– Не хотел, чтобы кто-то слышал. Но скажу тебе только одно. Я не герой твоего романа. Согласись, если ты будешь пытаться меня соблазнить, а я буду всё в более грубых формах тебе отказывать, то могут пойти слухи, тебя могут высмеивать. А я желаю тебе только добра, – говорил я, а Света начала застёгивать все пуговицы, пряча то, что только что хотела подарить мне.

– Но я бы никому ничего не сказала. Я ведь и вправду вас люблю, – начиная посапывать, предвещая слёзы, сказала девушка.

– Ты не меня любишь. Ты любишь тот образ: сильный молодой учитель, которого уважают все вокруг, о котором шепчутся девочки, который играет красивые песни на гитаре и может дать подзатыльник любому парню, который тебе раньше нравился. Это нормально, Света, ты просто ищешь сильного мужчину. Только я не ищу женщину, – я всё же чуть-чуть приобнял за плечи Светлану, от чего она вздрогнула. – Хочешь, считай меня старшим братом. Если кто-то обидит, придёшь ко мне, и я всех накажу. А ещё парня своего, с которым захочешь гулять, ко мне приведёшь, чтобы я его одобрил и дал пару напутственных слов, чтобы не обижал тебя.

Девушка, рослая, с размером груди не меньше третьего, побывавшая уже в объятиях мужчин, кивала на каждое моё слово. Наверное, всё же Свете не нужен отец её будущих детей. Ей сейчас нужна защита, скорее, её собственный папа, или тот, кто отыграет эту роль.

Мы все вспоминаем, как в Советском Союзе весело жилось молодёжи, детям. Так оно и было, им очень много чего светлого можно вспомнить по этому поводу. Между тем, у каждого есть своя история, когда он в детстве чуть не погиб.

Дети гуляли на улице в такие опасные игры, а родителям чаще всего было настолько это безразлично, что травмы сопровождали ребёнка с того момента, как он родился, и не покидали его до взрослой жизни. И, вспоминая свое советское детство, точнее, наши забавы, порой, задумываюсь, как мы дожили до разумного возраста? Но главное – не хватает родительского внимания.

И всё-таки я решил поработать завтра. Приход следователя, теперь вот эта вот сцена со Светой… А уже через часа два должна прийти Таня…

– Зови девчонок, сыграю вам пару песен на гитаре! – сказал я.

Света улыбнулась и задорно выбежала из моей комнаты. Стороннему наблюдателю такая реакция девочки, выбегающей от мужчины, могла бы навеять некоторые фантазии.

* * *

– Саша, я рад тебя видеть! – здоровался я с Травкиным.

– Как будто мы с тобой давно не виделись? – усмехнулся надежда советской журналистики.

– Проходи в актовый зал. Не стесняйся, можешь подходить к столам, – сказал я, указывая рукой в сторону актового зала общежития.

Народ собирался на заседание “Экономического кружка” А у меня складывалось такое ощущение, будто я какой-то граф или герцог, который даёт в своём поместье бал. Правда, получался какой-то неправильный бал, женщин среди приглашённых не было.

А, нет, была одна девушка. Вот же мой предшественник, рыжий извращенец, учудил! Он, оказывается, привлёк к экономическому ленинградскому кружку ещё и свою любовь – Лиду. Вот она и была единственной девушкой в нашем сугубо мужском обществе.

– А ты словно Коровьев, который встречает рядом с Маргаритой приглашённых на бал Сатаны, – блеснула своими познаниями творчества Михаила Булгакова Лида.

– А ты хочешь быть Маргаритой? Значит, тогда где твой Мастер, если я Коровьев? – всё же поддался я на провокацию и немного пофлиртовал с Лидой.

– Чего я хочу… Если бы ты хотел узнать мои желания, ты бы это сделал, – сказала девушка и проследовала в актовый зал.

* * *

Майор КГБ Руслан Иванович Уфимцев сидел в машине марки «Москвич» и лично наблюдал за тем, кто именно приближается к общежитию. Кого-то из молодых людей он знал, других видел в первый раз. Всё здание общежития было под наблюдением. Мало того, в актовом зале, в единственном месте, где могло бы собраться такое большое количество молодых ленинградцев, была установлена прослушка.

