Я также запомнила, какую книгу он читал, знала, что он вырос на ферме и записался в армию, чтобы заработать денег на колледж. Вот только его имя вылетело из головы, как и все после того момента, как мы сели под это чертово дерево.

– Он назвался твоим мужем. Подписал согласие на операцию. – Серена лукаво улыбнулась. – Откуда-то знал твою группу крови и что у тебя аллергия на пенициллин, – значит, ты все-таки была в сознании и ему об этом сообщила. Но знаешь что? – Она сурово посмотрела на меня. – Врач сказал, с сотрясением мозга нельзя смотреть телевизор.

Я вздохнула так тяжело, что всколыхнулось одеяло, но все же выключила телевизор, и вовремя: в палату вошла медсестра проверять жизненно важные показатели. К счастью, свет она не включила, так как голова у меня раскалывалась и грозила взорваться, будто ее начинили динамитом.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила она, внося показатели в карту, прикрепленную к изножью кровати.

Карта. Ну конечно же.

– Нет, все в порядке, спасибо. – Я улыбнулась, медсестра вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Серена, дай мне карту! – воскликнула я.

Сестра нахмурилась, между бровей у нее залегли две вертикальные морщинки.

– Что? – спросила она.

– Карту! Дай мне карту! – Я замахала рукой, указывая на изножье кровати. – Если он подписывал согласие на операцию, его имя должно быть там!

– Точно! – Она вскочила с кресла, бросив чипсы и шоколадки на столике у кровати. – А я еще учусь на репортера! Как сама не догадалась!

Учусь на репортера… Черт, мне же придется возвращаться в Сиракузы. Но при мысли снова сесть в самолет… ну уж нет, больше никогда. Теперь я не смогу лететь даже с успокоительным; меня понадобится усыпить и вкатить по рукаву на носилках, иначе никак!

– Как же я вернусь в колледж? – шепотом озвучила я свой риторический вопрос.

Серена опустила боковой ограничитель на кровати и села рядом, продавив матрас. Она протянула мне карту.

– Мы что-нибудь придумаем. Завтра тебя отпустят, но тебе необязательно сразу возвращаться в Нью-Йорк, Из. Спешить некуда. Мама с папой должны понять, что тебе нужен отдых. А когда будешь готова, я прогуляю денек и отвезу тебя на машине. – Сестра пожала плечами. – Так что никаких проблем. И папа с мамой наверняка приедут через пару дней. Если захочешь, они отвезут тебя домой в Колорадо.

– Спасибо. – Я взяла карту и положила на колени. – Я просто не смогу заставить себя сесть в самолет.

А он? Интересно, как он себя чувствует. Вчера он ушел с военными; неужели те сразу посадили его на самолет до Форт-Беннинга? Я боялась летать, но, в отличие от него, для меня вчерашний полет не был первым.

– Что-нибудь придумаем, – сказала Серена. На тумбочке зазвонил телефон; мы обе вздрогнули.

Я потянулась за ним, но бок тут же пронзила резкая боль. Швы заболели, а может, ребра, а может, лопнувшая селезенка. Да что угодно. Мое тело ополчилось на меня.

Серена бросилась к тумбочке и ответила на звонок, откинув назад свои длинные волосы. Она выглядела великолепно, хоть и провела в больнице сутки. Не будь она моей любимой сестрой, я бы ненавидела ее из зависти.

– Алло? – ответила Серена, и из телефона донеслись невнятные голоса. Она подняла брови. – Ох, слава богу! Я отправила сообщение через круизную компанию, но не знала, скоро ли они смогут с вами связаться… Когда вернетесь? Мама и папа, – прошептала она, слушая ответ. – С ней все в порядке. Завтра выписывают. Разрыв селезенки, сотрясение, перелом двух ребер, шишки-синяки, но худшее позади. Она рядом, если хотите с ней… – Серена нахмурилась. Я вытянула руку. – Серьезно? – напряглась она. – Что ж, тогда скажите ей сами. – Она зажмурилась, сглотнула и протянула мне телефон.

Мой бедный живот сжался от ужаса.

– Иза! – услышала я папин голос. – Ох, бедная моя девочка. Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти!

