Лори Девор: Это все монтаж

© 2024 by Laurie Devore

© Susan Lloyd Photography

© Саар М.Р., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Маме, всегда бравшей меня на шопинг за платьями в Dillard’s^[1].

Спасибо тебе за все

Здравствуйте, единственные мои! Если не любите спойлеры, перестаньте читать прямо сейчас, потому что дальше вас ожидает настоящая сенсация про 32-й сезон «Единственной»!

Все мы влюбились в Маркуса Беллами, улыбчивого и уверенного в себе бизнесмена из Чикаго, чье трагическое (и довольно противоречивое) расставание с Шейлин Дауд в прошлом сезоне «Единственной» оставило всех в слезах. В этом сезоне он возвращается на шоу, чтобы отыскать свою единственную, и спешим вас заверить: он нашел свою спутницу жизни! Согласно нашим источникам, Маркус сделал предложение южной красавице Жаклин Мэттис во время съемок финала «Единственной» в Севеннах, на юге Франции. Жаклин, тридцатиоднолетняя писательница из Чарльстона, была «темной лошадкой», нацелившейся на сердце продавца технологий из Чикаго с первого же эпизода, и, по слухам, заполучить кольцо мисс Мэттис удалось благодаря рывку в последний момент. Не упустите новые спойлеры от эпизода к эпизоду в публикациях на этой неделе.

Лос-Анджелес

1
Дальше только хуже^[2]

На мне красное платье. Когда я сняла его с вешалки в Dillard’s, приложила к себе и показалась маме, та усмехнулась. Мы обе знали: ради такого размера нужно будет потрудиться.

– Женщина в красном? – спросила она. – Это уже перебор, не думаешь?

– Что, надеть черное и слиться с массой? – бросила я в ответ.

– Черное стройнит, – улыбнулась мама.

Я все равно надела красное.

Мой продюсер вручает мне один бокал шампанского за другим, и я выпиваю их без лишних раздумий. Со мною в лимузине: Алиана, стереотипно громкая итало-американка из Джерси; Бонни, королева красоты из Техаса, которая, судя по высоте ее прически, подобралась ближе к Богу, чем кто-либо до нее; и Рикки, двадцатидвухлетняя фитнесс инструктор из Санта-Моники, чьи ноги то и дело сверкают в разрезе ее платья, каждый раз приковывая мое внимание. Интересно, а я десять лет назад тоже была такой красоткой?

Лимузин несет нас в горы неподалеку от Малибу, и как бы я ни смотрела, пейзаж за окном кажется мне пустынным и монотонным. Но все-таки есть в этом что-то прекрасное и в то же время печальное: невозможно дорогие дома на сухой, бесплодной земле, которая, если проехать чуть дальше, превращается в одно из самых красивых мест в мире. Солнце уже зашло, и горная дорога, по которой взбирается наш лимузин, делается опасной.

– Ну что, готова представляться? – спрашивает меня Шарлотта. На ней легинсы, майка и толстовка на молнии; она сидит на полу лимузина, прислонившись спиной к сиденью, вытянув ноги и сложив руки на животе. Кажется, она уже месяце на седьмом.

Я бы хотела честно ей ответить, что предпочла бы для этого предварительно хорошенько надраться, но, поскольку я «зрелая» участница, чуть ли не престарелая даже, по меркам «Единственной» – мне тридцать два, – я не могу в первый же вечер выставить себя той самой пьяной девчонкой. Тогда Маркус точно отправит меня домой, и как бы стыдно мне от всего этого ни было, выбыть из конкурса в первый же вечер – куда хуже.

– Буду непринужденно сногсшибательной, – отвечаю Шарлотте и стараюсь лишний раз об этом не думать. – Как и всегда.

– Вот поэтому ты – моя любимица. – Шарлотта отпивает из моего бокала шампанского, отдает его назад и поворачивается к Бонни.

– Я все еще не уверена, – говорит Бонни, – что это хорошая идея. – Она невзначай поправляет надетый под платье купальник. На ней еще и лента с надписью «Мисс Техас» – это от продюсеров, потому что на самом деле в конкурсе она заняла только второе место.

Шарлотта тотчас принимается убеждать ее, что на самом деле это отличная идея. Я ухмыляюсь. Лохушка.

