Я встал и подошёл поближе – нередко увидишь представителя столь далёкой планеты. Московия – одна из древнейших планет, освоенных людьми. Расположенная у границы с китайским сектором, именно на ней зародилась Инспекция Транспортного Протокола, и именно она дала название всему сектору. Все её жители так или иначе были связаны с флотом Инспекции, и я спросил.

– Вы… инспектор?

– Какой там! Карточный шулер, в прошлом – вице-чемпион сектора по игре в “глитч”. Умеешь? Партеечку?

Он выудил из кармана две потрёпанные колоды карт.

– Не откажусь, – я пожал плечами. – Только если не на деньги.

– На половину обеда, идёт?

– Ну, идёт.

– Не играй с ним!! – завопил лысый. – Он тебя обхитрит!

Есть мне пока особо не хотелось. Учитывая, что я был в полном неведении, что произошло с нашим кораблём, с куратором, с рюкзаком – лучший способ скоротать время – это карты и беседа. Тем более, что “сидельцы” выглядели на удивление адекватными.

Мне пришли карты – два астероида, две штурмовые космокошки, один исполинский космотаракан и обманный манёвр. Скинулись на руках, кто первый.

– Ты первый ходи, – резюмировал Нахим.

– Астероид.

– Космостанция.

Взяли по карте – пришла космомуха.

– Ещё астероид.

– Космостанция.

Целью игры было уменьшить защиту противника с пятнадцати до нуля. Пока шёл розыгрыш “стартовых позиций”, с которых потом можно было атаковать. Следующей пришёл большой телепортатор, и я выложил космокошку.

– Космолев, – ответил Нахим.

Пришло время первой схватки – космолев напал на мою космокошку, я сыграл обманный манёвр, из-за чего мне удалось избежать урона. Нахим улыбнулся, а скорее оскалился – видимо, понял, что я играю весьма просто. К середине игры мне удалось вывести пять атакующих единиц и потерять всего половину уровней, но внезапно Нахим разразился чередой специальных карт – “взрывом сверхновой”, снёсшей половину моего “ха-пэ”, “чудесным возбудителем”, который вылечил его на пять уровней, и после мне не оставалось ничего, как потратить последние карты на жалкие попытки обороны.

– Ну, что. Половина обеда – мои! – ощерился Нахим.

Обед появился через пару минут – из-за стены над каждым матрасом выдвинулись коробки с парой контейнеров.

– Сухпаи, воду налей вон там, – скомандовал Нахим, указав на краник, торчащий из стены.

Пока ели, я спросил Нахима, почему тут так строго обращаются с иностранцами.

– Ты не в курсе? Тут же гражданская война идёт уже два десятилетия. И это уже не первая… Ну, правильно, откуда тебе быть в курсе. Об этом почти нигде не пишут, потому что Инспекция облажалась по полной.

Я присвистнул

– Гражданская война? Инспекция? Облажалась?

Он нарисовал на пыльной стене прямоугольник, обозначанию весь Анциферовский материк.

– Всего тут четыре крупных международных порта с каждой стороны материка. Мы у юго-восточного. Этот и противоположный контролируются Новгородским правительством. На северо-востоке – база Ордена Опричников Инспекции. Наши ребята припёрлись сюда пять лет назад порядок наводить на восьми крейсерах, трёх корветах и пяти транспортниках, суммарно миллион человек. В итоге кое-как один угол с портом заняли, демилитаризованную зону создали на пару кварталов вокруг… мда.

– А с кем война-то?

– Да ты слушай. Братство Пятёрочки тут сначала было, его вытурили, но это только один угол. А вот этот вот угол, юго-восточный, занимает Великое Сопряжение Всегалактического Сосуществования.

– Что-то слышал о них… они же террористы?

– Да никакие не террористы, – подал из угла голос Энрицио. – Так, обычные частники, отрабатывают заказ. Не то имперский, не то уральский. Здесь удобная система, чтобы сделать базу на пути в Дальний Восток.

– Ещё есть очаги повстанцев от всяких микронаций, в общем, тут весело, – добавил Нахим и принялся доедать мою баланду.

– Всё равно не понимаю, – я почесал затылок. – Не понимаю, как миллион инспекторов-опричников не смог здесь навести порядок. Здесь сколько, двести миллионов?

