Министр обороны США тяжелым взглядом посмотрел на начальника Управления перспективных исследовательских проектов. Тот ничуть не смутился под его взглядом и, хотя и стоял перед начальником как положено – навытяжку, был спокоен и уверен в себе. В руках он держал папку, а это говорило о том, что он готовился к встрече и пришел к шефу не с пустыми руками.

– Сэр, я принес вам все отчеты, которые собрал в связи с работой по проекту «Хамелеон». В принципе основная работа над ним завершена, осталось лишь испытать наше изобретение на полигоне.

– Отлично. Это какой-то новый вид оружия? – Выпуклые темные глаза министра внимательно смотрели на заместителя.

– Нет. Мы решили пока что воспользоваться старой разработкой. Старой, но самой лучшей, которая есть у нас на данный момент на вооружении. Я имею в виду, лучшей среди всей бронетехники.

Министр встал, указал на стул возле своего стола и сказал:

– Проходите, Лестрайд, садитесь. Мне бы хотелось выслушать подробный отчет о проделанной вашей группой работе.

Генерал прошел к указанному месту и, положив папку на стол, раскрыл ее, вынул какие-то чертежи и документы, аккуратно разложил их на столе и подробно начал излагать суть выполненной работы. Министр слушал не перебивая. Отчет Лестрайда был настолько полным и подробным, что вопросов у министра не возникало.

Когда начальник Управления перспективных проектов закончил доклад, министр обороны некоторое время молчал, что-то обдумывая, а потом спросил:

– Вы планируете лично присутствовать при испытаниях?

– Да, сэр. Я вылетаю в Сидней завтра. Испытания назначены на четыре часа пополудни.

– Что ж, тогда я жду от вас отчета сразу же после испытаний. Вышлите мне его на мою личную почту.

– Хорошо, сэр. Будут еще какие-то указания?

Министр помолчал, потом покачал головой и ответил:

– Можете идти, Лестрайд. Папку оставьте мне. Я еще раз просмотрю все отчеты.

Генерал собрал в папку разложенные на столе документы и, чуть сдвинув ее в сторону министра, развернулся и направился к двери.

– Вы уверены, что программа разработана в строжайшей секретности и утечка информации исключена? – остановил его голос министра. – Мне бы не хотелось думать, что китайские или русские хакеры могут запросто взломать какой-нибудь из ваших суперзасекреченных сайтов и получить доступ к программе.

– Это исключено. – Лестрайд повернулся к министру. – Программа разрабатывалась не в нейросети. Специально под нее был разработан мини-компьютер, который связан с индивидуальным модулем – адаптером. Все данные в программу загружались не из нейросети, а отдельно и включали в себе уже обработанные данные. Искусственный интеллект же будет принимать решения уже на их основе – на основе тех данных, которые в него ввели, к тому же управление программой чисто голосовое …

– Не объясняйте, – прервал Лестрайда министр. – Мне вполне хватит того, что вы разбираетесь в этом. Для того я вас и назначил на место начальника DARPA. Идите и не забудьте выслать отчет об испытаниях.

Лестрайд вышел из кабинета задумчивым и в мрачном настроении. Он и сам не мог понять своего смутного внутреннего беспокойства. Казалось бы, встреча с начальником прошла хорошо, министр был удовлетворен результатами работы над новым проектом. Но что-то все же не давало Лестрайду покоя. Что-то, но только не предстоящие испытания на полигоне. В них он был уверен. Все говорило о том, что пройдут они без каких бы то ни было проблем. Команда под руководством Хендерсона поработала отлично. Вряд ли сотрудники его управления справились бы с этой задачей лучше этих собранных из разных компаний специалистов по ИИ.

