Валерий Гуров: Рыжий: спасти СССР 2

Глава 1

Лейтенант, следователь Андрей Петрович Матюшенко, нахмурив брови, расхаживал по квартире. Он бы сейчас с удовольствием оказался в своей коммунальной комнате, чем в этой трёхкомнатной шикарной квартире, обставленной настолько по-богатому, насколько это возможно осуществить в Советском Союзе. Ну а сколько вещей… Больше, чем Андрей видел в каком-нибудь магазине. Ему, молодому человеку, которому хочется нравиться девушкам, такие вещи пришлись бы в пору. Но сильно уже Матюшенко был честным, не взял бы и футболку со склада фарцы.

Зависти Матюшенко не испытывал. Скорее, он испытывал усталость, немного сдобренную раздражением. Второе подряд дежурство. Лето, начальство любит отдыхать в тёплые месяцы. Ну а лейтенант, который работает всего меньше года, вынужден подчиняться приказам. Ещё и другие коллеги выдумывают какие-то небылицы, только чтобы не явиться на работу и не взять на себя дежурство… У всех то дети болеют, то тещи приезжают.

Так что для сильных эмоций у Андрея Петровича просто не было сил. Ведь он, в отличие от многих других, дежурил исправно, как и старался делать свою работу качественно и прилежно. Другой кто закроется в кабинете, разложит раскладушку и давай храпеть до самого утра. А Матюшенко ни себе не даёт спать, ни кому-то ещё вздремнуть, словно тень отца Гамлета, расхаживая по делу и заглядывая в дежурку. Так что он снискал уважение, как надежный товарищ и, но при этом заработал славу зануды.

Сообщение об убийстве поступить к полудни. Соседи вызвали милицию, так как в квартиру ходят люди, стоят, шумят, стучат. Решение о взломе квартиры принимал хозяин кооперативной квартиры, за которым Матюшенко сразу же отправил наряд. Ну и вот… Три трупа, фарца, валюта… Такой набор, что Андрей даже сперва растерялся, послал за начальником. Может и зря…

– Матюшенко, мать твою, так пере так! Сам разобраться не можешь? – в трёхкомнатную квартиру, где произошло тройное убийство, ворвался майор Сапрыкин.

– С выздоровлением, товарищ майор! – не особо скрывая иронию, выкрикнул Матюшенко. – Поделитесь рецептом того лекарства, что вы принимаете. Вчера и встать не могли, сегодня…

Недовольство и злость заместителя начальника отдела возымели такое действие на Матюшенко, вселили в него какую-то энергию, как туман развеяли усталость. Но не всё же Андрею работать на износ. Можно сорваться с дачи и майору, прикрывавшемуся липовым бюллетенем. Простудное заболевание не позволяло майору Сапрыкину Ивану Демидовичу присутствовать на работе. И уже вторая неделя пошла, как майор «лечится». И

– Докладывай, лейтенант, ёрничать будешь потом, когда узнаешь, что лишён премии, – сказал Сапрыкин, проходя в большую комнату.

– Прошу простить, товарищ майор. По делу… Предполагается неудачная попытка ограбления. Прямо развернулась картина героического сражения. Но мне сложно представить, что такой, как Илья Шатыра, вообще способен выстрелить в человека. Он спекулянт, но не убийца, скорее откупился бы от бандитов, да и видели его в компании двоих других убитых… – сказал лейтенант Матюшенко и приготовился ожидать ругани от своего начальника.

Майору Сапрыкину очень не нравилось что-либо усложнять, когда есть возможность, наоборот, упростить. Майор, причём не без оснований, считал, что чаще всего преступления нисколько не запутаны, как это могло быть в детективах. Всегда нужно искать мотивы в низменных чувствах человека, в его эмоциях и одурманивании головы посредством алкоголя или наркотиков. Так что Сапрыкин смотрел на Матюшенко и кривился, высказывая тем самым, что молодой лейтенант, отличник школы милиции, бывший на самом деле даже по мнению майора Сапрыкина хорошим следователем, ошибается.

– Андрей, не выдумывай! Хватит уже Шерлока Холмса и Агату Кристи вычитывать. Во всём ищешь какой-то тайный умысел, а жизнь, как и преступление – они просты. Вот и я вижу, что подельники не смогли договориться, подрались… Все, фенито, – философствовал майор.