Слезы обожгли глаза, и я судорожно сглотнула. Увидев Серену у своей кровати, я отреагировала так же. Эмоций было слишком много, они во мне не умещались и грозили прорваться наружу.

– Со мной все хорошо, – выпалила я.

– Серена то же самое сказала, – добавила мама. Я представила, как они по очереди тянутся к трубке, чтобы я слышала их обоих. – Слава богу, она с тобой.

– А вы когда вернетесь? – Я зажала телефон между плечом и ухом и начала пролистывать карту.

– Ну… – вздохнула мама, – дорогая, ты знаешь, как долго мы мечтали об этой поездке. Если твоя жизнь больше не в опасности, какой смысл приезжать?

Я часто заморгала. Листавшие карту руки онемели.

Серена опять присела на кровать, глядя на меня оценивающим взглядом, выдержать который у меня не было сил.

– Мы же все равно увидимся на Рождество. Всего четыре недели осталось, ты же не хочешь пропустить занятия? Какая польза, если мы сейчас вернемся, – продолжала мама.

– Так вы не приедете? – Я не выдержала и повторила: хотела убедиться, что не ослышалась. Мои родители – мастера витиевато выражаться, их слова можно было интерпретировать по-всякому.

Серена сжала мою руку.

– Если тебя уже завтра выписывают, значит, идешь на поправку, – сказал отец деловитым тоном, которым разговаривал в офисе. – Я понимаю, что ты пережила шок, но представь, какая замечательная это возможность – подняться над трудностями и проявить стойкость.

Замечательная возможность?

– Это был не шок, – возразила я, а сердце тем временем чуть не треснуло. – Я попала в авиакатастрофу. Мой самолет разбился. Я вылезла через аварийный выход и плыла к берегу с лопнувшей селезенкой и внутренним кровотечением.

Я знала, что все бесполезно. Они все равно не приедут.

– И мы очень тобой гордимся! – сказала мама, будто речь шла о победе в школьном конкурсе. – Не зря ты столько лет занималась плаванием!

На соревнования моей команды по плаванию они тоже никогда не ходили.

– Мы знаем, что ты попала в авиакатастрофу, Иза, – вмешался папа. – Поэтому можешь воспользоваться моей кредиткой и забронировать любой рейс в Сиракузы. Ни о чем не волнуйся. Мы все оплатим.

Но все равно не приедем. Ясно-понятно.

– Даже не знаю, что сказать.

– Не благодари. Естественно, мы оплатим все расходы, – усмехнулся папа и добавил: – Но когда вернемся, ожидаю увидеть только самые хорошие оценки!

Да они ненормальные, подумала я.

– Изабо, конечно, мы бы вернулись, будь это совершенно необходимо, – ласково проговорила мама. – Круизная компания должна вернуть нам деньги за остаток поездки, а в следующем году начнем с порта, где остановились, верно?

– Ну что ты с ней, как с маленькой, Роуз. Серена же сказала: ее выписывают, значит она здорова. Она же Астор. Ты же Астор, Иза? – спросил отец. – Асторы берут и делают, что необходимо.

Кажется, они ожидали, что я и тут буду отличницей. И как я должна была поступить? Не могла же я и впрямь попросить их прервать единственный отпуск за десять лет, когда отца не донимали постоянными звонками из офиса.

Я повернулась к Серене. Та смотрела на меня с сочувствием и понимающе улыбалась.

– Вместе справимся, – прошептала она, – как всегда.

Я кивнула и откашлялась, пытаясь избавиться от комка в горле.

– Все хорошо. Серена отвезет меня в колледж.

– Ну конечно, – с гордостью проговорил отец. – Тогда увидимся на Рождество. Я знаю, что тебе пришлось пережить настоящий ужас, дочка, но все равно рад, что мы поговорили. Мы тебя любим.

– Мы любим тебя! – проворковала мама. – В следующем порту купим тебе подарочек.

Безделушки вместо любви, почему я не удивлена.

– Отлично. Я вас тоже люблю.

Мы с Сереной попрощались с родителями, и она дала отбой.

– Из, мне так жаль. Я правда думала… – Сестра вздохнула и плюхнулась обратно в кресло.

– Нет, не думала. – Мой тон смягчился. – Давай не будем друг другу лгать.