– Ха!

– Ха! Во даёт, двести миллионов! – засмеялся лысый.

– Два – два с половиной миллиарда здесь, и только по переписи, – сказал Нахим и похлопал меня по плечу. – Держись, ты тут надолго.

Два миллиарда человек. Гражданская война. И обновлённый – а скорее, отключенный протокол связи. Отыскать инспектора, батю и капитана в таких условиях – всё равно, что искать иголку в стоге сена.

Я понял, что влип.

Глава 4. Мясо тщедушника

Подтвержением сказанному Нахимом явилось сообщение, высветившееся на стенке рядом с моим матрасом.

“Арестованный Г.Ш.Куцевич – ожидание суда и экстрадиции: 11 суток”.

Сложно рассказать что-то обычное, что произошло за следующие сутки.

Я уснул, проспал десять часов, съел вполне терпимый завтрак, снова лёги и подремал. Перед обедом играл с Нахимом и Энрицио в карты, Энрицио рассказывал что-то про свои похождения по окраинам Московского Сектора и работу на “Ночных Клоунов”, потом между ним и Лысым завязалась лёгкая ссора, чуть не закончившаяся потасовкой, но Нахим из успокоил, пообещав всечь обоим.

Вечером одна из стенок открылась, за ней оказалась крохотная душевая, и голографические стрелки указали, в каком порядке кому туда идти. Сменным выдавался всего один элемент нижнего белья.

– Ты знаешь, что эта душевая – лифт, по которому нас привозят? – сказал Нахим, когда я вышел после своего раза.

– Предлагаешь сбежать?

– Хрен-то там. Не сбежишь. После неё ещё пара кордонов безопасности.

– А ты вообще помнишь, как тебя сюда вели? – спросил я.

– Не-а. Нам же вкалывают “забыватор”.

– Чего? Я думал, меня вырубило шокером, а потом…

– Не. Ты с часами-то сверялся? Везли, я подозреваю, пару часов. А потом вкололи, ты забыл и отрубился. У имперцев спёрли технологию, а ту – у наших, у инспекции. Стирает короткую память напрочь.

– Вот же отстоище.. Я думал, что я рядом с портом, а я, может…

– Угу. Возможно, мы за сотню километров от порта, где-нибудь в самом центре всей этой хреновины.

Окончательно приуныв и перекусив абсолютно отвратнейшим ужином, я лёг спать.

Не спалось – думал о разном, преимущественно о бате, корабле, свободе. Уже засыпая, подумал о рюкзаке – сразу нарисовался его образ, вид раскрывающейся пасти четырёхмерника-вывертуна. Вспомнилось, как меня схватила рука Порфирия Арчибальдовича, и вдруг пространство в камере взорвалось грохотом, заставившим меня мгновенно пробудиться и вжаться в матрас.

– А-а! – заорал Лысый. – Моя нога! Мне прострелили ногу!

– Вот же дерьмо! – пробормотал Энрицио. – Дайте поспать!

На стены, жёсткое пластиковое покрывало и пол с грохотом ударились непонятные осколки. Затем что-то увесистое больно свалилось на ноги, но тут же внезапно стало легче. Тут же включилось основное освещение, а парой секунд спустя завыла сирена.

“Разгерметизация модуля, срочная эвакуация!” “Разгерметизация модуля, срочная эвакуация”.

– Живо, по стрелкам! – скомандовал Нахим, рванувший в открывшуюся дверь, где уже кто-то активно двигался.

Я тут же вскочил, дёрнулся к выходу, едва не столкнувшись с Энрицио, как вдруг что-то подсказало обернуться.

На покрывале лежал мой квантовый рюкзак – весь в обломках каких-то ящиков, ошмётков вещей, с порванными лямкой и раскрытой застёжкой, которая теперь не скрывала пасть четырёхмерника. У матраса Лысого валялся кусок стены – сверкающий покорёженным чугунием.

Я сообразил, что произошло, только через минуту. Когда уже бежал с закинутым за спину рюкзаком по лабиринту проходов с парой десятков других арестованных, подгоняемый дронами и бегущими вдоль строя по углам вояками, которые спешно пытались надеть наручники хотя б на кого-то.