Конечно, были во время работы над проектом и определенные трудности. Запертые на долгое время, можно сказать, в четырех стенах четверо мужчин не всегда ладили между собой. Им, конечно же, разрешалось иногда выходить за пределы зоны, в которой располагалась лаборатория, но только под присмотром. Самих сотрудников охраны они не видели, настолько профессионально проводилась слежка, но знать о том, что за ними постоянно наблюдают, – знали. А это напрягало и заставляло их нервничать. Мало того что по всей территории были натыканы камеры и жучки для подглядывания и прослушивания, так еще и в городе за ними постоянно следила не одна пара глаз. Все это особым образом влияло на неподготовленных к такой жизни мужчин – нервы сдавали даже у обычно спокойного Хендерсона.

Когда Лестрайд подбирал кандидатуры для работы над проектом, то, естественно, он консультировался со специалистами-психологами. Именно они и помогали ему определить степень совместимости темпераментов и характеров тех, кому предстояло работать бок о бок над проектом не один день. Но все предусмотреть так и не получилось даже у маститых спецов. Закрытое пространство и постоянное ощущение, что за тобой наблюдают, сильно подорвало нервную систему молодого Жака Фуре. Он оказался не готов к такому испытанию. К тому же девушка, с которой он до этого встречался, ушла к другому. И никакие, даже самые большие деньги не смогли утешить парня. Пришлось вывести его из проекта и временно (а это понятие растяжимое) закрыть в одну из специализированных частных лечебниц. Не столько для того, чтобы привести его нервы в норму, сколько для того, чтобы не допустить утечки информации. Обо всех этих проблемах, как Лестрайд считал – малозначимых проблемах, министру, естественно, не было доложено. Ни к чему начальству знать то, с чем можно справиться и без его ведома.

Ведь в конце концов, несмотря на некоторые разногласия Райта и Хендерсона, работа команды наладилась и сдвинулась с мертвой точки. Проект постепенно увлек программистов, и они с энтузиазмом втянулись в его разработку. Правда, отсутствие Фуре все же сказалось на сроках окончания проекта. Первоначально планировалось, что программу для ИИ закончат составлять за полгода, но оставшимся специалистам пришлось повозиться дольше, и в итоге работа затянулась еще на три месяца. Сроки сдачи проекта сместились, но зато уверенность в том, что все было сделано без серьезных ошибок, возросла. Перед создателями нового вида оружия стояла непростая задача, и они с ней справились.

Хендерсон создал программу искусственного интеллекта. Трок собрал и обработал необходимые данные, и они вместе с Хендерсоном ввели их в программу ИИ. Райт спроектировал защиту от взлома самой программы и электронного кода, открывающего доступ к персональному компьютеру, по которому проводилось управление оружием.

Все вместе они связали новую программу с электронным устройством танка «Абрамс» М1А2, что позволяло управлять этой боевой махиной не просто на расстоянии, а практически без особого постоянного контроля над ней. Напичканный необходимыми данными танк, находясь на поле боя, должен был сам принимать решения, просчитывая опасные для себя ситуации, и, соответственно, либо избегать их, либо устранять. По сути, это был уже не просто танк, а машина-робот, боеспособность которой зависела не от команд, данных ей человеком, а большей частью от решений, которые она будет принимать самостоятельно.

Все эти месяцы Лестрайд был рядом с разработчиками и постоянно, как принято говорить, держал руку на пульсе проекта. Конечно, у него были и другие дела, помимо «Хамелеона», ведь он руководил целым управлением в Министерстве обороны. Но каждые две недели он обязательно летал в Сидней, а потом долго добирался до места, где поселили разработчиков проекта. Он много говорил с ними, обсуждал и саму идею создания оружия на базе ИИ, и подробности, связанные с разработкой самой программы. Ведь этот проект, эта идея была его личным детищем. Именно он придумал и уговорил министра выделить средства на создание ИИ-оружия. Многие, как, например, создатели научно-исследовательской организации OpenAI, были против применения искусственного интеллекта в военных целях. Они опасались, что ИИ, выйдя из-под контроля, станет уничтожать не только врагов, но и самих создателей.

