– И я на то же рассчитываю, – кивнул Сосновский. – Вообще-то, занятия спортом в немецкой военной среде приветствовались всегда, тем более среди военной аристократии. Будем надеяться, что и в генеральном штабе вермахта…

– Меня беспокоит то, что ребята еще не добрались, – вставил Шелестов. – Мне казалось, что они здесь окажутся быстрее нас. Не случилось бы чего.

– Доберутся, – уверенно сказал Михаил и выплюнул травинку. – Не в первый раз! Народ опытный, в каких мы только переделках уже не побывали все вместе. Да и время у нас еще в запасе есть. Я вот больше о переходе на ту сторону думаю. Нам бы засветло проскочить в овраг и затаиться. А когда стемнеет, пройти уже более простую, пологую его часть. Что-то мне не очень нравится в темноте туда спускаться. И ноги переломать можно, а можно и наткнуться в кустах на неразорвавшийся боеприпас. Вряд ли кто этот овраг стал бы минировать в свое время, но все же.

– Были и у меня такие мысли, – согласился Шелестов. – Можно и на разведку сходить, но лучше дождаться ребят и пока не дергаться.

И тут же Максим услышал за спиной странный звук. Он повернул голову и замолчал на половине фразы. Сосновский сразу все понял и медленно, почти беззвучно перевернулся на спину, взяв автомат. Звук, который услышали оба, был похож на возглас, но странно было бы услышать такой возглас, вырвавшийся из горла Буторина или Когана. Иногда такие звуки вырываются у людей, когда, например, снимают ножом часового. Предсмертные звуки бывают похожими.

Оперативники лежали не шевелясь. Место для наблюдения они выбирали так, чтобы их было не видно не только со стороны открытого участка местности, но и со стороны леса. Сосновский повел стволом автомата, ориентируясь на звук, но тут Шелестов положил ладонь на его локоть, заставляя опустить оружие.

– Это что за явление? – проворчал он.

В двух десятках метров от них над кустарником появились лицо Буторина и рядом – физиономия какой-то рыжеволосой девушки. Не прошло и нескольких минут, как Буторин с девушкой осторожно выбрались из кустарника, причем снова раздался тот же самый звук, и оперативник шикнул на девушку, прижимая палец к губам. Теперь стало понятно, что это девушка вскрикивала, то ли оступившись, то ли она была ранена и не могла терпеть боль. Сделав знак Сосновскому, чтобы тот наблюдал за лесом, Шелестов приложил руки ко рту и издал прерывистый свист, похожий на голос лесной птицы. Буторин тут же замер на месте, прислушался и стал озираться, медленно поворачивая голову. Девушку он заставил опуститься на траву. Шелестов поднял руку и покачал ею из стороны в сторону. Через минуту Буторин неслышно появился из-за дерева и, улыбаясь, опустился рядом с товарищами.

– Ну, все обошлось, значит, – тихо заговорил он довольным голосом. – Мы уж с Борисом думали, что не найдем вас. Там, метров в ста, точно такое же место есть, но потом мы сообразили, что договаривались сойтись возле горла оврага, а там только его отрог был, не основная часть.

– Это кто там с вами? Что за девушка? – настороженно спросил Шелестов.

– Санинструктор одного из батальонов, попавших в окружение, – хмуро ответил Буторин, понимая, что сейчас командир выразит недовольство из-за его решения взять девушку с собой. – Мы ее нашли в лесу, одну, без еды и воды, без оружия, у могилы умершего от ран младшего политрука. Вот его документы. С ней были еще трое бойцов, но они или бросили девушку, или погибли – отправились разведать дорогу и нарвались на немцев. Я не мог ее оставить, прогнать или просто пройти мимо.

– Эх, Виктор, Виктор, – проворчал Шелестов и, отвернувшись, молча стал смотреть на овраг в поле.

