Это первое, что приходит в голову, когда вижу мохнатую спину крупного бурого животного.

И да. Реально, мишка. Голова с ушами, спина, хвост и лапы. Все его. А я то думал, что мне этот рев напоминает.

Жалобный рев повторяется. Но уже более тихо и горестней. И мне теперь видно из-за чего.

Похоже, он измененную тварь уконтропупил. Вокруг мишки разбросаны куски какого-то существа. В основном, крупные хитиновые пластины.

А перед самим мишкой лежит разодранная змееподобная тварь. Из-за серьезных увечий и выдранных с мясом кусков, прикинуть, как она выглядела раньше, невозможно. Вряд ли что-то приятное и красивое. Так как из раскрученной груди выходят несколько пар сегментированных, как у кузнечика длинных лап.

Вот они то и стали причиной мишкиных проблем. Видно, во время схватки, тварь обхватила лапами медведя и вонзила в него острые окончания. Да так, что сидит Потапыч и двинуться никуда не может. Шевельнется в одну сторону, одно жало вонзается глубже. Подастся в другую, другое острое окончание лапы сильнее режет мишкину шкуру.

Засада, в общем.

– Вот это страшилище! – раздается удивленный шепот сзади. – Такие твари только за граничным периметром водятся! Как она пробралась сюда?

– Надо старших позвать, – подает голос еще кто-то. – Пусть и этого зверюгу добьют.

Мишка реагирует на шепот движением уха. И издает негромкий рев, показывая, что в курсе присутствия здесь зрителей.

Пытается развернуться, но одно из жал вонзается довольно глубоко. И зверь издает новый жалобный скулеж.

– Не надо старших звать, – рыкаю на инициативщика. – Это же медведь.

– Ну, иди, погладь его! – язвительно призывают меня. – Он тебя, как и эту тварь приголубит.

– У меня матушка из лесных, – произносит Рурк. – Я несколько раз ездил гостить в земли ее родственников. Так там местные жители медведей уважают и привечают. Считай, за братьев почитают.

Что-то я такое про древних славян слышал. А, может, это и фольклор просто. Но мне самому в жизни приходилось встречать медведя только один раз. В лесу. Но после громкого окрика кореша «О, гля, медведь!», и последующего пронзительного свиста, мишка с места рванул в кусты и был таков.

– Что будем делать? – спрашивает Тюрок.

– Мишку выручать надо, – отвечаю я.

На меня с удивлением вытаращиваются все остальные. Типа: ты дурак совсем?

Приходится объяснять:

– Мишка, считай, защитил нас от этой твари. То она бы на нас могла напасть, пока мы бежали, или ждали Удора.

На меня продолжают смотреть, как на дурака. Может, и правда, ну его? Вернется Удор, расскажем ему. И пусть сам решает. Чего рисковать-то?

Медведь в очередной раз издает жалобный скулеж.

Блин! Действует на мозги, как плач девчонки. Ну, нельзя пройти мимо.

Делаю шаг к зверю.

Рурк выставляет руку.

– Ты уверен? – серьезно спрашивает он.

– Да, – киваю ему, и продолжаю начатое.

– Похоже я не заметил, как успел треснуть палкой тебе по башке. Да, так сильно, что хорошенько отбил твои мозги, – доносится мне в спину. – Жаль, не помню этого.

А вот и мишка. Вблизи еще крупнее.

Он, видно почуяв чье-то близкое присутствие, чуть дергается. И сразу замирает, боясь повредить себе еще сильнее.

– Тише, тише, – как можно ласковей говорю ему. – Я друг. Я помогу.

Вряд ли медведь меня понимает. Его тело подрагивает. То ли от страха, то ли еще от чего.

– Не бойся, – продолжаю успокаивать. – Сейчас тебя освободим.

Острые края лап засели в таких местах, где косолапому самому точно не достать. А попытается – навредит себе.

Осторожно хватаю лапу насекомого и плавно вытягиваю из раны.

Зверь начинает глухо и утробно рычать. Неприятно так…

– Тише, тише. Я помогаю.

Рык затихает. Но не до конца. В груди медведя словно тихий вибрирующий мотор работает. То чуть повысит обороты, то снижает.

Наконец, я сделал это. «Занозой» оказалось длинное саблевидное образование. Такое человека спокойно проткнет.