А в соседнем здании была оборудована комната, где записывались все разговоры, которые будут вестись на этом собрании. Туда майор отправится уже скоро. Нужно же самому слушать, что происходит. Слушать, и решать. Не взять ли всех этих сопляков, возомнивших, что могут что-то менять в стране? Сразу скопом, устроить большое политическое дело?

Глава 6

Майор Уфимцев, пусть и работал в управлении КГБ по Ленинградской области, но имел собственное задание, которое ему было доведено с самого верха, из Москвы. Он должен был контролировать любые неформальные собрания ленинградской молодёжи, фиксировать, что именно происходит на этих сборищах, о чём будут разговаривать, а после тайно докладывать в Москву.

– Связь с Москвой есть? – спросил майор.

Связь с Москвой была. В любой момент мог последовать приказ на арест тех, кто собрался в общежитии ПТУ №144. И майор Уфимцев знал всех, кто будет раскручивать это большое дело, возможно, самое громкое после знаменитых сталинских судов… Он даже понимал, что эти люди и сами не святоши.

– А это кто? – спросил Уфимцев у своего заместителя по отделу, когда увидел низкого, но явно старше всех остальных молодых людей, идущих в общежитие. – Может местный семейный? Но силуэт знакомый.

– А это наш гость из Москвы! Нас предупреждали, – сказал заместитель.

– Напомни, как его зовут?

– Некий Борис Абрамович Березовский…

* * *

Товарищи члены… В смысле члены кружка, сразу при входе в актовый зал накидывались на фуршетные столики, стоящие вдоль стены. Это уже был яркий показатель, зачем и почему молодёжь стремится попасть в кружок. Те, кто это всё задумал, прекрасно понимали, что молодёжь будет рваться получить доступ к потреблению. Самые низменные человеческие качества – набить требуху, утолить инстинкты.

– Анатолий Аркадьевич, а кто теперь будет поставлять фарцу? – спросил незнакомый мне парень.

Вопрос был не праздным. Я и вовсе не хотел никакую форцу поставлять. Однако, на первых порах мне всё-таки придётся что-то сделать и в этом направлении.

– Следующее собрание у нас не за горами, вот там всё и будет! – сказал я и похлопал парня по плечу.

Задумка, вообще, почему я провожу этот экономический кружок, который, казалось, является рассадником моих врагов, заключалась в том, что я хотел отделить зёрна от плевел. Я уверен, что те парни, ну и одна девушка, которые здесь собрались, далеко не все развращены и стремятся развалить Союз, как это будет в будущем.

Силу убеждения никто не отменял. Да, были убеждённые паразиты, могильщики Советского Союза, которых переубедить в чём-то будет крайне сложно, если вовсе возможно. Но я уверен, что большинство из этих ребят, которых я сейчас вижу, но о которых не слышал и в будущем, – это та масса, которая в конечном итоге уйдёт в тень, будет, может быть, только косвенно причастна к тем событиям, которые имели место в другой ветке реальности. А, может, напротив, кто-то будет против, но не станет сопротивляться.

Я рассчитываю на то, что эта ветка реальности уже другая. По крайней мере, если мне не будет удаваться более мирным путём достичь своей цели, я просто найду возможность и взорву к чёртовой матери основных могильщиков Советского Союза. Но я понимал: не будет Чубайсова, не будет Гайдара, Ельцина и иже с ними – место пустым не останется. Поэтому всё-таки нужно сражаться структурно, а не кровью. Хотя и последний вариант окончательно отвергать нельзя.

– Товарищи, – громко я обратился ко всем присутствующим, многих поймав на том, что они жадно поедают всё из того, что было представлено на столах. – Я понимаю, что бутерброды с икрой, буженина и ветчина – это очень важно для молодых здоровых организмов. Но эти молодые здоровые организмы должны ещё и питаться другой пищей, интеллектуальной.

