Владимир Александрович облизнул пересохшие губы, махом допил остатки остывшего чая из чашки и продолжил:

– Поскольку мы с твоей мамой работали в МИИАЗе, у нас был доступ к завезенным из Зоны артефактам. Новые, неизвестные науке экземпляры появлялись чуть ли не каждый день. На тот момент было собрано не так много сведений о свойствах тех или иных артефактов, так что нам приходилось работать наугад. Нередко мы брали артефакты голыми руками, даже не догадываясь, что многие из них радиоактивны. Так что рак у твоей мамы вполне мог появиться в результате этих экспериментов, как и мои проблемы со здоровьем. Ничего не поделаешь, такова цена за мое открытие. Мне все-таки удалось скомпоновать из трех разных артефактов подходящий источник энергии и провести успешные испытания темпоральной установки.

– Зачем ты это мне рассказал? Почему ни раньше, ни позже, а именно сейчас?

– Потому что мне очень нужна твоя помощь, сынок.

– Не называй меня так. Ты мне не отец! – Андрей скрипнул зубами и заиграл желваками на скулах.

Владимир Александрович болезненно скривил лицо.

– Ты дал слово хорошо все обдумать, прежде чем делать выводы.

– Как дал, так и взял! – запальчиво крикнул Андрей, вскакивая с кресла.

Он испугался, что может потерять самообладание, сотворить нечто непоправимое, и выбежал в прихожую. Владимир Александрович торопливо поковылял за ним. Андрей скинул тапочки, сунул ноги в туфли. Сорвал с вешалки куртку, накинул на себя, путаясь в рукавах и чертыхаясь.

– Я вижу, чего ты добиваешься, – сердито раздувая ноздри, крикнул он в лицо отчиму, щелкнул замком и шагнул одной ногой за порог. – Ты убил моего отца, убил мою мать и теперь хочешь убить меня. Придумал какую-то чушь про путешествия во времени. Ты вообще себя слышал? Это полный бред!

– Хотя бы завтра на похороны матери приди! Не срывай на ней зло из-за меня! – крикнул в спину пасынку Владимир Александрович. Ответом стал громкий хлопок дверью.

Андрей сбежал по лестницам на первый этаж и как ошпаренный выскочил из подъезда.

– Чегой-то с ним такое там приключилося? – поинтересовалась баба Зина, провожая бегущего со всех ног Андрея недоуменным взглядом. – Туда-то он нормальный шел, а оттуда сам не свой выбежал. Ты хоть успела разглядеть его, Степановна? Я чой-то на руки внимания не обратила. Чистые али в крови перепачканы? Может, они там наследство материно не поделили, ась? Поди, убил отца-то?

Глафира Степановна уставилась на подругу круглыми от изумления глазами.

– Да ты что такое несешь-то, Прокопьевна? Совсем на старости лет из ума выжила? Я те давно грю: брось ты эти детехтивы смотреть. Тебе после них везде одни убийцы и маньяки мерещатся. Лучше б ты фильмы про любовь смотрела. От них хоть всякая чушь в голову не лезет.

Зинаида Прокопьевна повернулась вполоборота к подруге и уперла руки в бока:

– А чего он тогда как черт из табакерки выскочил? Нутром чую, чой-то здесь не чисто. Как бы участкового звать не пришлось.

– Типун тебе на язык! – рассердилась Глафира Степановна. – Мелет и мелет, как помело. Да мало ли что у людей произошло, столько лет не виделися. Мож, старый не то сказал, молодой не так понял, вот и поругалися. К тому же стресс-от у них какой – близкий человек умер. Оба на нервах.

Бабульки помолчали.

– А я бы все-таки вызвала Петра Евгенича. Для порядку, – сказала Зинаида Прокопьевна и поджала губы.

– Ну и вызывай! – Глафира Степановна отвернулась от подруги, сложив руки на груди. – Пущай он тебя, дуру старую, за ложный вызов оштрафует.

Пока старушки пререкались на лавочке, Андрей добежал до машины и сел за руль. Включил зажигание, услышал тихое урчание двигателя и только тогда осознал, что он, оказывается, сирота. И, что самое неприятное, его воспитывал человек, вполне вероятно, виновный в смерти его родителей. И как теперь с этим жить? Что делать?