Эта штука вытащена, но появилась новая проблема. Теперь из освобожденной от инородного тела раны, ручейком сливается кровь.

Быстро осматриваюсь. На мне кожа. Хрен ее так запросто оторвешь и приложишь к ране. Взгляд натыкается на растущий вокруг мох. Вообще, ни чем не отличающийся от земного. Где-то я читал или слышал, раньше мох в раны закладывали. Действовал он как кровоостанавливающее средство и как антисептик.

Потому, быстро нарываю этого растения и закладываю в кровоточащий порез.

Так, еще влезет…

Все. Плотный комок мха пропитывается кровью, но рана уже не так кровоточит. Можно приступать к следующей «занозе».

Сзади раздается шушуканье. А, затем, чей-то ответ, так же шепотом:

– А ты чего хотел? Я слышал Иван из крогов. Они там в такой глуши обитают. Вот и братаются с такими зверюгами, живут бок о бок.

– А может они и… Уй! Больно…

Разговоры прекращаются.

Под периодический рык мишки, мне удается освободить еще три раны и заложить их мхом. Все это время я успокаиваю зверя ласковыми словами и поглаживаниями по шкуре. Ребята молча и внимательно за всем наблюдают.

Остается последняя «заноза».

Аккуратно начинаю вытягивать ее из раны. Медведь потихоньку начинает переставлять лапы с места на место. Видно, почувствовал, что почти на свободе.

– Еще чуть-чуть, мишка, и все, – сообщаю ему радостную весть.

К его рычанию добавляется странное:

Щелк!

Это чего он? От радости челюстью щелкает?

Щелк-щелк!

– Это Щелкун! – в ужасе комментируют сзади.

Прикольно. Щелкун. Есть медведь шатун. А это медведь щелкун. Хех! Только чего так бояться? Или я неправильно понял звук? И он идет от дохлой твари? Она выжила и щелкает? Она называется щелкун?

Глянув быстро на труп, убеждаюсь, что это действительно труп. Не шевелится.

– Не сцыте, пацаны, – успокаиваю ребят. – Она мертва.

– Да, мы не про тварь! – слышу взволнованный голос, когда тянусь нарвать мха, чтобы забить им последнюю рану.

– Это не медведь! Это Щелкун!

Чего?

Стремительное движение звериного тела. Я понять ничего не успеваю, и медведь нависает надо мной. Его лапа лежит на моей груди и прижимает к земле.

Щелк!

Здоровая пасть! Вертикальная! От нижнего края подбородка до макушки, щелкает перед моим носом. Зубы не меньше, чем зубцы дискового полотна на пилораме деда Семена. Даже больше.

Вот теперь реально сыкотно мне.

На меня дохнуло смрадом из пасти.

И тут до меня доходит – это нифига не медведь!

– А бежать уже поздно, да? – кто-то очень тихо произносит из ребят.

– Замри и не двигайся, – советует ему кто-то напряженным голосом.

Ощущаю себя героем какого-нибудь фильма ужасов.

– Я это… Типа тебе ранку собрался законопатить, – осторожно произношу я, протягивая рукой нарванный мох.

Фырк-Фырк.

Сопят две длинные узкие щели вдоль пасти. Ноздри?

Лжемишка обнюхивает мое лицо. Затем, руку со мхом, потом снова возвращается к лицу. Опускается ниже.

Жуть!

Всего обнюхивает, пока не натыкается на мою голень. Ту, самую, которую прокусил и облизал непонятный зверек в яме.

Зверюга издает удивленный всхлип. И снова обнюхивает ногу.

Да! Покусали меня! И облизали! Ты еще укуси меня! Твоей пастью, скорее, откусывать. Внутри меня аж все вскипает от обиды. Делай другим потом добро.

– Хорош там нюхать! – предъявляю монстру. – Я тебе помочь хотел, а ты навалился на меня!

И сталкиваю с груди звериную лапу. Как ни странно, но Щелкун позволяет мне это сделать. А затем, подставляет бок. Там как раз находится последняя рана, что еще кровоточит.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Уговорил. Сейчас залатаю. Но, если станешь плохо себя вести, больше помогать не буду.

А дальше набиваю в порез мох.

Все. Готово.

