Да и сколько бы я не был уверен в том, что все следы мы со Степаном замели, всегда есть опасность, что можно что-то упустить. Волнение присутствовало, хотя оно было все слабее с каждым часом.

– Толя! – окликнула меня Настя, которая устроила засаду возле моего кабинета, явно поджидая меня.

– Привет, Настёна, ты как? Выглядишь отпадно, – проявил я вежливость.

Впрочем, девушка действительно выглядела по-особенному. Настя распустила волосы, накрасилась, хотя и без макияжа у неё красивое лицо. Одежда подчеркивала её фигуру, демонстрируя, что Анастасия Андреевна уже оформившаяся женщина, хотя и прикрывала длинной юбкой ровные и красивые ноги.

– А ты не знаешь… Стёпа… Стёпан Сергеевич, он как? Почему на работе нет? – с волнением в голосе, спросила Настя.

– Наверное, взял отгул, – выдал я версию, близкую к правде.

Стёпа, действительно, когда мы с ним ночью расстались, выразил желание проспать полдня. Ну а я передал директору, что Шаров берёт отгул на сегодня. Да, в нашем расхлябанном коллективе можно и так отпрашиваться. Не так легко найти человека, который добровольно работал в бурсе. Мастера производственного обучения так и вовсе по непонятным причинам работают. На любом заводе платят минимум раза в два больше. Так что поблажки сотрудникам – одна из форм работы по сохранению кадров в училище.

– Прикрой меня перед директором и Ашотовной, а я пойду посмотрю, что со Степаном. Потом тебе сообщу, – сказал я и уже собирался идти на выход из корпуса, как отвернулся. – Ты верь Стёпе, он человек такой, что не найдёшь другого лучше. Правда, есть слабость у него… Влюбился в тебя, как мальчишка. Но я тебе ничего не говорил.

Где живёт Стёпа, я знаю. Так что по боку все дела и сон, нужно спешить. Мало ли, выпил товарищ. Ведь не так давно он чуть не выполз с запоя. И это могло бы стать серьезной проблемой. Сорвавшийся алкоголик – это не то, каким я хотел бы видеть своего друга.

* * *

Григорий Васильевич Романов, Первый секретарь обкома партии Ленинградской области, как всегда, своё утро начинал с чтения прессы. Только вчера у него на докладе был глава Комитета по образованию области, и хозяин Ленинграда и Ленинградской области выискивал в газетах именно это направление. В мае началась активная пропаганда вступительной кампании в профессионально-технические учреждения образования.

И нужно было понять, какими методами пользуется Комитет по образованию, чтобы наполнить профессионально-технические училища контингентом. И методы, что применялись для решения поставленной задачи, не нравились Романову, но иного он предложить не мог.

И без того сделано немало. Даже Ленфильм подключили, чтобы снимать репортажи, как же хорошо живётся и учиться всем учащимся ПТУ. Газетам было дано указание изыскивать поводы для сюжетов статей о профтехе. И все стараются, делают, Григорий Васильевич видит это и на экранах телевизоров и в печати. И вместе с тем популярности ПТУ не снискали. Ленинградские выпускники всё равно хотят поступать в техникумы или в ВУЗы. Ну и приходится заставлять отъявленных хулиганов и двоечников оставлять школу и идти не в старшие классы, а в ПТУ.

– И как при этом выполнять показатели съезда партии по повышению производительности труда, если не получается готовить грамотных специалистов рабочих профессий? – в сердцах бросил Романов и даже пристукнул по столу.

Наедине с собой можно. На людях нужно сдерживаться.

– Тупик какой-то! – сказал Романов, отпивая чай, только что принесённый секретаршей, с сахаром, даже слишком сладкий и с лимоном.

Если раньше профтех образование финансировалось по остаточному принципу, то за последние пару лет город и область выделяют серьёзные средства на поддержку ПТУ. Теперь в каждом училище есть автомобиль, оснащённость телевизорами и проектами, чтобы в лучших ленинградских школах этого нет, а в училищах есть, покупаются новые парты и другая мебель, заказываются макеты, станки. Деньги уходят, результата нет. Такие ситуации Григорий Васильевич на дух не переносил.