– Для начала проститься завтра с мамой по-человечески, – буркнул он и покатил прочь со двора.

Глава 4. Сюрприз

Андрей приехал на кладбище за полчаса до назначенного времени. Он и сам не знал, почему так сделал. Наверное, хотел побыть в тишине, побродить между старых могил, подумать о вечном, да только вот реальность не совпала с ожиданиями.

Измайловское встретило его покоем и умиротворением. По дороге за кладбищенской оградой проносились машины, из раскрытых окон стоящих чуть ли не вплотную к территории вечного упокоения многоэтажек, долетала музыка и шумные голоса. Но вся эта мирская суета как будто таяла в пьяно пахнущем молодой листвой и весенними цветами воздухе.

Чуть в стороне от красностенной церкви с золотыми куполами, белыми пилястрами, полуколоннами и каменными наличниками толпились мужчины в строгих костюмах и женщины в скромных одеждах с траурными накидками на головах. Мужчины курили и негромко переговаривались. Легкий ветерок трепал их волосы и относил в сторону сизые облачка табачного дыма. Женщины, с красными от слез глазами, скорбно мяли платочки в руках и приглушенно всхлипывали.

Андрей окинул маминых коллег взглядом. Они работали вместе с ней и отчимом в московском институте изучения аномальной зоны и раньше довольно часто бывали у них в гостях. Он знал их в лицо, но не помнил, как кого зовут. За последние годы невостребованная информация выветрилась из головы. Ее место заняли более необходимые в текущих реалиях сведения.

Одна из женщин, та, что была в приталенной кожаной курточке и темной крепдешиновой юбке до середины голени, увидела Андрея. Цокая каблучками коричневых шнурованных ботинок, она подошла к нему и, комкая тонкими пальчиками носовой платок, сказала дрожащим голосом:

– Примите мои искренние соболезнования. Ваша мама была моей лучшей подругой. Незадолго до своей кончины она позвонила мне и попросила передать вам это.

Женщина щелкнула замком висящей на плече сумочки, выудила из нее сложенный вчетверо блокнотный листок и протянула Андрею. Тот кивком поблагодарил ее, взял записку и отошел в сторону.

«Андрюшенька, сыночек, я очень скучаю по тебе, родной. Так хочется увидеть тебя перед смертью, но, видимо, я так и умру, не попрощавшись с тобой. Видит бог, я желала тебе лучшего. Все мои поступки и чаяния преследовали одну цель: сделать тебя счастливым. Материнская любовь слепа. Прости меня, миленький, если я оказалась в чем-то неправа».

Написанные знакомым почерком строки задрожали и расплылись. Андрей почувствовал вкус соленой влаги на губах, отвернулся и торопливо провел пальцами правой руки сначала по одной щеке, потом по другой. Никогда в жизни он не ощущал себя таким подлецом, как в эти мучительные для него минуты.

Он поменял сим-карту в тот же день, когда ушел из родительского дома, и за все эти годы ни разу не позвонил матери, хотя наизусть помнил ее номер телефона. Ни разу не зашел в гости. Ни разу не поинтересовался, как она себя чувствует. Теперь хоть все волосы на голове вырви, это ничего не изменит. Мама умерла. Ее больше нет. Верно говорят: надо все делать вовремя и ничего не оставлять на потом. Иначе будет слишком поздно.

Хрипло закрякал автомобильный сигнал. Андрей сунул записку в карман рыжей замшевой куртки, снова украдкой провел рукой по лицу и посмотрел в ту сторону, откуда донесся звук. Перед воротами с красочными фресками на каменных столбах стоял темный катафалк.

Широкие деревянные двери распахнулись. Из церкви вышел служка в черных одеждах, степенно направился к воротам. Распахнул одну створку, потом другую, отошел в сторону и махнул рукой: проезжай.

Катафалк зафырчал мотором и, выплевывая сизые клубы бензиновой гари из выхлопной трубы, вкатился на мощенный старинной брусчаткой пятачок перед зданием церковного культа. Водитель заглушил двигатель, выскочил из машины и распахнул дверцы грузового отсека. Дневной свет под косым углом упал в затемненный шторками салон.

Андрей приблизился к пахнущему горячим маслом и бензином ритуальному автомобилю и остановился перед раскрытым нутром. Слезы опять навернулись на его глаза, когда он увидел красновато-коричневый лакированный гроб с белыми бликами на выпуклой крышке.

– Вы кем покойной приходитесь? – раздался за его спиной тихий мужской голос.

Андрей повернулся, увидел одного из маминых знакомых. Позади него стояли еще трое мужчин из МИИАЗ. Хотел ответить, но вместо слов из горла вырвался сдавленный хрип. Он шумно сглотнул, облизнул почему-то вдруг пересохшие губы и с трудом выдавил из себя:

– Сын.

– Тогда, пожалуйста, отойдите в сторонку. Мы сами со всем разберемся.

Андрей кивнул и послушно отошел от машины. Мужчины шагнули к катафалку, вытащили гроб из салона и понесли в церковь.

Немногим позже за оградой кладбища остановился автобус. Из раскрытых дверей высыпало почти два десятка людей. Вместе с другими мамиными коллегами, друзьями и теми, кто лично не знал ее, но по зову сердца захотел проводить в последний путь, Андрей проследовал в пропахшее воском и ладаном помещение. Увидел гроб с открытой крышкой, тот стоял на задрапированных алой тканью табуретках, лежащую в нем маму с закрытыми глазами. Казалось, она всего лишь заснула, таким спокойным и умиротворенным выглядело ее обращенное к алтарю лицо. Сложенные на груди руки покоились поверх белого покрывала и удерживали вставленное одной из работающих при церкви прихожанок пластмассовое распятие. Маленькая иконка Богоматери лежала чуть пониже ладоней с синеватыми ногтями на кончиках бледных пальцев. Лоб покойницы покрывала полоска белой ткани с отпечатанными черной краской изображениями Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, Иоанна Предтечи и словами: «СВЯТЫЙ БОЖЕ, СВЯТЫЙ КРЕПКИЙ, СВЯТЫЙ БЕЗСМЕРТНЫЙ, ПОМИЛУЙ НАС».

Андрей не заметил, когда отчим вошел в церковь. Может быть, тот приехал раньше всех и все это время пробыл подле икон. В расстегнутом бежевом плаще, нещадно тиская пальцами серую, с черными крапинками, кепку, Владимир Александрович стоял перед ликом Христа Спасителя и беззвучно шевелил губами.

«Грехи замаливает», – сердито подумал Андрей и, ужаснувшись собственным мыслям, торопливо перекрестился, глядя на сверкающий золотом иконостас.

К Андрею неслышно подошла женщина в синей юбке до пола. Из одного кармана ее разноцветной вязаной кофточки выглядывали уголки небрежно нарезанных бумажек, из другого темно-желтые головки тонких парафиновых свечек с белыми кончиками фитилей. Аккуратно зачесанные назад волосы покрывал светлый ситцевый платок. Она протянула к Андрею руку с воткнутой в бумажку свечой:

– Молодой человек, не стоит торопиться, когда речь идет о спасении души. С богом надо говорить не спеша, только тогда он вас услышит. Возьмите свечку и отойдите в сторонку, иначе вы помешаете батюшке проводить обряд.

Андрей неразборчиво буркнул слова благодарности, взял свечу и направился к негромко разговаривающим коллегам и друзьям мамы. Те стояли сбоку от квадратной колонны с висящими на ней образами. Незадолго до этого один из несших гроб мужчин зажег свечку от горящей на паникадиле перед иконой Николая Чудотворца лампадки и теперь делился огнем со всеми желающими.

Тем временем служительница подошла к отчиму, тоже дала ему продетую сквозь листочек бумаги свечу и показала рукой на кучку посетителей. Владимир Александрович кивнул, что-то сказал женщине в ответ и поспешил занять место рядом с сослуживцами.

Андрей не видел его. Он зажигал свечу от радушно предложенного огонька, когда отчим подошел к нему и встал сбоку.