«Чушь, – пробормотал Лестрайд, неторопливо шагая по коридору. – Они просто начитались и насмотрелись дешевой фантастики. Машина, даже самая разумная, будет выполнять только то, что в нее вложат. Она никогда не сможет думать, как человек. А даже если и сможет, то у нее нет и никогда не будет амбиций, а значит, и желания завоевать мир и поработить человечество. Амбиции и жажда власти – привилегия человека, но никак не бездушной машины. А для чего же еще уничтожать другие народы и расы, если только не для того, чтобы властвовать?»

Неожиданно его размышления были прерваны телефонным звонком. Генерал остановился и торопливо достал смартфон. Звонок был из Австралии, но номер телефона был незнакомым, и это отчего-то насторожило Лестрайда. К нему вернулось уже начавшее было затухать чувство беспокойства.

– Слушаю. – Он приложил телефон к уху.

– Брайан, это Велингтон, – раздался в телефоне голос помощника Лестрайда, который непосредственно следил за работой над проектом и всем, что хотя бы косвенно касалось «Хамелеона». – Не знаю, как тебе даже сказать…

– Говори как есть! – резко прервал его генерал.

– Пропал Фуре.

– Что значит – пропал? – рявкнул Лестрайд.

– Вчера вечером он был у себя в палате и, как утверждает доктор, даже принял лекарства, которые ему принесла медсестра. А утром его в палате не оказалось. Постель смята, но видимых следов похищения или борьбы не обнаружено. Руководство лечебницы сразу же связалось со мной и с полицией…

– Какого черта надо было приплетать сюда полицию?

– Когда я задал тот же вопрос главному врачу больницы, он заявил мне, что руководство лечебницы действовало по инструкции, – в голосе Велингтона чувствовалась усмешка.

– Необходимо сделать так, чтобы полиция не вмешивалась в наши дела. Привлеките их для поиска Жака, но не более того. Как только они его найдут, пусть сразу же сообщают лично тебе. Что ты сам предпринял для того, чтобы найти парня?

– Я поднял на ноги всех своих людей, и они ведут поиски во всех направлениях, все дороги выезда из города перекрыты, в аэропорту и порту дежурят полицейские и военные. Не думаю, что он сможет уйти далеко. В его-то состоянии…

– Откуда ты можешь знать о его состоянии? – недовольно проворчал Лестрайд. – У парня высокий IQ, и он, если захочет, легко обведет всех вокруг пальца. Ты можешь гарантировать, что он принимал все эти таблетки, а не смывал их в унитаз?

– Камеры в палате показывают… – начал было говорить Велингтон, но генерал прервал его:

– Вот и просмотри сам внимательно эти записи. Ведь ты еще это не сделал?

– Нет. Но полицейские утверждают, что парень ушел и из палаты, и из лечебницы один. И вышел он через двери и через главные ворота.

– Интересно, почему его никто не остановил? Где была охрана в это время? Поговори с медсестрой, которая последней заходила к нему в палату. Выясни все подробности вчерашнего вечера. Не надейся ни на каких полицейских.

– Хорошо, Брайан.

– Интересно, кто мог узнать, что Фуре имеет отношение к секретному проекту? – задал Лестрайд неожиданный для своего помощника вопрос.

– С чего ты взял, что кто-то об этом мог узнать? – недоуменно поинтересовался Велингтон. – Наверняка у парня что-то щелкнуло в голове, и он решил просто сбежать из лечебницы. Его лечащий доктор утверждает, что моторика и восприятие действительности Фуре были заторможены. Он был замкнут, молчалив и не общался ни с кем: ни с другими пациентами, ни с персоналом. За ним постоянно наблюдали.

– Велингтон, я ведь не сказал, что это Фуре разболтал кому-то о своей причастности к проекту, – раздраженно заметил Лестрайд. – Ты там от жары совсем стал плохо соображать? Информация вполне могла просочиться извне. Не думаешь ли ты, что русские или китайцы не имеют ушей даже в такой закрытой организации, как Министерство обороны Америки?

Генерал помолчал, обдумывая ситуацию, а потом сказал: