Катерина Райдер: Последняя дочь. Книга первая

Пролог

Мрачный подвал в промышленной части города был насквозь пропитан сыростью лондонских туманов. Единственный галогеновый светильник, раскачиваясь на ржавых цепях, издавал противный скрип и раздражающе мигал из-за нестабильности напряжения в старой проводке. Всюду снующие крысы, запах тлена и плесени, стук воды о бетонную твердь – действующий на нервы и вводящий в транс одновременно.

В центре помещения прямо под лампой стоял добротный деревянный стул с широкими подлокотниками. На нём сидела девушка возрастом чуть за двадцать, связанная по рукам и ногам. Её не́когда белоснежная майка была испачкана кровью. На плечах виднелась замысловатая паутина ссадин и синяков, а голова безвольно болталась, как если бы пленница оказалась мертва.

Кем была та несчастная и какие повороты судьбы привели её в это гиблое подземелье?..

Я! На чёртовом стуле в отныне ненавистной мне Англии с её вечными дождями, дрянными традициями чаепития, чопорными людьми и, как оказалось, отнюдь не «бессмертной» королевой, сидела я!

Но чтобы узнать, какого хрена тут произошло и чей разменной монетой я стала, вам придётся вернуться к началу.

Глава 1

Финикс, штат Аризона.

Около четырёх лет назад. Сентябрь.

Семнадцать…

Помните ли вы свои семнадцать лет? Наверняка мир представлялся таким необъятным. Планов было на двести жизней вперёд, но юное сердце пылало уверенностью, что всё успеется в срок. Каждая неудача казалась глобальной. Любое достижение – незначительным. Наставления родителей – глупыми. А вот советы друзей – неоспоримыми. Если вражда – никаких компромиссов! Если любовь, то одна и на всю жизнь…

В семнадцать перед нами открыта масса дверей. Мы молоды, амбициозны, наверняка знаем, чего хотим или отчаянно создаём видимость этого, чтобы взрослые не цеплялись – им ведь нас не понять. Голова забита вечеринками; распродажами; грядущими экзаменами; парнем, сидящим через парту; историями в соцсетях малознакомой девицы, которую ради счастья подруги полагается яростно ненавидеть. И знаете, это нормально! Так и должно быть, и было… до определённого момента. Пока одно единственное слово не разрушило мой славный семнадцатилетний мир, – развод.

Всё началось с того, что однажды мой отец, без каких-либо видимых причин, собрал вещи и ушёл. Мама ничего не могла объяснить, она лишь безутешно рыдала, изредка перешёптываясь с кем-то по телефону. Иногда приходила ко мне в комнату, стояла призраком в дверях, затем начинала сбивчиво извиняться не весь за что, снова ревела, и так по кругу…

В полном неведении прошло несколько дней. А когда папа приехал забрать свои архитекторские проекты, родители сообщили, что разводятся. Это известие перевернуло мой мир вверх тормашками. Я была не в силах осознать произошедшее! Что случилось? Почему вдруг развод? А самое главное, как я могла такое пропустить? Мама и папа всегда были для меня образцом идеальных отношений. Они прожили вместе около двадцати лет, но со стороны выглядели подростками в разгар активных ухаживаний. Я не могу вспомнить ни одной ссоры. За ужином вместо серьёзных разговоров о работе или моей успеваемости, родители дурачились словно дети. За завтраком обнимались, мешая друг другу пить кофе. Вечерами отец часто играл на гитаре песню, под которую они с мамой танцевали на свадьбе. И каждый раз, когда Джеймс Крофт уезжал в командировки, глаза его жены блестели от слёз. Отсюда вытекает вполне логичный вопрос: что могло пойти «не так» у двух людей, влюблённых друг в друга до одури?

Дальше – хуже.