Шелестов понимал, что отчитывать подчиненного глупо и неуместно. Да, приказ суров, и задание смертельно опасно. Мало того, что о задании может узнать человек посторонний, не имеющий к нему отношения, так он еще и будет серьезным балластом в ходе выполнения задания. И все же! Шелестов думал и о другом. А какой смысл вообще воевать, если ты оставляешь в беспомощном состоянии человека, женщину. «Ведь все мы, – думал Шелестов, – воюем как раз за этих людей, за женщин и детей, за стариков, за нашу землю. Если рассуждать серьезно, то этой рыженькой девочке вообще нечего делать на войне. Мужчины сами должны справляться. А женщины пришли на фронт, сражаются с нами плечом к плечу. И мы сможем бросить вот такую девчонку одну умирать в лесу? Или толкнуть ее под немецкие пули? И сейчас прав Виктор, придется брать на себя ответственность и за нее тоже. Тащить на себе все трудности выполнения задания и спасать эту девочку».

– Зови ее сюда, – приказал Шелестов.

Буторин исчез и через минуту появился, ведя за собой рыжую девушку в перепачканной форменной зеленой юбке, гимнастерке, перепоясанной офицерским ремнем и с кобурой для нагана. Девушка не казалась такой уж худенькой и слабой. Чувствовалось, что она занималась спортом, да и ростом и телосложением наверняка в классе выделялась среди сверстниц. Не зная, как себя вести, не имея головного убора, она замялась, соображая, как доложить командиру о своем прибытии по его приказу. Пришлось сделать знак Буторину, и тот усадил санинструктора на траву так, чтобы ее голова не торчала над кустарником.

– Мне рассказали о тебе, Рита, – разглядывая девушку, заговорил Шелестов, – но я не знаю теперь, как с тобой поступить. Мы идем в тыл к немцам, на оккупированную территорию, а это не простое задание. Если бы мы возвращались к своим, пытались перейти линию фронта, тогда другое дело.

– Товарищ майор, возьмите меня с собой! – девушка прижала руки к груди. – Я сильная, я вам во всем буду помогать. Если надо, то и медицинскую помощь окажу. Я многое умею, я в больнице работала и помогала, а потом еще в медсанбате. Я лыжница, у меня второй взрослый разряд…

Девушка говорила торопливо, стараясь убедить этого сурового майора, она оборачивалась к другому командиру, который привел ее сюда, искала его поддержки, она даже поймала сочувствующий взгляд третьего человека в маскировочном костюме, который держал наготове автомат и посматривал то по сторонам, то на незнакомку, которую привели к командиру. Рита даже думала, что если ее не возьмут с собой эти странные люди, наверное разведчики, она все равно тайком пойдет за ними, потому что оставаться одной в лесу ей было страшно.

Шелестов прекрасно понимал состояние этой девушки. Мысли о том, чтобы снабдить Риту продуктами питания, отдать ей одну карту и объяснить, как двигаться к своим, он выбросил из головы. Никуда она не дойдет и неминуемо погибнет или попадет в плен к фашистам. Не боец она. По крайней мере, в одиночку Рита не справится. А если взять ее с собой, то можно из этого и пользу кое-какую извлечь. Конечно, по возвращении Платову рассказывать о такой выходке группы не стоит. Не поймет он своим холодным практичным разумом их решение взять девушку с собой. Хотя человек же он все-таки, может, и поймет. Но рассказывать все равно не стоит.

– Документы, боец Пономарева! – наконец потребовал Шелестов.

Девушка поспешно полезла в нагрудный карман грязной гимнастерки и достала красноармейскую книжку. Просмотрев документ, он вернул его санинструктору.

– Вот что, Рита. Мы возьмем тебя с собой, но учти, что легкой прогулки по лесам не получится. А еще нам придется часто пробиваться с боем. Это будет трудный переход и трудное возвращение к своим. Если ты не уверена в себе, в своих силах, то…

– Уверена, товарищ майор! – резко заявила Рита и попыталась встать, чтобы вытянуться по стойке «смирно», но Буторин, сидевший рядом, поймал ее за руку и снова усадил на траву. Девушка даже не обратила внимания на Виктора и продолжила: – Прошу верить мне. Я комсомолка, и я давала присягу советскому народу и правительству, Родине присягу давала. И я выполню свой долг, а если понадобится, то и погибну.

