Прекрасно, их еще и двое притащится! Почему в жизни в один день помещается и хорошее, и плохое? Такое славное выдалось утро: Михаил, драконы, наконечник стрелы. И тут эта Оля нарисовалась, не сотрешь… Бабушка по простоте душевной не уловила насмешку, а Андрей сразу просек. Доставим, мол, вашего младенчика по назначению.

Когда дверь за Олей наконец закрылась, он спросил:

– Зачем ты ее попросила меня проводить? Я вон из Алма-Аты один приехал, значит, и школу найду.

– Так не в провожатых дело, а в друзьях. На новом месте без них трудно. А вдруг вы подружитесь? Идем чай пить. Расскажешь новости столичные.

Андрей спорить не стал. Он рассчитывал, что найдутся для дружбы люди поинтереснее, чем эта кривляка с челкой.

6. Черный человек в темной комнате

Фонпанбек никогда ей не нравился. Со временем, конечно, заинтересовал, но как человек, не как парень.

При знакомстве стоял истуканом, еще и хмурился оттого, что Наталья Феликсовна попросила проводить его до школы. Как у такой приятной старушки может быть такой противный внук?

Доставив маме соль, Оля кинулась звонить Айше.

– У нас новенький!

– И тебе привет.

– Привет-привет. Новенький у нас. Видела его только что.

– Рассказывай по порядку.

– Соседкин внук. Противный до ужаса.

– Почему противный? Что он сделал?

– Он даже меня не вспомнил.

– А должен был?

– Его мама привозила, когда мы в садик еще ходили, мы с ним даже играли во дворе. Еще, кажется, братик у него есть.

– Может, он просто забыл? А ты сразу – противный.

– Если я его помню, то как он мог меня забыть?

Олю такой расклад возмущал. Даже где-то фотография черно-белая лежала. Ее папа сфотографировал их вдвоем, сидящих на бортике песочницы.

– Как его зовут? – спросила Айша.

– Андрей. Ты это… Завтра без меня в школу иди, ладно?

– Заболела?

– Непонятно пока. – Оля кашлянула. – До обеда посмотрю на свое состояние.

– Тогда я утром тебе еще позвоню.

– Хорошо.

После Айши она позвонила Наталье Феликсовне и предупредила, что зайдет за Андреем пораньше.

– Чтобы спокойно до школы добраться и успеть еще внутри все показать, – тараторила она в трубку. – Столовую, спортзал, библиотеку.

– В какое время ему быть готовым?

– К часу.

– Заодно и документы его занесете к директору. Я обо всем договорилась, осталось только бумажки сдать.

– Все сделаем, не переживайте.

Утром Оля сказала Айше, что ее состояние не улучшилось. Та расстроилась, что придется целый день одной в школе куковать, обещала вечером зайти.

В 13:00 Оля уже звонила в квартиру на верхнем этаже. Андрей, весь отутюженный, топтался в прихожей. Бабушка, окинув внука взглядом, побежала в ванную, вернулась с мокрыми ладонями и пригладила его вихры.

– А ты насовсем приехал? – спросила Оля, когда они вышли из подъезда.

– Пока не знаю. Может быть, до окончания школы, – ответил Андрей и помахал бабушке, которая выглядывала в окно.

Как только отошли подальше, он снял пионерский галстук и затолкал в дипломат. Оля удивилась такой смелости. В школе ходить без галстука могли только крутые мальчишки. Если учителя придирались, они доставали из кармана жеваную алую тряпицу и криво повязывали на шею. Чтобы за первым же углом снова снять.

– Директриса тебя съест, если без галстука придешь.

– Скажу, что дома забыл.

Стало понятно, что этой отговоркой он пользовался давно и успешно.

И повела его Оля по тропинкам Жана-Парижа, попутно рассказывая, где что находится.

– Вот там, видишь, на пригорке, магазин «Овощи-фрукты»? Там вкусный томатный сок продается в трехлитровых банках.

– А вот тут книжный магазин. В третьем классе, когда у Айши был день рождения, мальчишки для нее книг накупили. Я сама видела – она дверь открывает, а они по очереди заходят и каждый книгу в ее руки кладет. Большая стопка получилась, до конца жизни не прочитать.