Я старался шутить, при этом выдерживая серьёзный тон моего обращения. То есть поступать так, как и выглядит всё это собрание. По сути, это всё игра, ставки в которой пока мизерные, но будут повышаться. Это как карточные игроки сперва садятся за стол, и ставкой у них являются спички. Потом сигареты. И уже скоро они играют на достаточно крупные деньги, забыв о том, что садились за карточный стол лишь для развлечения, а не для того, чтобы заработать деньги или же их потерять.

– Я хотел бы представить вам ту программу развития, которую вижу, и которую собираюсь продвигать в будущем, в том числе и по комсомольской линии. Вы её услышите. После я предложу вам разделиться на секции. На этом этаже общежития освобождены четыре блока, где вы сможете обсудить всё то, что будет мной сказано. После мы соберёмся и будем уже предметно обсуждать. Я буду отвечать на ваши вопросы, – озвучивал я регламент работы.

– А почему, Чубайсов, ты ведёшь это собрание? Мы раньше начинали с того, что выбирали президиум! – послышался вопрос из зала.

– Делаю вам первое замечание. После второго вы покинете наше собрание. Все здесь присутствующие обращаются друг к другу уважительно, по имени-отчеству. Мы не в песочнице играем, – жёстко заметил я, вызвав тем самым шепотки.

Да, пусть это собрание во многом может определяться словом «демократичное», но это будет и к лучшему, если сейчас кто-нибудь встанет и просто уйдёт. Уверен, что с такими людьми мне больше общаться незачем. Более того, если сейчас все соберутся и уйдут, то я не так уж сильно расстроюсь. Невозможно двигаться через кружок – буду искать варианты и работать в других направлениях.

– Мишка… Михаил Николаевич, закрыл бы ты свой рот и дал бы сказать Чубайсову… Анатолию Аркадьевичу, – выкрикнул Эдуард Мальцев, метивший, наверное, на место моего заместителя.

Но пока я не вижу никого, кто мог бы стать моей командой.

– Так вот…

– Извините, товарищи, что я припозднился, – двери в актовый зал были распахнуты, и на пороге стоял…

Японский городовой! Был бы под рукой автомат… Были бы дырки в теле этого упыря. У “товарища” ещё не такая явная пролысина, пусть он выглядит молодо и даже ещё не сильно обременён лишними килограммами. Но та тварь, которую я сейчас рассматривал, была узнаваема.

– Если кто меня не знает, то я – Борис Абрамович Березовский. Так уж вышло, что я в Ленинграде в командировке. Узнал, что у вас собрание. Вот, так сказать, с приветом от московских товарищей, – сказал плюгавый, показал мне жестом: можно ли ему войти.

Я после некоторой паузы кивнул. Терпения мне. И ещё раз терпения.

Гаденыш сел на первый ряд стульев, заложил ногу на ногу, руки сложил и положил себе на колено. Выглядит он, словно экзаменатор, настроенный непременно завалить экзаменующегося.

Ситуация усложнилась. Одно дело – обсуждать программу экономического развития со студентами или вчерашними студентами. Другое, когда это нужно озвучивать свои планы перед таким уже матёрым подлецом, как Березовский. Но отступать некуда.

– Небольшая преамбула… – начал я свой доклад.

Я старался не смотреть на Борьку-АвтоВАЗа, а говорить всё то, что и планировал. Сперва я обозначил главный постулат, незыблемый для меня: каждый человек должен получить в меру своих профессиональных и личностных навыков, достойное применение.

– Сразу обозначу, товарищи, что крупные предприятия, как, впрочем, и мелкие, не должны уходить из-под контроля государства ни в коем случае. Из-под контроля не должно уходить ничего, так как именно государство является гарантом стабильного развития и имеет ресурсы для того, чтобы планировать это развитие, – сказал я, собираясь продолжить, но был перебит.

– Что у вас происходит? О каком государстве, как о гарантии стабильности, вы можете утверждать, если государство губит частную инициативу? – перебил меня Березовский.

– Вы желаете войти в полемику, товарищ или господин? Есть здесь тот, кто не согласен с ленинской концепцией поощрения инициативы советских людей? Вы за частную собственность и дикий капитализм? За эксплуатацию рабочих и за только лишь одну цель – получение прибыли? – жёстко говорил я.