– Ты мне нравишься, – говорит мне Рикки, как будто бы в ответ на неподобающий даме звук, который у меня только что вырвался. – Есть в тебе что-то такое. Естественное. – Она наклоняет голову и медленно кивает: – Особенно сиськи.

Я моргаю и присматриваюсь к ней. Потом опускаю руку на свою внушительную грудь и демонстративно приподнимаю ее. Рикки смеется. Ее смех похож на перезвон ветряных колокольчиков на крыльце маминого домика-ранчо в Чарлстоне, Южная Каролина, где я распрощалась со всей родней.

– Так и знала! – Рикки салютует мне бокалом. – Естественность даже лучше, чем сиськи!

Она откидывается на спинку сиденья и залпом допивает шампанское.

– Рикки, ты идешь первой, – говорит Шарлотта. Она поднялась с пола и теперь сидит рядом с Алианой и нашептывает ей что-то на ухо. Как только особняк, где проходят съемки «Единственной», показывается на горизонте, Шарлотта указывает на него, и Алиана тотчас принимается визжать.

«Единственный» особняк расположен на вершине холма. Мы въезжаем в распахнутые ворота по дорожке, отделяющей дом от проезжей части. В небе сияют прожекторы, и от этого на съемочной площадке светлее, чем днем. Лимузин поворачивает направо, и с каждой секундой мы все ближе и ближе к Маркусу – тому самому.

Мое дурацкое путешествие началось в прошлую пятницу, хотя, может, и раньше. «Путешествие». Я ненавижу это слово, но благодаря Шарлотте мой мозг начинает подстраиваться и использовать такие выражения.

Я прилетела сюда в пятницу, чтобы провести выходные со своей подругой Сарой, ее мужем Джошем и малюткой Эстер в их новом доме в Санта-Монике. Провалялась весь день на пляже, пока Сара была на работе. Мы нагулялись по полной, а в воскресенье вечером я осталась дома с Эстер, чтобы они с мужем сходили на первое настоящее свидание с момента ее рождения.

А потом, в понедельник, начался мой период изоляции. В отеле у меня забрали телефон, компьютер и любую возможность связаться с реальным миром. Иногда ко мне заглядывала Шарлотта и приносила книги: несколько эскапистских фантазий, серьезную художественную прозу, триллеры – все то, что мне нравилось читать, когда я притворялась, что мира романтической беллетристики не существует. Последнюю книжку, сборник коротких сюрреалистских рассказов, мне пришлось сегодня отдать Шарлотте. Она пообещала, что вернет мне ее со всеми закладками, но не раньше чем через двенадцать недель, когда все закончится.

Теперь я подъезжаю к особняку. Надеюсь, это того стоило.

Мы с Алианой и Бонни молча наблюдаем, как Рикки выходит из машины и спотыкается. Шарлотта хихикает. Рикки направляется к Маркусу, теперь уже уверенно. К мужчине, ради которого мы сюда приехали.

Удивительно, как много народу собралось поглядеть, как мы выходим из лимузина. Журналисты, несколько продюсеров, которых я узнаю в лицо, съемочная группа – они повсюду, только за кадром. Глупо, конечно, было ожидать чего-то в духе уединения или нормальности, но я внезапно осознаю, что на мне красное платье с глубоким вырезом; осознаю, как буду выглядеть и как звучать, и прямо сейчас, в этот чертов момент, я понятия не имею, чем я думала, на все это соглашаясь.

Несколько минут мы с девочками смотрим из лимузина, как Рикки и Маркус разговаривают и смеются, а потом меня касается что-то теплое.

– Я в тебя верю, Жак, – шепчет Шарлотта. Я чувствую жар ее дыхания. – Порви их всех, – говорит она и открывает мне дверь.

Продюсеры пытались навязать мне какую-нибудь странную фишку, чтобы я состроила из себя полную дурочку, но мне удалось их отговорить. Я сказала, что буду отыгрывать обычную девчонку с Юга. Это был мой план.

– Здравствуй! – окликаю я Маркуса. Он слишком далеко. Я жутко нервничаю. Добавляю еще: – Привет!

Как будто, если продолжу говорить, все исправится.