– Чуть дальше, отсюда не видно, двадцать второй магазин. Его так называют, потому что номер дома такой же. Там «картошка» вкусная. Большая по двадцать две копейки, маленькая по пятнадцать. И мороженое.

Оля попыталась выяснить, с какой стати Андрей променял Алма-Ату на Жана-Париж, но толкового ответа не добилась. «Так сложились обстоятельства», – с важным видом ответил Андрей, не замечая при этом, что влага на волосах высохла и несерьезные вихры снова восстали.

Уже поднимаясь на школьное крыльцо, Оля спросила:

– Запомнил дорогу?

Получив утвердительный ответ, она повела Андрея по лестницам и коридорам.

– К директору на перемене пойдем. Сейчас узнаю, какой у нас первый урок.

– А ты не знаешь, что ли?

– Расписание еще «плавает».

Она закинула свою сумку на подоконник, велела Андрею стеречь ее и побежала к учительской. По дороге спросила у девчонок своего возраста, где найти 7-й «В».

– Я из 7-го «В». У нас история сейчас, в двадцать первом кабинете, – ответила одна из них. – Ты новенькая?

– Нет, брата привела.

Андрей стоял там же, где она его оставила, рассматривал бегающих туда-сюда школьников. Пробравшись через заторы из мелких октябрят, Оля с Андреем оказались у нужного кабинета. Тут как раз грянул звонок.

– Заходи пока, я скоро приду. Тебе же еще учебники надо получить, сейчас разузнаю, – прощебетала Оля. – Давай-давай, историчка не любит, когда опаздывают.

Он пропустил несколько человек и скрылся вслед за ними в классе. Оля улыбнулась. Жаль, что она не увидит его лицо, когда до него дойдет, что это вовсе не его класс. И даже не его школа.

По правде говоря, сосед мало ее интересовал, потому что как раз перед началом учебного года ее настигла первая любовь. Конечно, вниманием Оля никогда не была обделена, даже в детском саду за ней бегали два ухажера с одинаковым именем Костик. С одним из них она даже целовалась, спрятавшись за занавеской от воспитательницы. Ну как целовалась, просто щечку подставляла и разрешала приложиться к ней губами. Второй был верным пажом, носил за Олей игрушки и убирал тарелку после обеда. Так что один Костик был в милости, второму дозволялось нести шлейф.

Но это все, конечно же, было несерьезно. В августе Оля сходила на день рождения к старшей двоюродной сестре. Та перешла уже в десятый класс, и гости ее все были такими же взрослыми. Оля стеснялась, практически не ела, смотрела куда-то поверх голов. Со своими сверстниками она бы развернулась, а тут – чужая компания, да еще и старше на три года. Целая пропасть между ними.

Собравшиеся шумели, шутили, обсуждали какие-то только им известные дела, а ей нечем было поддержать беседу. Да никто на Олю внимания и не обращал – сидит сестренка именинницы, молчит, ну и пусть молчит, когда тут свои девчонки есть, гораздо интереснее малявки. Тети дома не было. Она наготовила всякой всячины и ушла, чтобы не мешать молодежи. А так бы Оля могла и с ней в кухне время скоротать.

Чуть позже, отшумев положенное за столом, компания отправилась танцевать в другую комнату. Оля тоже поднялась, но застряла в темном коридоре у телефона. Хотелось позвонить Айше. Только она может выслушать и понять.

– Привет.

– Привет! Ну как там?

Дверь комнаты, в которой бушевали танцы, периодически открывалась и закрывалась, кто-то входил, кто-то выходил. Оттуда вырывались музыка, смех и веселые выкрики.

– Нормально. – Оля вздохнула, прижала сильнее трубку к губам и зашептала: – Чувствую себя не в своей тарелке.

– Чего ты? Веселись! Музыку слышу, значит, уже танцы. Иди и покажи им класс.

Легко ей говорить. Посмотрела бы Оля, как скромница Айша тут бы выживала. Забилась бы где-то с книжкой – никто бы и имени не узнал. Олю хоть представили в самом начале, но не факт, что кто-то запомнил, как ее зовут.

Дверь из танцевальной комнаты снова открылась, и стоявшую спиной Олю окатило почти осязаемым весельем. Никто и не хватился, что ее нет. Она укрылась в темном уголке, накручивая на палец телефонный провод и радуясь родному голосу в трубке.