Сапрыкин подошёл к судмедэксперту и потребовал доклада и от него. Мужчина еврейской наружности бросил взгляд в сторону лейтенанта Матюшенко. Авраам Моисеевич Литман также хотел сказать, что в том, что произошло, не всё настолько однозначно.

– Меня смущают два обстоятельства… – начал было говорить Литман, но был перебит майором.

– Да нет же, Аврам Моисеевич, и ты туда же? На старость лет решил поиграть в доктора Ватсона? Ты же видел преступлений столько, что уже сам можешь выдвигать версии и занимать место старшего следователя. Так что давай без всего этого, – с раздражением говорил Сапрыкин.

Майор хотел быстрее закончить дела, спихнуть все бумаги на Матюшенко, ну и уехать. А еще лучше, чтобы комитетчики пришли. Валюта, все-таки это их профиль. А у Ивана Демидовича Сапрыкина было куда как более важное дело – нужно вовремя собрать молоденькие, маленькие огурчики, чтобы прямо там, на даче их и замариновать и закатать в банки. Как же зиму прожить без того, чтобы были столь любимые Ивану Демидовичу огурчики? А клубника… Ее уже нужно собирать, да варенье варить. Жена не простит, если будет иначе. Да и Сарыкин иначе не хочет.

А тут, с самого утра возле строящейся дачи заместителя начальника отдела милиции, как предвестник Апокалипсиса, появляется автомобиль. И майору нужно срочно ехать в город. Если бы ещё не валюта, разбросанная по полу, то Сапрыкин сослался бы на здоровье, и дал бы, как хороший наставник, возможность раскрыться молодому дарованию.

Однако фарца в крупных размерах, валютные спекуляции – это уже делала КГБ. И было бы крайне неправильно, если бы приехали сотрудники комитета, а майор на даче банки с огурцами закатывает.

– Убийство произошло в районе двадцати двух ночи. Характер колотых ран… – судмедэксперт всё же продолжал свой доклад.

– Авраам Моисеевич, не забудьте указать, что во рту одного из застреленных бандитов была найдена нитка, которая может указывать на то, что бандит был с кляпом во рту перед самым моментом убийства, – настойчиво говорил Матюшенко.

– Да твою же мать, лейтенант, пирожок он ел, свернутый в платочек, чтобы пальчики не запачкать. Вот оттуда и ниточка. Оформляй дело, но всё равно его у нас заберут. Не строй из себя Шерлока товарища нашего Холмса. Ити е мать, Матюшенко… не усложняй! – выругался майор.

– Товарищ майор, я буду вынужден официально с вами не согласиться. В протоколе, в моём рапорте будет указана моя точка зрения. Вы же на больничном… – решительно, будто окунувшись в омут с головой, сказал лейтенант Андрей Петрович Матюшенко. – Так что официально не можете повлиять на следствие. Вот выйдете на работу, я предоставлю полный отчет.

Молодой офицер милиции, как будто бы чувствовал, что это дело – не просто попытка сопротивления фарцовщика грабителям. Здесь что-то иное, важное, неуловимое. За год рутинной работы, Андрей все еще ждал такого преступления, как в книгах описано.

– А ещё в гостиной, где и было совершено преступление, я нашёл большое количество пыльевых клещей. Обычно такие живут в старых подушках. Как будто бы тут трусили перьями, – решил поддержать лейтенанта пожилой судмедэксперт.

Литману лейтенант Матюшенко нравился. Лейтенант был каким-то непробиваемо упрямым и одновременно наивным. Верил в светлое будущее, что правда неизменно побеждает зло, во всё хорошее, против всего плохого. Судменэксперта удивляло то, что даже встретившись с суровой действительностью, Андрей, продолжать верить в чистое добро, и в грязное зло, отрицая, что жизнь состоит скорее из оттенков серого. Аврааму Моисеевичу Литману подобные эмоции никогда не пережить. Он человек из другого теста, так что решил, пусть и немного, но поддержать наивную простоту лейтенанта.

– Да вы охренели! Когда комитет тут появится, чтобы дурь такую… Я не слышал! – воскликнул майор Сапрыкин.

