Рывком устремившись к раненому, майор ударом ноги выбил из его руки пистолет. Тот с металлическим лязгом улетел куда-то в сторону, разметав ошметки стекла от разбитых лампочек.

– Лежать, тварь! – рявкнул майор, придавив его коленом к полу. – Лежать, пока голову не прострелил! Руки держи так, чтобы я их видел!

При этом он держал под контролем вход в подъезд. В любую секунду сюда мог ввалиться его напарник, и тогда непременно последовало бы продолжение схватки.

Но нет. Удивительно, однако второй противник куда-то запропастился.

А спустя секунд двадцать, пока майор ждал, снаружи вдруг взревел движок. Выскочив наружу, он увидел, что вишневая «восьмерка» умчалась в темноту, быстро скрывшись за углом.

Скорее всего, машина угнанная. Только дурак мог приехать убивать офицера КГБ СССР на таком транспорте…

– Зараза! – выругался Кикоть, посмотрев вслед. Затем, сплюнув на землю, он перевел взгляд на раненого. – Ну, ничего. Сейчас мы все выясним!

***

Над названием мы спорили долго.

Вернее, спорили все остальные, кроме меня и командира группы. Игнатьев прекрасно понимал, что номер присваивает командование. А все эти неофициальные названия, это так, между членами группы, не более. Тем не менее, все равно было интересно понаблюдать за тем, как идет подбор вариантов.

Чего там только ни звучало. Шут старался подбирать что-то грозное, сильное. Чтоб при одном упоминании было ясно, за грозным названием кроются еще более решительные и сильные люди. Громы, Барсы, Рыси. Герц кричал что-то про ежиков.

– А почему не Памир? – возмущался Урду. – Это сразу намек на горы и неважно, где будет работать группа и в каких условиях.

– Тор! Молния!

– Знамя! – вмешался Смирнов.

– Сапсан! Или Прибой! – больше всех гудел Самарин.

После всего случившегося в Пакистане, после той лютой перестрелки на каменистом плато, откуда нас лишь чудом смогли забрать наши вертушки Ми-24, этот спор насчет названия группы выглядел как-то совсем по-детски. Да, все молодые ребята, горячие и, несмотря на подготовку, они тоже люди, поэтому такая реакция вполне нормальна.

– Все, хорош! – оборвал дискуссию Кэп, когда градус повысился. – Все! Остаемся без названия!

– Да ну как так, Кэп? – возмутился Корнеев. – Группа спецназа и без названия?! Оно ж как… как корабль назовешь, так он и поплывет!

– Во! Правильно сказал! Чтобы нас знали!

– Мы еще не группа! – строго напомнил Игнатьев. – Забыли, что наше обучение еще официально не закончено? Мы пока что курсанты, грубо говоря. Вот девятого мая все решится и закончится обучение. А дальше, как судьба распорядится. Вернее, судьба и наше дальнейшее командование. Может, у нас вообще боевых выходов больше не будет.

– Ага, после блестяще выполненного «Фарватера», это у нас-то не будет заданий? – насмешливо фыркнул Урду. – Кэп, ты это лучше меня понимаешь. Да они этот украденный «Закат» еще долго будут помнить. А после нашего погрома в Пакистане, тем более. Нас не для того готовили, чтобы мы потом задницы просиживали где-нибудь в Ташкенте, Мары или в Термезе.

– Ну да, тут ты прав! – кивнул Кэп. – А по поводу названия я вам так скажу – вообще неважно, что вы там сейчас выберете, его нам присвоит командование. Прикомандирует, там свое командование будет. Все десять раз поменяться может. Но я могу попытаться внести предложение, хотя мое слово наверху не всегда воспринимают. Как вы уже поняли, эксперимент с нашей группой оказался более чем успешным, поэтому много кто попытается протянуть к нам руки.

Снова начался спор, но тут же мгновенно и закончился. Мы и так производили слишком много шума для госпиталя, на нас уже персонал косился и другие раненые. К счастью, большинство раненых сейчас отсутствовали – были во внутреннем дворике, дышали воздухом, смотрели на горы. Правда, от этих гор большинство уже натурально тошнило. В конце концов, парни сошлись на том, что по нашим действиям и результатам и будет определено наиболее подходящее название. А то в самом деле, не группа спецназа ГРУ, а уровень школьного отряда «Зарница», где самому старшему пятнадцать лет. Ну, серьезно.