Выглядит Маркус, если честно, еще лучше, чем по телевизору. Больше шести футов ростом, с волнистыми волосами цвета «грязный блонд», а линия подбородка у него такая, что стекло резать можно. Судя по тому, в какой он форме, он стал проводить в спортзале еще больше времени, чем в прошлом сезоне. Он крепкого телосложения, с широкими плечами. На нем голубой костюм и галстук с цветочным узором.

Я не то чтобы пришла сюда в поисках любви, но мне определенно понравилось многое из того, что я сейчас увидела.

– Привет, – отвечает Маркус.

– Hola!^[3] – говорю я в ответ, и его улыбка становится солнечно-теплой, а глаза очаровательно щурятся.

– Не хочешь подойти поближе? – спрашивает он, потому что я все еще тусуюсь у лимузина.

– Ну, – говорю я, – я знаю еще несколько языков, если хочешь продолжить.

Он протягивает мне руки, и я понимаю намек. Подхожу к нему и беру за руки. Поверить не могу, насколько все это глупо и насколько я сама туплю, как будто ничего подобного не ожидала.

– Я Жак, – представляюсь, – Жаклин.

– Жак, – повторяет он, как будто пробуя имя на вкус. Вроде бы неплохое начало? – Я Маркус, – говорит он. Уверена, он чувствует, как бешено сейчас бьется мое сердце.

Я указываю в сторону лимузина.

– Я собиралась сказать что-нибудь крутое, – говорю я, – все спланировала.

Он пожимает плечами, и на его лице проскальзывает что‐то озорное.

– А что, кричать все синонимы слова «привет» через дорожку, по-твоему, не круто?

– Очень приятно с тобой познакомиться, Маркус, – отвечаю.

Он опускает взгляд на наши сцепленные руки, потом снова смотрит мне в глаза.

– Приятно с тобой познакомиться, Жак, – отвечает он наконец, и я выдыхаю.

– Увидимся в доме! – говорю я, и он отпускает мои руки.

– Подожди! – окликает меня Прия, одна из продюсеров, и ближайший ко мне оператор опускает камеру. – Жак, все было супер, но можешь повторить? Как было, ты очаровательна, но, по-моему, мы не весь твой звук записали. Ари, можешь проверить?

– Серьезно? – спрашиваю я. Ко мне подбегает кто-то из съемочной группы. Мне приходится дотянуться себе за шиворот и выудить микрофон, пока Ари не начала распускать руки.

– Ага, – отвечает Маркус. Этот разговор – только для нас, пока Ари что-то делает с микрофоном. – Прелести шоу-бизнеса. Кому нужна искренность, если можно сделать получше?

Возможно, он мне нравится. Он мне нравится, и я себя за это, кажется, ненавижу.

– Еще разочек, Жак. Повтори всю эту историю с перекрикиваниями, и про то, что хотела показаться крутой, и все такое. Классно вышло. У тебя талант.

Журналисты пялятся на меня, и я представляю, как они просматривают свои заметки. «Жаклин Мэттис, не сложившийся автор». Не сложившийся автор, не сложившаяся возлюбленная, не сложившаяся личность.

– В этот раз все будет идеально, – обещает Прия.

– На мой взгляд, в первый раз уже было идеально, – шепчет Маркус, подмигивая. Его слова греют меня, и я направляюсь обратно к лимузину. Шарлотта открывает мне дверь и ободряюще сжимает мою руку, когда я забираюсь обратно в машину.

– Такое все время случается, – уверяет она.

Так что я повторяю все еще раз, неловко отыгрывая саму себя. После второго прогона Прия показывает мне палец вверх, и я иду по дорожке к дому, где, по словам Шарлотты, меня встретит кто-то из ассистентов. В последний момент я оборачиваюсь и гляжу через плечо на Маркуса.

Он тоже на меня смотрит.

Я никогда не была ярой фанаткой «Единственной». Пока я жила в Нью-Йорке, Марго, моя инструктор по пилатесу, устраивала вечеринки с вином и сыром, и мы смотрели это шоу – иронично, говорили мы. Просто чтобы посмеяться, пошутить на тему плохих нарядов и клишированных фраз, и клинических дурочек, которые после одного свидания клянутся в вечной любви незнакомцу.