Не прошло и недели, как мама объявила о нашем переезде. И нет, это была не просто смена района, а настоящее бегство в забытую богом глушь, где-то в лесах Вирджинии! Не посоветовавшись со мной, она уволилась с работы, закрыла все банковские счета, выставила дом на продажу и забрала документы из школы, причём всего за неделю до начала учебного года! Более того, потребовала удалить все профили в социальных сетях, сменила нам обеим телефонные номера и строго-настрого запретила рассказывать кому бы то ни было, куда мы переезжаем. Хотя, название городка, где мать решила начать жизнь с чистого листа, не говорило мне ровным счётом ничего. Только после скандала удалось выяснить, что оканчивать школу мне предстоит в местечке, где она провела свою юность, а жить мы будем на ферме у бабушки. К слову, я видела Мэри Войт последний раз лет десять назад. Она недолюбливала отца, поэтому отношения с мамой у них были натянутые. И вот теперь, мне предстояло оставить любимый Финикс и отправиться месить грязь в унылое захолустье, которому на карте нашей страны даже отдельного флажка не присвоили! Чудненько!

Собранные чемоданы стояли возле входной двери, служа мрачным напоминанием о том, что моя счастливая жизнь подошла к концу. Всю мебель в доме небрежно накрыли старыми простынями, а дорогие моему сердцу воспоминания, упаковали в коробки с наклейками: «Осторожно, хрупкое».

Окинув взглядом спальню, которая верой и правдой служила мне целых семнадцать лет, я тяжело вздохнула. Плотные фиолетовые портьеры были задёрнуты, но солнечный свет настойчиво пробивался внутрь, словно насмехаясь надо мной.

Я отчётливо помню тот день, когда мы выбирали эти шторы в торговом центре на Пятой авеню. Мама просила меня поскорее определиться с оттенком, но мы с отцом были заняты более важным делом – вели стратегический бой декоративными подушками. Из-за чего, кстати, чуть не схлопотали выговор от менеджера торгового зала.

Я очень любила отца. Он был для меня всем! Мы понимали друг друга с полуслова и никогда не ссорились. Папа мог определить моё настроение по одному взгляду, умел заставить улыбнуться, даже когда хотелось плакать. Я была его маленькой принцессой, а он моим добрым волшебником, способным превратить самый обычный день в незабываемое приключение. Так больно осознавать, что больше не будет утренних встреч, его устаревших, но всё равно смешных шуток, совместных походов в тир, китайской еды, которую мы ели втихаря от мамы на скамейке в парке, велосипедных прогулок, фисташкового мороженого за просмотром телевизора и тёплых объятий перед сном.

В комнату вошла мать, тихо сообщив, что нас ожидает такси.

– Мам, – простонала я, глядя в её потухшие глаза, – почему мы не можем остаться?

– Кейтлин, дорогая, я понимаю, тебе нелегко переезжать в последний учебный год. Но надеюсь, и ты поймёшь меня. Пусть не сегодня. Позже. Когда повзрослеешь.

– Дело не в школе, просто я не могу понять, зачем нам уезжать в Блэкфорт? Да, у вас с папой не всё гладко, но нет таких трудностей, с которыми человек не может справиться. Разве это не твои слова?

Я смотрела на неё, уставшую, сгоревшую буквально за пару недель, искренне сопереживая, однако дурацкий переезд жутко злил и заставлял вести себя ровно наоборот.

– Милая, я не могу… Просто не могу здесь оставаться, – еле слышно произнесла мама, разбивая моё сочувствие вдребезги.

– Ты не можешь, а мне, значит, из-за этого приходится тащиться на другой конец страны! Тебе не кажется это несправедливым?

– Вирджиния не так уж далеко, да и бабушка будет рада…

– Перестань! Мы не поехали туда даже на похороны дедушки! К тому же ты всегда говорила, что ненавидишь Вирджинию. Поэтому мам, хватит дурить, это всего лишь развод…

Мама не ответила. За окном раздался автомобильный гудок, пронзительный и неприятный до желудочных колик. Я замерла в ожидании решения, от которого зависела вся моя дальнейшая жизнь. Ладони начали потеть, а сердце забилось в горле так сильно, что, казалось, ещё чуть-чуть и стошнит.

– Пожалуйста… – едва слышно простонала я, пытаясь ухватиться за последнюю возможность повлиять на ход событий.

Напрасно. Мать лишь отрицательно покачала головой и указала на чемодан, стоявший возле кровати.

– Я возьму этот и те, что внизу, а ты бери свой рюкзак.

