. Скорее просто удастся создать какому-то штабу неудобство. А вот прочесать местность фашисты могут попробовать, чтобы найти тех, кто нарушил им связь. Под удар ставить основную задачу группы нельзя!

Шли быстро. Впереди шел и вел всю группу Буторин. Он уверенно обходил большие деревья, подныривал под низко опустившиеся ветки и умудрялся держать направление по звездам. Хотя небо открывалось между густыми кронами нечасто. Сухая полянка сразу понравилась Шелестову. Он посмотрел на восток, где небо становилось все светлее и светлее, и приказал остановиться, сделать привал.

– Как ты думаешь, мы прошли километров пятнадцать? – спросил он у Буторина.

– Думаю, что прошли, – кивнул тот. – Давай клади ребят отдыхать, а я еще пока на бодрячке подежурю часок.

– Хорошо, Витя, я тебя через час сменю. Пусть ребята поспят.

Глава 3

– Смотри, Максим, – Буторин разложил на траве две топографические карты: полученную у Платова в Москве и ту, которую забрали у убитых немецких мотоциклистов на лесной дороге. – Наша карта тридцать четвертого года издания, а немцы раздобыли более позднее издание – тридцать девятого, видимо с уточненными данными. Тут недалеко от родника указана избушка лесника. И еще обозначен ручей, который течет мимо избушки. Наверняка какое-то построенное до войны временное строение для ночевки во время обхода участка лесничества.

– Хорошо, надо будет свернуть туда. Судя по карте, там не больше ста метров, – согласился Шелестов. – Наверняка придется ждать и день, и два, и три дня. Кто-то будет в доме под крышей, а кто-то – дежурить у родника. Как себя чувствует Рита?

– Нормально, – уверенно ответил Буторин. – Крепкая девчонка. Отчаяние ее я понимаю. Одной страшно, но вместе с нами она просто плечи развернула и в бой рвется. Правда, именно это и пугает. Не напортачила бы она чего. Я уж пытаюсь ей аккуратно объяснять, что наша цель не в бои ввязываться, а, наоборот, от боя уходить, незаметно себя вести. А так вроде дисциплинированная, вопросов не задает.

Разведя под раскидистой елью костер, группа наконец получила горячую пищу. На всю утреннюю подготовку, включая завтрак, Шелестов отвел полчаса. После двухчасового отдыха группе предстояло преодолеть приличное расстояние – не меньше тридцати километров. Затем остановка на ночь, а днем выход к точке встречи. Пока все шло нормально, и стычка с немцами не помешала продвижению. По крайней мере, на это Шелестов рассчитывал. Но стоило теперь помнить и о том, что немцы рискуют проникать в леса, проверять лесные дороги. Их разведка имеет такой приказ.

И снова леса. Группа шла то по пересеченной местности, то пробиралась дремучими зарослями, то снова двигалась открытыми напитанными солнцем и птичьим щебетом полянами. По очереди каждый из оперативников шел в головном дозоре. Никто не терял бдительности, да и не было желания любоваться красотами русской природы, наслаждаться лесными ароматами. Все мысли были там, где сражается Красная армия, где фашисты захватывают города и поселки. И радовало, давало надежду то, что грохот боя, артиллерийская канонада были все еще слышны в лесу. Значит, враг далеко не продвинулся, значит, сдерживает его страна. И думалось, что вот накопит Красная армия силы, соберет железный кулак – и так ударит по вторгшемуся врагу, что отбросит его до самой границы, а то и дальше.

Короткий отдых – и снова вперед. Остановка на обед – и снова вперед, вперед. Шелестов наблюдал большей частью за Ритой. Своих бойцов он уже хорошо знал, видел их молчаливых, сосредоточенных, готовых в любой момент вступить в бой. Все хорошо знали, что делать, как поступить, если ситуация изменится.

А вот девушка была другой. Он шла, бежала, если надо. Она старательно участвовала в разжигании костра, разогревании консервов. Вместе с кем-то из оперативников прятала под дерном следы присутствия людей. Шелестов хорошо видел, с каким интересом и уважением Рита смотрит на всех, старается подражать им и быть не хуже их. Но видел он и другое: девушка во всем полагалась на мужчин, она была зависима от них, и, случись самое плохое, она не выживет, не сможет справиться в одиночку с ситуацией. А ведь они идут еще глубже в тыл наступающей немецкой армии, уходят еще дальше от своих войск. Может быть, все-таки следовало снабдить ее провизией и отправить на восток, пробиваться к своим? Может быть. Есть логика и в этом поступке, но что теперь думать об этом, если решение уже принято. Надо принимать данность.

После шести часов сна, отдохнувшие, сытые оперативники готовились к последнему переходу. Определив порядок движения, Шелестов отправил вперед в головной дозор Сосновского и строго приказал Рите идти предпоследней в колонне. Последним шел и прикрывал группу сзади Коган. Задача была проста: выйти к домику лесника, обследовать его и округу частью группы, в то время как другая часть отправится к роднику и убедится в наличии или отсутствии следов людей. А заодно придумать, как устроить скрытное наблюдение за местом встречи. После выполнения первой части задания – выйти к месту встречи – начиналась вторая – безопасное проведение самой встречи.

Шелестов остановил группу, когда до домика лесника оставалось не больше километра.

– Все, ребята, максимум внимания! – строго сказал он. – Мы с Сосновским уходим вперед. Вы останавливаетесь в прямой видимости строения и ведете круговое наблюдение. И ждете моего сигнала или сообщения.

Максим увидел, как лицо Риты стало очень серьезным. Она явно пыталась скрыть страх. Вспомнились страшные минуты ее первого боя, смерть товарищей, смерть политрука. Рука девушки дернулась к кобуре на поясе, но опустилась. Наган был не заряжен и, значит, сейчас бесполезен. Просить оружие Рита не стала, хотя теперь знала, что все оперативники, кроме автоматов, вооружены еще и пистолетами.