– Если уверена, то хорошо, – Шелестов едва сдержал улыбку. – Тогда слушай приказ, боец Рита Пономарева. Идешь в составе нашей группы и оказываешь посильную помощь в выполнении группой ее задания. Твоя задача: принимать все меры к формированию и поддержанию комплектности медицинской походной аптечки. Следить за санитарией в группе, готовить пищу с помощью одного из членов группы. Нести службы в караулах в пределах лагеря группы при остановках на отдых и ночлег. Выполнять другие мои приказы. В том числе и принимать бой, если того потребует обстановка.

– Есть, – твердо произнесла девушка. А потом добавила с надеждой в голосе: – А вы мне оружие дадите?

– Дадим, – кивнул Шелестов. – Как только захватим его в бою.

У Максима в голове мелькнула мысль отдать санинструктору свой пистолет, чтобы она не таскала в кобуре пустой наган. Но он решил пока этого не делать. Неизвестно, как себя поведет девушка в сложной обстановке. Она может в самый неподходящий момент открыть огонь по врагу или если ей почудится враг. Сначала к Рите нужно присмотреться, убедиться в ее выдержке и бесстрашии. Ну и прямо сейчас в бой, в атаку на врага ее никто посылать не станет. Да и потом этого делать не стоит. Это мужское дело – воевать.

Группа собралась на опушке. Коган ободряюще улыбнулся Рите, поняв, что ее оставили в группе. Теперь предстояло планировать переход через открытый участок местности между двумя лесными массивами. Его можно было обойти, сделав крюк километров в двадцать. Но в этом случае возникала другая сложность – там придется пересекать шоссе, по которому почти беспрерывно передвигаются немецкие части и отдельные подразделения. Здесь гитлеровцы хоть и появляются, но редко. И уж точно ночью сюда они не сунутся. Шелестов приказал по очереди до наступления темноты вести наблюдение. Не хотелось напороться на оставленную врагом засаду. Шанс напороться на засаду был минимальный, но он оставался. Фашисты понимали, что в тылу у них в результате стремительного наступления оставались отдельные советские военнослужащие и целые подразделения и они несут угрозу, порой серьезную.

– Какие предложения? – спросил Шелестов, когда решение переходить открытый участок местности здесь было принято.

– Лучше по одному, – сказал Буторин. – Так мы снизим риск для всей группы. Участок небольшой, не больше полукилометра. За пару часов все перейдем.

– Долго, – покачал Сосновский головой. – Мы там нашумели на лесной дороге, и фашисты могут начать охоту за нами. Следом за частями прорыва идут части закрепления. А это их задача – очищать территорию от попавших в окружение. Лучше побыстрее пересекать и уходить дальше в лес на той стороне.

– Согласен с Михаилом, – заключил Шелестов. – Надо торопиться и за ночь уйти подальше. Устроим короткий отдых и днем до следующей ночи снова двинемся к цели. Переходим двумя группами. Первыми идем я и Сосновский. Его знание немецкого может пригодиться опять, если неожиданно столкнемся с фашистами. Через тридцать минут, если не будет подозрительного шума, идете вы втроем. Трогаемся ровно в полночь, а сейчас отдыхать. Наблюдателей сменяем через каждый час. Первым заступает Михаил, потом Борис, Виктор, и я буду последним. Всем отдыхать.

Ужин, он же и предыдущий обед, был скудным. Не потому, что не хватало продуктов, а потому что разводить костер сейчас и в этом месте было опасно. А есть холодную кашу с мясом из банки не стоило. Не всякий желудок с холодной жирной пищей справится. Хотя бы разбавить ее горячим чаем, но его тоже нельзя было приготовить. Для поддержания энергии в организме Шелестов распорядился открыть одну банку перловой каши с мясом на всех. Получилось по две ложки. Затем каждый съел несколько кусочков шоколада с галетами. Есть хотелось по-прежнему, но опытные оперативники знали, что пройдет всего минут двадцать – и чувство голода притупится, съеденное начнет действовать. Когда ложки были старательно облизаны и сунуты в вещмешки, Шелестов погрозил Рите пальцем.

– Боец Пономарева! Делаю замечание: есть со всеми поровну и не делать вид, что в твою ложку мало каши помещается!