С самого утра Романов принимал людей только по очень срочным вопросам. Обычно Первый секретарь первые два часа своего рабочего времени трудился над бумагами. Как и сегодня.

– Эх, молодёжь!.. – усмехнулся Григорий Васильевич и взял в руки газету «Смена».

Не на первой странице, но на развороте была написана статья «В новый учебный год с новыми правилами. Инициатива комсомольцев».

– Недавно я, совершенно случайно, узнал, что в ПТУ-144… – начал вслух читать статью Романов.

Сперва он улыбался, предвещая, что ничего существенного, кроме как о том, что молодёжь весело и задорно проводит летние деньки, как работают пионерские лагеря, идёт подготовка к олимпиаде, ничего не будет. Ну об этом уже писали в предыдущем номере, и в предпоследнем – везде похожие статьи.

Но по мере чтения Романов всё больше удивлялся и даже перечитывал некоторые абзацы, чтобы понять, о чём именно идёт речь. Нет, журналист Травкин всё доступно и популярно объяснял. Вот только этих объяснений было достаточно для обывателя, родителей будущих учащихся ПТУ. А вот опытный управленец, Григорий Васильевич Романов, усмотрел, что описываются достаточно серьёзные структурные изменения в работе ПТУ.

– Соедините меня с областным управлением милиции, – нажал кнопку селектора, потребовал глава области.

Уже через минуту, будто только и сидел у телефона и ждал звонка от Романова, начальник ГУВД Ленинграда и Ленинградской области Владимир Иванович Кукушкин взял трубку своего телефона.

– Здравие желаю. Слушаю вас, товарищ Романов, – раздалось на другом конце провода.

– Владимир Иванович, скажи, а если твоим архаровцам придёт письмо из какого-нибудь ПТУ, чтобы проверить условия проживания учащихся и провести профилактическую беседу с родителями, они это сделают? – в голосе спросил Романов.

– Так точно, товарищ первый секретарь обкома партии. Совсем прилежанием, – соврал Кукушкин.

Впрочем, раз хозяин Ленинграда и Ленинградской области спрашивает о таком, то нужно поспешить и дать распоряжение всем структурным подразделениям милиции, чтобы на те письма, о которых упомянул Романов, была быстрая и своевременная реакция.

– Спасибо, Владимир Иванович. Просто этот момент мы с вами не обсуждали, поэтому я и уточнил. Если такие письма появятся, то держите это на контроле, – сказал Григорий Васильевич, положил трубку и усмехнулся. – Неужели у меня, вроде, ещё кроме меня кто-то радует за порядок?

Немного подумав, отпив уже остывшего чая, Григорий Васильевич Романов набрал по внутреннему служебному телефону ещё один номер.

Заведующий отделом науки и учебных заведений Ленинградской области обкома Ходырев Владимир Яковлевич заставил себя немного ждать. Но через три минуты был у телефонного аппарата.

– Владимир Яковлевич, поручаю вам присмотреться к ПТУ-144. Интересную идею они подкинули. Там есть некий Чубайсов. Мне нужно узнать: прожектёр это, или толковый малый. Сделай это, не привлекая внимание, – Романов попросил, а из уст Первого секретаря обкома любая просьба – это приказ.

– Будет сделано, товарищ Первый секретарь, – строго ответил Ходырев.

Романов повесил трубку, подумал о том, что следовало бы набрать ещё и главного редактора газеты «Смена», но передумал это делать.

– Слишком много сразу чести этому ПТУ, – произнёс Романов вслух.

Григорий Васильевич прекрасно понимал, что если он сейчас начнёт давать распоряжения, чтобы усилилось внимание к ПТУ-144, то все начнут это делать с неуместным энтузиазмом. Уже завтра появится множество хвалебных статей, которые под собой не будут иметь практической стоимости.

Вновь нажав кнопку селектора, Романов сказал:

– Пускай заходит. Я закончил работать с бумагами!

Глава 2

– Кем мы стали, Толя? Какую черту переступили? – задал философский вопрос Степан.

Мы сидели за столом в коммунальной комнате Шарова и почти все время молчали. На столе стояла бутылка водки, также немудрёная закуска из ржаного хлеба, трёх варёных яиц и сосисок. Вполне обыденный натюрморт советского холостяка, решившего залить свои психологические проблемы алкоголем.