Лжемишка поворачивается ко мне своей страшной мордой. Снова обнюхивает.

– Эй, давай не дыши мне в лицо, – отпихиваю его морду.

Затем, косматый склоняется над трупом твари, что-то там возится. Потом, поворачивает ко мне измазанную в какой-то дряни свою ужасную морду. Еле сдерживаюсь, чтобы не дернуться от страха. Но держу себя достойно.

Зверюга выплевывает мне под ноги какой-то камушек. Щелкает на прощание и резво уносится через кусты глубже в лес.

– Фуу! – кто-то выдыхает. – Чуть не забыл как дышать.

– Рассказать, никто не поверит, – ошарашено произносит Тюрок. – Ты живой, Иван, или мне мерещится? – охлопывает себя. – И мы живы.

– Просто не нужно бояться делать добро, – пафосно произношу я.

Хотя, у самого сердце колотится будь здоров.

– Не, ну ты точно отбитый на всю голову, – роняет Рурк. – Когда же я успел тебе треснуть так? Не напомнишь?

– Завтра на тренировке наглядно покажу, как ты это сделал, – усмехаюсь я. – Только Удора предупреди, что сам разрешил тебя треснуть.

Наклоняюсь за камушком.

– Губу закатай, – хмыкает орк.

Оттираю предмет от вязкой склизкой дряни о траву.

Что это?

В моих руках оказывается полупрозрачный зеленоватый с разными вкраплениями и трещинками камушек, что слегка подсвечивается изнутри.

– Да, ладно! – удивленно и восторженно восклицает Тюрок. – Кристалл эссенции слабого усиления!

Толпа ребят сразу бросается в мою сторону, протягивая руки.

– Ух ты!

– Дай поглядеть!

– Мне покань!

– Ты не просто отшибленный, ты еще и везунчик, – констатирует Рурк.

Глава 9

Оказывается, кристаллы эссенций попадаются в тварях, что обитают за границей, в зоне влияния изнанки, что изменяет все и всех вокруг. Стоят очень дорого. Их добычей и продажей как раз и спонсируется содержание гарнизона и обучение будущих стражей. То есть нас. Так же ценятся всякие органы тварей и ингредиенты, из них вырезающиеся.

Добыванием кристаллов и потрохов, помимо защиты границы, мы и должны будем заниматься после завершения курса молодого бойца. Жаль, такие камушки выпадают крайне редко.

Кристалл эссенции слабого усиления один из самых дешевых. Дешевых – понятие относительное. Участок с домом купить можно в провинциальном, но безопасном осколке.

Приставка «слабого» означает градацию в рангах подобных предметов. Эффективность их низкая. Но и попадаются в монстрах чаще именно «слабые». Остальные еще большая редкость. А это значит, копаться мне в потрохах всяких мутантов, если хочу добыть кристалл эссенции жизни, предстоит очень долго. Ведь, попадается такой вообще в исключительных случаях. Так как, кристаллы усилений выпадают чаще, чем жизни.

Получается так. Мой камушек – удача. Обычный кристалл эссенции усиления – великая удача. А эссенции жизни или какой-нибудь, например, такой же редкой молодости… Даже думать не хочется.

Остается упорно тренироваться и работать мясорубкой на измененной изнанкой территории. Работать долго, выкладываясь на полную. Капец…

Но, как мне дальше рассказывают ребята, сетуя на мое незнание (Тьфу! Деревня!) моего камня хватит, чтобы оплатить отступное и выписаться из рядов доблестной стражи. Даже останется немного наличности, чтобы уехать к себе в обратно в глушь лапотную.

Но, многие, наоборот, особенно люди обученные военному делу, продают все нажитое добро, чтобы купить приличную экипировку и оружие. И едут на осколки, граничащие с измененной изнанкой зоной. Едут зарабатывать.

А если кому-то удается найти кристалл эссенции за небольшой промежуток времени прибывания в опасной зоне, то считается тот везунчиком. И ему, возможно, такие подарочки будут попадаться чаще, чем другим. Потому, и мне никто не советует валить с границы.

Да, я и не собираюсь. После всего за сегодня пережитого и сопутствующих ощущений, уже не сомневаюсь в реальности происходящего. Все, что говорил бомж в автобусе, назвавший себя великим магом, – правда.