– Это нечестно! – в отчаянии взвизгнула я. – Ты ведёшь себя хуже подростка…

– Кейт, – жёстко одёрнула мать, смерив меня строгим взглядом, – ты ещё слишком молода, чтобы осуждать мой выбор!

– Я не осуждаю, просто… – попыталась было оправдаться я, но Сандра Крофт (а теперь я буду называть её только так, не иначе) не позволила мне закончить.

– Хватит! Тема закрыта. Мы едем в Вирджинию. Точка. И поторопись. Я не намерена оплачивать таксисту время, потраченное на ожидание!

С этими словами Сандра вышла из комнаты, оставив меня стоять в оцепенении – я просто не могла пошевелиться. Казалось, будто эти несколько секунд способны повлиять на ситуацию или хотя бы помочь мне принять её. Но с каждым вздохом, становилось лишь хуже. Я злилась на маму, ругала себя, и до слёз была обижена на отца, который, несомненно, знал о планах бывшей жены, но по какой-то причине не вмешался, не спас свою маленькую принцессу от страшного королевства под названием «Вирджиния». Видимо, утратил магические способности в тот момент, когда поставил подпись на документе о расторжении брака.

На протяжении всего пути до аэропорта меня одолевало чувство абсолютной беспомощности. А когда самолёт оторвался от взлётной полосы, оно загудело в ушах турбинами. Я наблюдала, как огромные небоскрёбы моего родного Финикса постепенно превращались в крошечные точки, город становился размером с ладонь, а облака, словно назло, скрывали его от моего взора, не позволяя должным образом проститься.

Из-за встречного ветра в Ричмонде мы приземлились лишь спустя пять часов. За время полёта мама не проронила ни звука, да и мне не очень-то хотелось говорить. Впрочем, молчание не способствовало прояснению мыслей. И как только на табло загорелась надпись «отстегните ремни», я вскочила с места, схватила рюкзак и, не оглядываясь на Сандру, направилась к трапу.

Бабушка ожидала нас на улице. Мне с трудом удалось её узнать, ведь в последний раз мы виделись довольно давно. Моральных сил на притворную радость не осталось. Поэтому я сдержанно кивнула и поспешила укрыться в салоне такси. А чтобы не слушать очередные невнятные объяснения Сандры, адресованные теперь уже собственной матери, надела наушники и выкрутила звук на максимум. Ну, здравствуй, проклятая Вирджиния!

За окном уже больше часа мелькали деревья. Двухполосная дорога, петляя, уводила нас всё дальше от цивилизации и моей мечты поступить в Аризонский университет на кафедру архитектуры. В голове царил хаос. Я то начинала дико нервничать изнывая от размышлений о своей дальнейшей судьбе и полном отсутствии перспектив, то будто угождала в липкую безучастную пустоту, лишённую всяких чувств, и просто смотрела в окно под драматичные распевки Джареда Лето.

Надо признать, пейзаж по ту сторону стекла был прекрасен, особенно для выходца из каменных джунглей. Огромные сосны с ржаво-рыжими стволами стремились в пронзительно-голубое небо. Всюду виднелись яркие вкрапления полевых цветов, а трава росла даже там, где, казалось бы, ей совсем не место – например, в расщелинах старого асфальта. Если бы я оказалась здесь случайно, то, наверняка, пищала бы от восторга и без конца фотографировала. Однако, в свете последних событий, у меня начисто исчезла способность радоваться мелочам.

Наконец, лес расступился, и моему взору предстали невысокие кирпичные здания. На первых этажах каждого из них находились небольшие магазинчики, закусочные, цветочные и овощные лавки. Местные жители неспешно прогуливались по узким улочкам, останавливаясь и приветливо здороваясь друг с другом. Атмосфера здесь царила умиротворённая и будто немного сонная, что неудивительно для городка с населением в три тысячи душ. И, возможно, я бы даже нашла Блэкфорт очаровательным, если бы мне не предстояло провести в нём весь следующий год.

Сквозь музыку в наушниках пробился голос матери:

– Кейтлин!

Я не отреагировала, притворяясь спящей. Но Сандра не собиралась сдаваться и потянулась ко мне рукой.