И нет, Степан не ушёл в запой, как я предполагал. Он открыл бутылку водки, налил полстакана Малиновского горячительного прозрачного напитка – и всю эту композицию гипнотизировал, не притрагиваясь к водке. Наверное, представлял, что пьет, или силу воли таким образом тренировал, но к водке не притрагивался.

– Я думал, что мне станет легче, когда одной гнидой на этой земле станет меньше. Нет… – Степан встрепенулся, посмотрел на меня. – Ты не думай, что я о чём-то жалею. Это так… Возможно, когда тебе будет тридцать три и у тебя никого не будет – ни родственников, ни друзей, когда тебя попрут… – ты поймёшь, отчего у меня такие моменты случаются. Но у тебя же всё будет хорошо! Говоришь, Таня приезжала, померились?

– Приезжала. Договорились сегодня вечером встретиться. Пойдём погуляем, может, в кино. Она через неделю уезжает и ее не будет почти всё лето. Кто его знает, как всё сложится… – я говорил тоном под стать настроению Степана, размеренным, приглушенным, задумчивым.

И он мне будет говорить о том, что у мужика к сорока годам бывают такие нервные срывы, что куда там женщинам? Я уже все это проходил. Плавали, знаем! Одиночество – это же универсальная штука, оно поедает вне зависимости от пола. Усугубляется с годами, особенно когда у мужчины за плечами уже серьёзный багаж жизненных неурядиц, а поделиться ими и не с кем.

Всё-таки психология – это наука! У Степана явно произошла деформация после участия в каких-то боевых действиях, о которых он не рассказывает даже сейчас. Я предполагаю, что он зацепил Вьетнамскую войну, может быть, был инструктором, насмотрелся грязи, которой в той войне было немало. Мог поучаствовать и в конфликте в Анголе, где, насколько я знаю из сведений, добытых в будущем, грязи тоже хватало, впрочем, как на любой войне. Если бы со Стёпой вовремя поработал психолог, весьма вероятно, что мужик сейчас не сокрушался бы над своей долей, а пробовал как-то в жизни маневрировать и бороться, воевать за своё счастье.

Наверняка, не предел мечтаний – быть военруком в бурсе. Нет, и это неплохо, но только когда есть цель, когда жизнь наполнена смыслами.

– Значит так… – сказал я, вставая и хлопая себя по коленям. – Пофилософствовали и будет. Настя спрашивала о тебе, она переживает. Я уверен, что рядом с ней не может находиться мужчина, который в себе сомневается. Мы можем сегодня вместе, парами, сходить в кафе или даже в ресторан.

– Собираешься тратить деньги, которые взял у спекулянта? – спросил Степан.

– У меня свои деньги имеются, – частью слукавил я. – У меня состоятельные родители, я получил подъёмные как молодой специалист. А ещё есть серьёзный повод… Завтра обещали выдать аванс. Так что – первые мои заработанные деньги. Но это можно обмыть и сегодня. И да, я больше за то, чтобы обмывать прекрасным напитком «Буратино», на худой конец «Байкалом».

– Очень необычно получается, Толя… ты младше меня, а ощущение такое, будто я разговариваю со стариком. И в том, что я распустил нюни, твоя вина, – с улыбкой сказал Степан, а когда я выразил недоумение, он продолжил: – Если бы это ты сейчас плакался в мою жилетку, то мне бы пришлось быть сильным, успокаивать тебя. А так, видя, что с тобой все хорошо, я стал ковыряться в себе.

– Всё, Стёпа. Я бегу в училище, предупреждаю Настю… Кстати, она сегодня столь хороша, что я даже подумываю… А… Таня же уезжает на всё лето…

– Э, я тебе дам! – усмехнулся Степан.

– Вот ты и преобразился. Выливай водку в раковину и приводи себя в порядок. Наверное, сегодня даже и зарядку не делал, – сказал я, потом посерьёзнел. – Это моя война. Я буду в ней воевать, как солдат или офицер, но я не дам развалиться Великой стране. Поверь мне, что пойду до конца. Вспомни все те слова, которые я тебе говорил. Наша страна в опасности. И никто этого не замечает.