Для наших родителей на первом месте всегда была отцовская компания и они сами. А мы с Сереной служили украшением, статусными трофеями, которые они полировали до блеска и выставляли напоказ. Я это понимала, и все равно следующий вдох отозвался болью в груди.

– У тебя есть я. – Сестра потянулась ко мне. – Я никогда тебя не брошу.

– Знаю. – Я сжала ее руку и судорожно вздохнула. Плакать было бессмысленно, поэтому я снова стала пролистывать карту и наконец нашла нужные документы. – Вот!

Серена встала и склонилась над кроватью:

– Он точно не врач? Почерк как у врача.

– Натаниэль, – прошептала я и провела кончиком пальца по его подписи. Фамилию было не разобрать.

– Как ты поняла, что это «Натаниэль»? Одни каракули. – Серена покачала головой. – Я вижу только букву «Н».

– Нейт. – Мои губы расползлись в улыбке впервые с тех пор, как я очнулась. – Друзья зовут его Нейт.

Это я вспомнила и, хотя не помнила больше ничего, по крайней мере, теперь знала, как звали человека, спасшего мне жизнь.

Два месяца спустя я стояла на пороге своего общежития. Поправив сумку на плече, я стряхнула снег с ботинок. Колорадо – снежный штат, я привыкла к снегопадам, но там никогда не было сугробов по пояс, как в Сиракузах.

Я направилась к почтовым ящикам и набрала на своем код. Вокруг болтали студенты. В ящике лежал оранжевый листок: меня ждала посылка.

Мои родители были не из тех, кто стал бы отправлять посылки. К тому же мы виделись на прошлой неделе, я ездила к ним на каникулы, значит посылка точно не от них. Может, от Серены?

Я захлопнула почтовый ящик, выбросила в мусор очередное предложение оформить кредитку и встала в очередь к окошку за посылкой. Передо мной стояли два человека.

– Иззи, привет! – Меня окликнула Марго, соседка по комнате, говорившая с сильным южным акцентом. Она шла ко мне, оставляя мокрые следы на грязном полу.

– Привет, – ответила я. – Как твоя психология?

– Нормально. – Она пожала плечами, вытряхивая снег из иссиня-черных волос. Очередь продвинулась вперед. – Мы изучаем посттравматическое расстройство. – Она многозначительно на меня посмотрела. – И я подумала, может… тебе стоит обратиться к психотерапевту?

Какой прозрачный намек, подумала я.

– У меня нет ПТСР. Я боюсь летать. Это другое.

Именно по этой причине мы с Сереной приехали из Колорадо на арендованной машине, хотя отец твердил, что нельзя «потакать своему страху перед полетами».

– Да, но это началось после травмы, когда ты попала в авиакатастрофу, – сказала она.

Мы снова немного продвинулись в очереди.

– Я боялась летать и до катастрофы.

– Квитанция? – спросил администратор, и я протянула оранжевый листок. Администратор скрылся в подсобке.

– Я просто хочу сказать… мне очень помогла терапия после смерти брата, – тихо проговорила Марго, и я не удержалась и посмотрела на нее. Я даже представить не могла, каково это – лишиться Серены. – Вдруг тебе тоже поможет? – продолжала она. – Мы же живем в одной комнате. Я заметила, что после катастрофы ты плохо спишь. Вреда точно не будет, а на занятиях нам объясняли, что чем раньше поговоришь со специалистом, тем лучше…

Возможно, Марго права. Мне стоило сходить к психотерапевту хотя бы для того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Может, он подсказал бы, как путешествуют те, кто боится летать.

– Я подумаю.

– Умница! – Она обняла меня.

– Астор? – Администратор придвинул ко мне плоскую коричневую коробку размером сантиметров тридцать на сорок пять.

– Да, это я. – Взяв папку, я расписалась в графе «получатель».

– От кого это? – спросила Марго.

– Точно не знаю. – Коробка была очень легкая; я подняла ее и прочитала надпись на распечатанной этикетке. «Трансконтинентальные авиалинии». Сердце сжалось.

– Гигантский чек, компенсация за боль и страдания?

– Даже не знаю.

Что могла прислать авиакомпания? Подушку, чтобы мне лучше спалось? Тысячу сертификатов на бесплатные перелеты, которыми я никогда не воспользуюсь?