– А вот тут вы не правы, майор… – в квартиру вошли двое сотрудников в штатской одежде.

То, что это сотрудники КГБ, ни у кого не вызвало сомнений. Взгляд у обоих мужчин был надменный, свысока, но при этом цепкий и внимательный. Одежда строгая, манера приказывать. Весь этот набор говорил однозначно, кто пожаловал, не меньше, чем-то, что мужчины прошли милицейское оцепление.

– Это дело переходит под особый контроль КГБ. Майор, я частью услышал ваш разговор с подчинёнными. Лейтенанта и судмедэксперта временно у вас забираю, – сказал один из мужчин и протянул корочку майору, правда, документ в руки милиционеру не дал.

Майор Головинцев Владлен Игнатович был знаком немалому количеству сотрудников правоохранительных органов. Спорить с ним майору Сапрыкину никак не хотелось. Даже если учитывать, что Ивану Демидовичу Сапрыкину придётся возвращаться с дачи, хотелось подчиниться. Если у него заберут лейтенанта Матюшенко, то в отделе может так оказаться, что и работать будет некому.

Но с комитетом не шутят, по крайней мере вот так, когда они в своём праве. Однако Сапрыкин всё равно пожалуется своему начальству. Пусть Иван Демидович не хочет ссориться с КГБ, даже где-то и старается угодить этой структуре, но он прекрасно осведомлён, что между МВД и КГБ идёт непрерывная война.

– А теперь, товарищи, – обратился майор КГБ к лейтенанту и судмедэксперту, – рассказывайте всё по порядку и не умалчивайте хоть о каких своих подозрениях.

* * *

– Алло, алло! Не молчите! – слышал я в трубке телефона.

Первый секретарь райкома Комсомола Игорь Трошкин выражал своё негодование. Ну а я не сильно мешал ему это делать. Пусть выговориться. Психологи будущего утверждали, что это первый шаг для принятия ситуации. А Трошкину нужно принять все, как есть, у него выбора иного нет.

– Я слышу вас, товарищ первый секретарь райкома ВЛКСМ, – официально обращался я. – Только понять не могу, в чём же вы хотите меня обвинить?

Директор училища поморщился, чем выразил своё недоумение по поводу того, как я разговариваю с представителем комсомола. Он-то старался всем сказать то, что ожидается, прикрываясь пустыми фразами, по типу «мы всегда, как только…» «усилим бдительность» и все в этом роде, главное, чтобы не сказать что-то конкретное, иначе придется исполнять.

– Вы, товарищ Чубайсов, забываете про помощь старших товарищей. Почему в статье, что была опубликована сегодня утром в газете «Смена», нет указания про то, что это я наставил вас и что решения педагогического совета училища были инициативой районного комитета комсомола? – с обидой говорил Трошкин.

– А надо? – откровенно издевался я.

И вновь порция негодования и несколько минут словоблудия.

– Я не хотел вас подставлять. Был разговор о том, что вы хотите оставаться в стороне от тех инициатив, что были мной озвучены. И я не был уверен, что статья будет столь комплементарной, – отвечал я, стараясь не сорваться и не послать деятеля по матери.

– Комплемент… а, понятно. Но в следующий раз я жду от вас ответов по инициативам, – не унимался комсомолец. – Теперь на мне будет ваша характеристика для вступления в партию. Учтите!

– Если будет на то необходимость, продиктованная обстоятельствами, то всенепременно, как только, я обязательно, – закручивал я фразы.

Действительно, Сашко постарался, и в статье именно я – ключевая персонаж. Есть там и слова про то, что я сам, добровольно, согласился идти работать в училище. И про то, что имею красный диплом, но все равно распределился в ПТУ, и даже что такой молодец, что стал заниматься физкультурой с учащимися, о чём, как утверждал журналист Травкин, будет подробно написано уже в следующем выпуске газеты.

Положив трубку телефона, вежливо отказавшись от партии в шахматы с директором, я направился к себе в кабинет. Просто валился с ног, собирался, вопреки своим убеждениям, закрыться в кабинете и поспать хотя бы час. Не столько утомило почти отсутствие сна, сколько эмоциональное напряжение ночи.