– Нет, конечно, я виноват, но просто… после того корпоратива… понимаешь, это было так… короче, я не смог себя сдержать. Я подумал было бы интересно, как это – переспать с другой женщиной… тем более что, это ничего не значило. Никто из нас не собирался ничего продолжать… она замужем…

– И ты привёз её в наш дом. Туда, где потом мы будем жить с детьми. А я буду спать на той кровати, на которой ты с ней спал.

– Да, я понимаю, как это выглядит. Я понимаю, ты сейчас зла на меня, но я тебе клянусь, это было лишь кратковременной интрижкой без продолжения.

Он встал, снова этот пронизывающий взгляд. Стас ждёт моей реакции на его душещипательный рассказ. А какая она должна быть? Раз это короткая, ничего не значащая интрижка, я должна тут же всё забыть?

– И что я должна сейчас сказать? Ну ладно, дорогой, раз продолжение не будет, всё в порядке – живём дальше?

– Я не думал, что ты туда приедешь, иначе я бы так не рисковал.

– Ты бы нашёл место получше, чтобы вы не попались, правильно?

– Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты меня простила? – прищурился, от своего бессилия злой.

– Ты должен собрать вещи и уйти.

– А если я этого не сделаю?

– Тогда мне придётся всё рассказать детям, собрать их и уйти на квартиру, – категорично подвожу черту.

Непросто делать это, но выхода нет. Либо дожать лицо, либо его потерять.

– Ты считаешь, наши дети будут очень рады перспективе скитаться по каким-то квартирам, только потому что их мать решила отомстить их отцу?

– Как удобно ты всё перекручиваешь. По-моему, это не я завела интрижку.

– Аня, прошу тебя, – он снова подошёл ко мне, – давай сделаем по-другому.

– Хорошо, предложи свой вариант, но так, чтобы он меня устроил.

– Дай мне время. Я могу сейчас собрать вещи и пойти в гостиницу…

– Или в дом, – говорю, ухмыляясь, намекая на удобство этого дома для дальнейших измен.

– Или в дом, – подтверждает Стас.

– Отлично, хорошее решение, – скептически киваю.

– Но ты не будешь ничего говорить детям и ты не пойдёшь подавать на развод, – хмуро смотрит на меня Стас.

-–

– А чего ждать?

– Аня, я прошу тебя подождать. Я докажу, что вы, ты и дети это – самое главное в моей жизни. Да, я совершил ошибку, но это было всего один раз и то под воздействием…

– Я не знаю, как теперь тебе верить, Стас. Если случилось раз, случится и второй. Не хочу всё то время, которое буду жить с тобой, думать, не спишь ли ты сейчас с какой-нибудь женщиной, не завёл ли интрижку «под воздействием».

– Боже, ну зачем ты так? – раздраженно встряхивает руками, жестами показывая, что я ничуточки не права.

И даже какое-то обвинение во взгляде. Словно это я виновата, оттого что я такая упрямая, не могу просто взять принять и простить, перечеркнуть и перевернуть побыстрее эту неудавшуюся страницу.

– Ты хотел ощущений, теперь у тебя будет возможность наполучать их с лихвой, – говорю, только после этих слов понимая, в какую пучину сейчас бросаю своего мужа, собственными руками, голосом, взглядом позволяю ему делать это ещё и ещё… и это какой-то замкнутый круг.

Не очень хороший у меня выбор – либо оставить его и жить без конца вспоминая о нём голом на лестнице, или отпустить и день за днём представлять как он голый… с кем-то…

– Ты тоже виновата в том, что произошло. Ты могла бы что-то делать. Я просил, но у тебя же принципы. Ты вся такая – святая, – сильно раздражён, – туда не тронь, того не сделай, этого нельзя, то неприлично… достало, – сказал с горечью.

– Хорошо, да. Давай на этом и остановимся – во всём виновата я, – кивнула, повернулась и пошла на кухню.

– Мы могли бы решить эту проблему уже давно, если бы ты была не такая вся правильная, – догоняет меня на кухне.

– Виновата я – решили уже, – остановилась у окна, пытаюсь сдержать слёзы.

Наверное он прав. Я не могу, так как на тех видео. Не в силах заставить себя делать эти все вещи. Ну не могу я. Перед тем как раскрепоститься физически я должна преодолеть моральный ступор, который никак не позволяет заставить себя делать это.

Значит дело всё-таки во мне.

Он подошел сзади, положил ладони мне на плечи. С минуту мы стоим не двигаясь. Я не могу повести плечами, чтобы сбросить его руки, а он не пытается обнять меня, понимая, что это даст повод оттолкнуть.

– Котёнок мой, ну что мне делать? Ну облежался. Ну бей меня, кричи, обвиняй. Я знаю как тебе больно, я знаю какой я идиот. Я не должен был, я знаю… говори что хочешь, что не любишь, что презираешь… только не молчи. Не отталкивай. Позволь быть рядом. Я обещаю, я не притронусь к тебе, не сделаю ничего, что ты сама не захочешь. Но я не могу уйти… я не хочу, – голос его задрожал, я почувствовала, муж на грани. Ему тоже нелегко сейчас…

– Стас, уходи. Я должна подумать, – сиплым голосом едва слышно.

– Ты должна сказать, что любишь меня, что ты соврала… – его руки неосторожно обхватили меня за предплечья, сжали и я начала сопротивляться.

– С какой стати я должна это говорить? – вырвалась, отошла.

– Ты сказала, что не любишь.

– Я сказала – правду, – выкрикнула строго.

– Это неправда? – не верит, сжимает зубы, слышу их скрип.

– Думай, как хочешь. А сейчас – уходи, – категорично и окончательно развернулась, встала у столешницы, положила ладони на глянцевую поверхность.

Что-то рвётся изнутри, обида, горечь, желание разреветься, пойти надавать ему пощёчин, но всё это никак не помогает. Знаю, не будет от этого легче, будет только труднее. Проблему это не решит. И я не могу. Ступор.

Никогда, ещё ни разу за столько лет не давала ему пощёчину. И я боюсь сделать это в первый раз. Я всего боюсь. Сдерживаюсь, не умею отпускать себя, не умею идти против правил. Только по книжке, только по указке.

Всё так. Значит и моя вина есть. Слишком я правильная, а ему нужны новые ощущения и я их ему не умею дать.

Тихие шаги по квартире, шорохи. Он собирает вещи, а у меня внутри всё горит.

Неужели уйдёт?

А что потом? Что я скажу детям?

Кто из нас – он или я, кто всё разрушает прямо сейчас – он или я?

Одно моё слово… одно слово… и катастрофа не случится… но мы запомним этот момент за всю оставшуюся жизнь. Ещё не поздно, можно договориться, можно всё исправить прямо сейчас. Он тоже несчатен. Он тоже пострадал. Мы сядем, поговорим и…

Стас появился в проёме кухни.

– Я остановлюсь в гостинице. Там ты сможешь меня найти.

Не стала ничего отвечать. Нечего больше сказать. Всё сказано.

– Я позвоню вечером. Детям скажу, что в командировке.

Отвернулась, смотрю в окно. Закусила губу. Пытаюсь не дать волю слезам.

Как же плохо мне сейчас. Это бессмысленно и жестоко. И никуда от этого не деться. Знание того, что в нашем доме мой муж был с другой женщиной, бьёт наповал.

Беспомощна, не знаю как поступить, чтобы разрешить эту ситуацию.

В тупике из которого не вижу выхода. Может он есть, или появится, но не сейчас. Пока глухо.

Дверь стукнула, замок щёлкнул.

Я села на стул опустила руки на колени, смотрю в пол бессмысленным, пустым взглядом.

Глава 4

Почти неделю я говорила детям, что их папа в командировке. Стас звонил, вечерами, разговаривал с ними. Был сверхвнимателен, как никогда раньше.

Мама поглядывает на меня, иногда спрашивает – что дальше, я пожимаю плечами. Не знаю, что ответить. Ведь я сама не в курсе – что дальше.

Идея с разводом перестала казаться самой верной. И чем дольше я тяну, не решаюсь идти подавать заявление, тем чётче понимаю, что не хочу его подавать.

Варюсь в собственном соку, витаю в круговерти мыслей. Думаю, думаю и ничего не могу придумать. Вся моя решительность в самом начале развеялась как дым. И нет никакого толчка, чтобы я вновь начала хотеть всё решить радикально.

Стас живёт в гостинице. Заваливает меня сообщениями в которых много чего – клятвы, обещания, объяснения в любви. И я не знаю, что со всем этим делать.

Хочется верить, что он ошибся… но никак не вериться. От этого только хуже, потому что моя к нему любовь в эти дни словно решила окончательно лишить меня покоя.

Почему-то, увидев его с другой женщиной, я начала ещё сильнее хотеть, чтобы он был – только моим.

––

Вот уже третий год, мы вместе с двумя подругами Валерией и Викторией владеем галереей в самом центре города. Реализуем картины местных художников.

Это не сказать, что сильно прибыльный бизнес, но иногда бывают неплохие продажи. Работаем больше для удовольствия, чтобы не сидеть дома, а чем-то заниматься.

Это мы так решили, когда каждая из нас погрязла в домашних делах и заботах, и была уже на грани депрессии от жизненного однообразия и чувства нереализованности.

Мы с девчонками сговорились, наши мужья нам помогли, дали денег. Муж Леры выделил помещение в центре и теперь мы три, как бы, бизнес-вумен. Ну как, чисто на разные женские штучки и немного на семью.

Стас называет мою работу – игрушкой. Сказал, все, что я зарабатываю это – мои деньги, и я вольна их тратить как мне захочется.

И я трачу, на себя, на детей… ему приятные подарочки покупаю.

В общем, не сижу дома клушей. А чем-то тоже занимаюсь.

В галерее мы с девочками работаем сами. По очереди. Иногда кому-то из нас не сидится дома и мы приходим в смену другой, чтобы просто поболтать

На этой неделе Лера и Вика работали, я не приходила, хотя меня очень звали. Иногда в галерее совсем пусто и скучно. Бывают моменты. А порой ажиотаж. К праздникам, например.

На несколько дней я попросила девчонок заменить меня, не могла совладать с собой и пойти на работу. Соврала, что у Вани соревнования, а у Насти академконцерт, нужно усилено готовиться.

Но как ни крути, нужно когда-то на работу идти. От подруг не убежишь, не спрячешься, они везде меня найдут.

Неумолимо подошла моя смена. Детей завезла в школу и поехала в галерею.

Больше всего боюсь, что кто-то из подруг заявится и будет расспрашивать. Слабо надеюсь, что этого не произойдёт… зря надеялась.

Не успела в 10 открыть галерею, как в 11:00 уже прискакала Вика.

– Привет подруга. Я тут недалеко шопилась, решила по дороге к тебе заскочить. Артурчик отпустил меня одну погулять, и я сразу к тебе, – процокала она по плитке каблуками.

Жгучая брюнетка с ровной короткой чёлкой и тугим, тяжелым хвостом на макушке. Конечно же пристёгивающимся. Сильно накрашенные черные стрелки, бабочки ресницы. Красные, слегка выпяченные вперёд, губы. Стройная фигурка. Брюки в обтяжку, гламурная косуха автоледи. Ну и конечно эксклюзивные сапожки на высоченных каблуках.

– Заходи, – как раз перевешиваю полотно по своему вкусу.

Я всегда так делаю. И подруги тоже. Каждая приходит и что-то меняет, так как ей нравится. Мы давно договорились не спорить об этом, а делать как кому нравится. Это случилось после одного случая, когда мы трое переругались куда вешать полотно.

– Ты видела, я оставила новые рамки. Лерка позавчера получила. Она не успела их повесить. А я тоже вчера хорошо торговала, было не до рамок. Если будет минутка, или сейчас, давай вставим в рамки Луганского и Полякова.

– Да я сама одену, чего ты будешь зря выходной свой тратить. Сейчас только закончу перевешивать, – косо глянула на подругу.

Полностью не поворачиваюсь, прямо в глаза не смотрю. Виктория очень проницательная. Вот этого и боюсь. И не зря…

– А что это ты сегодня какая-то грустная, – спрашивает как бы, между прочим, ставит за стойкой сумку и идёт к полотну одного из местных художников.

Снимает его, кладёт на рабочий стол, где обычно надеваем на картины рамки.

– Да нет, ничего, тебе показалось. Просто… утро слегка не задалось.

– Так… давай выкладывай, что у тебя там не задалось. Чувствую, дело совсем не в утре, – не отрывая взгляда, пристально смотрит на меня, а я урывками поглядываю.

В этот момент дверь открылась, вошли люди. Я выдохнула – пронесло. Пришлось идти их встречать посетителей.

Вика покопалась с рамкой, натянула на одну из картин, повесила её на стену. Деловито скрестив руки на груди стоит, любуется.