– Оля, а ты чего здесь стоишь? – раздался рядом вопрос. – Пойдем танцевать.

Оля замерла. Айша тоже все слышала, поэтому торопливо зашептала:

– О, тебя зовет приятный мужской голос. Все, пока. Потом расскажешь.

Положив трубку, Оля посмотрела на того, кто обратил на нее внимание. И даже запомнил имя!

В узком коридоре они стояли совсем близко, но полумрак не позволял рассмотреть парня. Дверь комнаты в очередной раз распахнулась, кто-то пронесся между ними и скрылся в туалете. В танцевальной комнате для антуража включили лампу «Салют», поэтому там переливался мягкий свет. Он-то и выпорхнул оттуда и осветил на секунду лицо того, кому было до Оли дело.

– Идем танцевать, я тебя приглашаю, – снова сказал парень.

– Идем, – ответила Оля, напрягая память. Как же его зовут?

Перед застольем сестра бегло перечислила гостей, куда уж там всех упомнить. Этого звали то ли Женя, то ли Вова. Оле больше понравился Бекболат, симпатичный большеглазый парень с такими ресницами, каким позавидовала бы любая девчонка. Он был в белой рубашке с узким черным галстуком, сидел слева и мило не выговаривал «р». Оля его запомнила, потому что со всех сторон ему кричали: «Бек! Бека!» А этот то ли Женя, то ли Вова сидел напротив и ничем не выделялся. Вроде тоже шутил, общался, но не запомнился.

«Ладно, – решила Оля. – На безрыбье, как говорится, сойдет». Она даже самой себе не хотела признаваться, как ей польстило внимание взрослого парня, но вскоре решила, что в приглашении нет ничего из ряда вон.

Они пошли танцевать. И хотя сердце поначалу трепетало, через пару минут музыка захватила Олю настолько, что она позабыла про свое глупое стеснение. Да и никто на нее не глазел, как ей представлялось, все дурачились, хохотали, пытались подпевать льющимся из магнитофона песням.

Когда во втором часу гости разошлись, Ольга, которая осталась с ночевкой, принялась убирать со стола. Сестра сидела в кресле и терла сонные глаза. Посмотрела на свою ладонь – на ней осталась размазанная тушь.

– Видишь? – Она растопырила испачканные пальцы. – С Женькой не общайся. Он вот такой же черный.

7. Жареный сазан и думы

Счастливым быть тяжелее, чем несчастным. Когда ты несчастен, то ничего не попишешь, достаешь из глубин души смирение и ждешь, что рано или поздно это пройдет. А когда ты счастлив, сразу все портит осознание, что рано или поздно пройдет и это.

То ли Ахматова так повлияла, то ли еще раньше наметилась склонность, только Айша почему-то писала грустные стихи, даже когда мир вокруг улыбался. В книгах любовь всегда шла рука об руку то с разлукой, то с печалью, потому и казалось, что это чувство пронзительней именно на фоне страданий. И хотя как такового объекта воздыхания у Айши не было, это не мешало ей писать стихи, обращенные к кому-то эфемерному.

Андрей появился в классе, когда уже начался второй урок. И не один. Вместе с ним зашел парень в светло-сером костюме и с комсомольским значком на груди.

– Извините, пожалуйста, за вторжение. Новенького привел. Он немного заблудился.

Новенький при этом угрюмо оглядывал класс, а когда остановил взгляд на Ольге, то усмехнулся. Айша повернула голову к подруге, та сидела с непроницаемым лицом.

– Как твоя фамилия? – спросила учительница, чтобы свериться с журналом.

– Юрковский. Андрей Юрковский.

– Почему без галстука?

– Дома забыл.

На задней парте первого ряда громко хмыкнул Марат Надиров. Он тоже сидел без галстука.

Учительница выдержала паузу, изучая новенького.

– Проходи, садись на свободное место. Чтобы завтра был с галстуком.

Симпатичный комсомолец не уходил, дожидался, когда подопечный найдет себе место. Айша заметила, что все девочки в поле видимости приосанились. На новенького никто и не смотрел, его затмил провожатый. Тамарка Каримова, сидевшая за первой партой, даже подперла кулаком подбородок, разглядывая парня. Он явно был не из их школы.

– Извините еще раз, – обратился он к учительнице. – А можно Ольгу Исаеву на пару минут?