Побыв еще какое-то время, группа вместе с командиром убыла. У них сегодня был запланирован вечерний вылет обратно в Ташкент, где им следовало вернуться обратно в учебный центр. Там завершить лечение в нашей санчасти – легкие раны были почти у всех и, несмотря на то, что у нас все заживало, как на собаках, так быстро вернуться в строй ну никак нельзя. Десять дней – это ерунда. Думаю, еще месяц точно ничего серьезного нас не ждет. А вот потом начнется.

Но сначала мне нужно полноценно встать на ноги. Ниночка мне в этом усердно помогала, да и главврач лично приходил каждый день и интересовался. Ну да, это тоже понятно – я, как самый неординарный член отряда, был на особом счету у командования. Уж капитан Игнатьев постарался в своем подробном рапорте выставить меня в лучшем свете. Ну, вроде заслужил.

Также, из разговора с Игнатьевым я понял, что командование весьма довольно тем, как справилась наша группа с настолько сложным «вводным» заданием. Конечно же, нас взяли на отдельный контроль, хорошо это или плохо – смотря с какой стороны посмотреть. Если с точки зрения дальнейшего использования в боевых операциях, то да. А с точки зрения безопасности?

Пока что да – наша профессия Родину защищать. Все глубоко замотивированы, физически готовы.

Вот только у меня было чуть иное мнение.

Я и в прошлой жизни делал то же самое – сколько сложных и опасных операций на моем счету. Пожалуй, за все годы службы у нас только две сорванных операции – в первой террористы перебили большую часть заложников, использовав бомбу, а во второй раз нас закинули не в тот квадрат, отчего было упущено драгоценное время.

Я годами делал свою работу. Снова и снова. Получал ранения, ложился в госпиталь, где меня «чинили», шел в бой снова. И совершенно не думал о том, что следующее задание может стать для меня последним. Семьи не было, а больше я ничего не умел. И что же, теперь я молод, пошел по той же дорожке, чтобы что?.. Снова остаться ни с чем? Ну нет, придется подкорректировать этот курс. Скакать с автоматом всю дальнейшую жизнь я совершенно не намерен.

Я снова вспомнил про спасенного мной военного советника, полковника Бехтерева.

Номер телефона у меня имелся. В голове.

Ниночка помогла мне подгадать так, чтобы в ординаторской никого не было. А там стоял телефон, который, по словам медсестры, «мог звонить даже в Москву».

Получив от девушки поцелуй, я остался один.

Набрал нужный номер. Пошли гудки.

– Да, слушаю! – раздалось из динамика. Голос вроде бы незнакомый.

Первый и последний раз, когда при личной встрече с полковником я полноценно смог с ним поговорить, был тот самый день, когда наша команда участвовала в соревнованиях по военному пятиборью.

– Здравия желаю, с кем я говорю?

– А вы, собственно, кто? – голос был надменный, дерзкий.

– Мне нужен полковник Бехтерев! – отозвался я голосом, не терпящим возражения.

– Уже генерал-майор Бехтерев! – возразили мне, но уже куда мягче. – Могу переключить вас на АТС по нужному абоненту.

– Хорошо. Переключайте.

Я несколько удивился, что вчерашний полковник теперь уже генерал. Жаль только, неясно, где он находится и куда меня переключат. Скорее всего, он не здесь, не в Афганистане. Вероятно, где-то на необъятных просторах огромного Советского Союза. Ну, бесспорно ‒ это круто. Хотя, конечно, ситуация патовая ‒ сержант требует генерала к телефону. Да это как в старом советском анекдоте. Немного не в тему, но суть схожа.

Баловались как-то два сержанта с новым телефоном, что связисты в части поставили. Позвонят и насмехаются. И так по нарастанию. Сначала комбату, потом позвонили замполиту и давай ему мозги потрошить. Посылать его. Тот орет:

– Да ты знаешь, с кем говоришь?

– Да. А вы знаете, с кем говорите?

– Нет.

– Ну, тогда идите на хрен!

Но я мог себе позволить. Ведь при той встрече полковник сам сказал, что я могу звонить ему в любое время, главное, чтобы не по пустякам. А сейчас вопрос был важным. Время пришло.

Какое-то время мне действительно пришлось подождать, затем раздался другой голос, судя по всему молодой.

– Генерал на совещании, оно закончится через пять минут. Как вас представить?

– Сержант Громов! – четко отозвался я.

Фоном раздался возмущенный возглас. Судя по всему, там сидел какой-нибудь младший офицер, в звании не более старлея.

– Чего? Сержант, ты что, оборзел?! – говоривший со мной едва не подавился от возмущения. – Ты понимаешь, кому звонишь?

– Очень! Соединяй, как только генерал освободится! – спокойно потребовал я, прекрасно представляя себе выражение лица адъютанта. Его наверняка перекосило от злости. – И наблюдай за реакцией!

Глава 4. Затишье перед бурей

– Бехтерев, слушаю!

После пятнадцатиминутного ожидания, из телефонной трубки наконец-то раздался знакомый мне голос. Принадлежал он как раз тому человеку, которого полгода назад, после аварийной посадки Ми-8, удалось вытащить буквально из-под самого носа афганских моджахедов. Был полковник, уже вырос.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – отчеканил я. – Сержант Громов беспокоит! Помните такого?

Пару секунд старший офицер на том конце телефонной линии соображал, что за Громов такой. Видимо, вспомнил сразу.

– Привет, Максим! – суровый голос мгновенно потеплел. – Не только помню, но и по-прежнему крайне тебе обязан. Если бы ты тогда не появился, я бы сейчас здесь не сидел. Так, я полагаю, раз ты мне звонишь только сейчас, в начале мая, значит, пришло время по твоей просьбе? От своей идеи не отказался?

– Так точно, товарищ генерал. Буду продолжать. Я уже несколько раз отличился на «боевых», но под пулями лазить и быть мишенью для душманов уже устал… Ну, сами понимаете! Вам что-то удалось узнать?

– Да, есть для тебя несколько вариантов. Так! – он выдержал небольшую паузу. – В самое ближайшее время попытайся выбить у руководства командировку ко мне. Мы все обсудим и подберем тебе оптимальный вариант! – ответил генерал. – Это не телефонный разговор.

– Понимаю, товарищ генерал-майор! Спасибо! Куда оформлять командировку?

Выслушав генерала, я положил трубку. Так вот он куда подевался, очень интересно. Ну, в Краснодаре сейчас, наверное, хорошо…

Наступило девятое мая.

В Союзе это большой праздник. На Красной площади в Москве торжественный парад, салют. Правда, проводились они далеко не всегда, там своя история. У всех памятников, у всех точек вечного огня собирались пионеры и октябрята, комсомольцы… Возлагали цветы. Везде играла музыка Победы, улицы были украшены лентами, звездами, инсталляциями. И подобное отмечалось не только в столице, но и во всех других городах Союза тоже – ведь в то время еще очень многие ветераны были еще живы. Их приглашали, поздравляли, награждали.

В Афганистане картина совсем другая. Нет, ну на крупных советских военных базах понятно – так же были и построения личного состава, поздравления и награждения отличившихся. По причине того, что у духов не было авиации, за воздух никто не переживал. Но в любом случае, атмосфера все равно была иной.

Вопреки слухам и разговорам, никакие репортеры в Джелалабад не приехали. Никакого документального фильма тут тоже не снималось и сниматься не собиралось. Медсестра Ниночка расстроилась, да и другие медсестры тоже – хоть какое-то событие, кроме бесконечных смен, так и то оказалось неправдой. А большинству раненых солдат и офицеров подобное было до лампочки. Им бы вылечиться и поскорее свалить на дембель, подальше от Афгана и всего, что с ним связано.

Более того, пошел и новый слух, что и сам госпиталь скоро передислоцируют в другое место, так как его местонахождение здесь не самое удачное. Госпиталь изначально был временным, уже года полтора как.