Мой рюкзак-вывертун услышал меня. И он действительно вывернулся, погрузившись в подпространство. Как выяснилось, он умеет это делать как любой – или как практически любой – четырёхмерник, только, видимо, неохотно, и перемещается при этом на небольшие расстояния. Вероятнее всего, товарищ куратор все же либо бросил его, либо оставил где-то в укромном месте. В процессе погружения и выворачивания он откусил кусок стены и сделал что-то с герметичностью отсека – поэтому и началась заварушка.

– Эй! Что за хрень у тебя? – спросил очередной солдат, дёрнув меня за единственную целую лямку рюкзака.

Он был совсем молодой, почти как я, худющий, отчего гигантские голографические погоны на плечах казались ещё смешнее. Но держал меня он крепк. Я среагировал быстро – рука легла на запястье, нажав комбинацию на браслете, включающую последнюю капсулу волшебных ускорителей.

Заполнено заявление о списании 1 капсулы принтонов-ускорителей ТПУЗм-4, стоимость – 15000 трудочасов.

У меня успели скрутить руки за спиной, прежде чем принтоны подействовали. Ко мне подлетел дрон, ужалил слаборазрядным шокером. Я скрючился от боли, но через пару секунд почувствовал, как изменилась скорость течения времени. Отпихнул удерживавшего меня солдата, обернулся и увидел, как электронный ключ от наручников падает из его руки. Наклонился, успевая за падением, и подсунул руки.

Защёлка наручников щёлкнула, и я освободился. Дрон уже целился в меня, пинком я отправил его в потолок. Солдат падал, вызывая эффект домино в узком проходе – солдаты и заключённые валились друг на друга. Я поискал взглядом сокамерников, пытаясь убедиться, что с ними всё в порядке, но, увы, не нашёл и ринулся вперёд, к медленно закрывающимся дверям в конце коридора. Нас разделяло каких-то семь-восемь метров, но идти через тесный строй зэков даже с ускорителями было задачей не из простых. Я опоздал к закрытию дверей, но стоящий у входа солдат медленно опускал руку от датчика на стене, и я сообразил – схватил её и дёрнул обратно вверх. Датчик загорелся зелёным, двери достаточно быстро – по меркам ускоренного пространства – открылись, и я протиснулся вниз.

Передо мной открылся вид на приличных размеров купольник – десяток небоскрёбов по центру, пара скверов, многоэтажные фермы с зеленью, а также куча куполов и шпилей, стилизованных под дерево – подобную архитектуру новгородцы очень любили. Я оказался на узкой стоянке, расположенной на обрыве над гремящим потоком машин. Скоростные флаеры, неторопливые грави-поезда, грузовички неслись по трубе, которая впивалась в стенки купольника слева и справа.

Но долго любоваться было некогда. Три фургончика, которые в одном из старых сериалов почему-то назывались “бобиками”, примостились рядом с крупной красной машиной, из которой неторопливо выходила команда ремонтников и вылезали роботы. Я рванул к соседней – в неё ещё только садился пилот, я рывком вышвырнул его и прыгнул на место.

Приборная панель флаера была не особо знакомой, но и не сильно сложной – минимум электроники, максимум простой механики. Браслет подсветил голограмму, и только тут я заметил, как много в нём сообщений – всё правильно, ведь я покинул “клетку Фарадея”, которая блокировала радиосигнал. Но читать пока что было некогда – сзади и от соседнего флаера уже бежала пара солдат, а за спиной слышались странные звуки. Я нажал комбинацию кнопок на панели, затем дёрнул руль на себя – и флаер, спрыгнув с обрыва, рухнул в поток.

Впрочем, мой замедлитель ещё действовал, и поэтому падение показалось достаточно плавным. К тому же, мало-мальская электроника в “бобике” всё же присутствовала. Прямо перед туннелем включились грави-компенсаторы, и он завис над самыми крышами проезжающих мимо машин.

Далее случилось неожиданное – он сам развернулся, выждал нужный промежуток между машинами и влез к поток. Браслет подсветил на панели красную надпись “Автопилотъ”, я потыкался, но панель не отвечала. Ладно, решил я, пусть пока летит на автопилоте.

Я постепенно приходил в себя – скорость течения времени возвращалась. Надо было скорее сообразить, что делать дальше и куда двигаться – я полез в браслет почитать сообщения.

Первыми были сообщения от отца: